Большие события связаны с колебаниями процентной ставки через решения, принимаемые рядовыми потребителями. Хорошая новость состоит в том, что, если вы сами находитесь в положении рядового потребителя, вы обладаете проницательностью, необходимой для развития интуитивного понимания того, как процентные ставки реагируют на большие события.
Предположим, к примеру, что президент и Конгресс согласны потратить в этом году 20 миллиардов долларов на новый штурмовой вертолет, который не летает. 20 миллиардов долларов, которые тратятся на сталь, труд, инженерный талант и прочие ресурсы, вкладываемые в создание этого вертолета, и должны откуда-то взяться, поэтому можно быть уверенным в том, что автомобилей, кухонных приборов или персональных компьютеров будет произведено меньше. На самом деле из ресурсов на 20 миллиардов долларов можно получить выпуск на 20 миллиардов долларов, потому что потенциальный выпуск продукции — это то, что делает ресурсы ценными. Поэтому, когда ресурсы направляются на конструирование вертолета, общая стоимость всех доступных потребительских товаров должна сократиться на 20 миллиардов долларов.
Когда доступных товаров становится меньше, среднестатистический американец получает меньше товаров; и это не экономический закон, а простая арифметика. Если стоимость имеющихся в наличии товаров снижается на 20 миллиардов долларов в стране с населением в 250 миллионов человек, то среднестатистический гражданин должен будет потребить на 80 долларов меньше, чем планировал.
В общем, если предложение товара падает, его цена будет расти до тех пор, пока будет иметься спрос. В этом случае товар — это текущее потребление, а его цена — это процентная ставка. При повышении процентной ставки те, кто делает сбережения, решает больше экономить, а те, кто берет кредиты, — брать меньше кредитов. Обе группы сокращают свои текущие расходы. Процентная ставка продолжает расти, пока среднестатистический американец не решит тратить на 80 долларов в год меньше, чем планировал изначально.
Если я захочу понять, как повлияет новая система вооружения на процентную ставку, то начну с наблюдения, что я живу в совершенно типичной семье из трех человек и что семьи, подобные нашей, потратят в этом году в среднем на 240 долларов меньше, Чем планировали. Я задаю себе вопрос, насколько должна вырасти процентная ставка, чтобы вызвать такую реакцию, и ставлю вопрос крайне субъективно: насколько должна вырасти процентная ставка, чтобы моей семье пришлось урезать расходы на 240 долларов? Если я отвечу на этот вопрос честно и если моя семья действительно типичная, то я смогу сделать достаточно верный прогноз
[46].
Урон от неурожая или стихийного бедствия на сумму 20 миллиардов долларов вызвал бы тот же самый анализ и тот же самый ответ.
Все это действительно подводит к пониманию процентных ставок. Процентная ставка должна быть чем-то, что необходимо для убеждения среднестатистической семьи потреблять среднюю долю товаров, доступных для потребления. Если предложение товаров падает, как это происходит, когда правительство расходует ресурсы, процентная ставка должна увеличиваться. Если предложение товаров растет, как это происходит в случае небывало высокого урожая, процентная ставка должна понизиться.
Рассмотрим пример, иллюстрирующий возможность изменения спроса, а не предложения. Предположим, что средняя семья находит причину более оптимистично смотреть в будущее. Возможно, развитие новых технологий предвещает рост производительности, или изменения климата предвещают более высокие урожаи, или к власти пришло новое правительство с многообещающей политикой, которая, по мнению многих, предвещает наступление эры процветания.
Вообще говоря, люди, ожидающие, что их доходы в будущем возрастут, реагируют на это желанием потреблять больше в настоящем. Быть скупым и экономным имеет смысл, если человек ожидает, что он будет бедным всю свою жизнь, но не тогда, когда он считает, что его доходы скоро резко вырастут. Если сегодня вы выигрываете в лотерее с первой выплатой в размере 200,000 долларов в год, то весьма вероятно, что ваши потребительские привычки изменятся задолго до поступления чека. Поэтому, когда будущее выглядит более привлекательным, каждый решает потреблять больше уже сейчас. Но здесь нас поджидает неприятность: в настоящем уже больше нечего потреблять. В краткосрочной перспективе имеется определенное количество автомобилей, определенное количество домов, определенное количество мороженого и определенное количество мест в театре. Все желающие просто не могут потреблять больше, и на самом деле среднестатистическая семья в конечном итоге вынуждена, как и прежде, потреблять среднюю долю.
Итак, что же убеждает людей отказаться от своих новых планов расходов? Ответ заключается в том, что процентная ставка должна расти. Рост процентной ставки убеждает людей тратить меньше, и она продолжает расти до тех пор, пока первоначальные планы расходов средней семьи не будут восстановлены.
Когда объявляется о появлении нового поколения компьютеров, я ожидаю, что производительность увеличится, будущее станет более радужным, а процентная ставка вырастет. Насколько она вырастет? Как всегда, я постараюсь ответить на него с помощью рассуждений о своей собственной семье. Прежде всего, мне интересно, насколько возрастут наши будущие доходы. Потом я спрошу себя, насколько мне бы хотелось увеличить в результате этого свои текущие расходы. Если на 100 долларов, то следующим моим вопросом будет: насколько должны вырасти процентные ставки, чтобы убедить меня урезать свои расходы на 100 долларов, восстановив тем самым status quo ante?
[47]
В настоящий момент ответы на все эти вопросы, конечно, носят весьма отвлеченный характер, а их релевантность очень сильно зависит от того, насколько я на самом деле типичен. Мое предположение наверняка будет неточным. Но превращать вопрос, внешне касающийся таинственных и невидимых сил («как технологии влияют на процентные ставки?»), в вопрос о поведении людей вроде меня необычайно увлекательно.
Конечно, существуют экономисты, которые недовольны таким видом самоанализа и хотят идти дальше, проводя тщательные статистические измерения того, как люди реагировали на подобные события в прошлом, и отыскивая сложные методы для превращения наблюдений относительно прошлого в прогнозы на будущее. Такие экономисты, несомненно, делают значительно более точные оценки, чем все, к чему пришел я, размышляя на своем диване о том, как стал бы действовать я в различных гипотетических обстоятельствах. Им и карты в руки, а мне нравится мой диван.
