— Разреши, — почти приказал император.
Я остановила руку на животе мужчины, как будто раздумывая, подчиняться или нет. Рискуя, но… желая проверить границы своей хрупкой власти, полностью зависящей от Ядгара.
— Еще немного, — попросила и, дождавшись кивка, обещающе улыбнулась.
Поднялась и, усевшись на Альге сверху, обхватила ногами его бедра, чувствуя напряженное тело подо мной, как у хищника за мгновение перед прыжком. А затем замерла, ужаснувшись своей смелости. Но было уже поздно. Ядгар обхватил меня руками, прижимая к себе, целуя шею, грудь, изучая уже мое тело и заставляя его трепетать.
В ту ночь мы все же оказались на полу.
Казалось невероятно странным, невозможным, что именно этот мужчина, сосредоточивший в себе все качества, которые обычно отталкивали меня в людях, стал первым, с кем я получила удовольствие в сексе. Ядгар не был нежен или щедр как любовник. Он не был осторожен или внимателен к моим желаниям. Но при этом требовал отклика, не давая отстраниться и сделать вид, что все это происходит не со мной. Как никогда я ощущала все ясно и остро, дрожью, стоном, всем телом отвечая на каждое его движение. Император брал от меня все, что я могла дать, а я… я просто великодушно отдавала свое тело.
Я была ему благодарна за новый опыт. За то, что он лишил меня страха и отвращения, позволил мне быть нескромной и смелой в его объятиях. Стать… да, чуть более свободной рядом с ним, заставив пусть на мгновение, но все же забыть, кем я на самом деле для него являлась. В момент нашей близости не было императора и рабыни — только мужчина и женщина, которые хотели друг друга. Это было больше, чем я когда-либо думала получить. Но еще больше я была благодарна господину за то, что он научил меня правильно ненавидеть. Так, как эсперы обычно не умеют.
Соприкасаясь с чужой душой, даже грязной и полной темных желаний, эспер принимает ее такой, как есть. Принимает во всем несовершенстве и находит оправдание любому поступку. Для нас нет плохих людей, впрочем, как и хороших, ведь на дне души самого святого праведника всегда найдется место для тьмы. А поняв человека, разве можно ненавидеть его искренне или желать ему зла? Эсперы в основном были безобидными именно поэтому. Но научи эспера ненавидеть — и ты получишь самое изощренное, невозможное чудовище из тех, что когда-либо существовали во Вселенной. Потому что жестокие хищники убивали и мучили своих жертв согласно своему естеству — тому, что дала им природа, или же развращенному миром и ими самими. Утоляя свои потребности или пытаясь компенсировать собственную пустоту. Но эспер, который умеет причинять боль, который желает этого… это ненормально и мерзко. Так я считала раньше.
Всю жизнь обращая свой гнев внутрь, терзая и разрушая себя, я никогда не причиняла боль специально, лишь возвращала ту, что наносили мне люди. Еще немного, и я рассыпалась бы на кусочки от того напряжения, что поселилось во мне и с каждым днем росло и крепло. И никакие таблетки не смогли бы собрать меня снова. Я просто стала бы очередным эспером, пришедшим в негодность.
Ненависть к Альге стала тем, что позволило мне сейчас сделать что-то, далеко выходящее за обычные рамки. Она стала моим стержнем, опорой. И тщательно скрываемой тайной. Даже тень истинных чувств или мыслей не должна быть замечена. Ради моей безопасности, ради того, чтобы обыграть его, выкрав свою свободу и оставив его разрушенным и уничтоженным.
Но еще более важным было, чтобы моя ненависть к Ядгару не коснулась его сына. Уже не ради меня, а ради самого Замира. Я не хотела заставлять мальчика выбирать между мной, разделившей с ним тяжесть дара, и его отцом, столь далеким и таким же важным.
Я больше не имела права на ошибку. Нужно было закрыть мысли и чувства на замок, каким бы сложным это ни казалось. Хотя еще несколько месяцев назад я бы сказала, что это невозможно. Но не только я многому научила Замира, он тоже стал для меня прекрасным учителем, показав обратную сторону моего дара. Рядом с мальчиком я старалась лучше контролировать себя, отсекая все мысли и чувства, что могли травмировать его, и теперь это должно было помочь мне спрятать и другое.
Затаиться, спрятаться… стать той, кого Ядгар хочет больше всех и в ком нуждается. Той, кому он может открыться. Ласковой, нежной, щедро дарящей свои ласки. Я больше не боялась быть «съеденной» его пустотой. Потому что то, что скалилось во мне сейчас, желая добраться до мягкой сердцевины, таившейся за этой пустотой, не собиралось так легко сдаваться или умирать.
А пока… чудовище во мне должно было заснуть, уступив место слабой и мягкой Эрике, которая так привлекала Ядгара, кого император не задумываясь использовал ради своих целей и желаний, чье будущее он так легко присвоил себе.
Сквозь полуоткрытые веки я изучала длинные ворсинки ковра, пытаясь прийти в себя. Дыхание мое уже успокоилось, но слабость в конечностях не прошла, как и странная, ленивая и расслабленная нега, с которой я ничего не могла поделать. Мне бы встать, одеться и вернуться к себе в комнату, чтобы смыть с себя прикосновения и запах Альге. Но все, что я могла делать, — это лежать, не удосужившись даже прикрыться.
Услышала, как император поднялся и зашуршал одеждой. Затем поднял меня и перенес на кушетку. Уложил, накрыл просторной мужской рубашкой и подоткнул ее.
— Мне показалось, что тебе холодно, — объяснил он свою невероятную заботу. Я не стала говорить, что мне всегда холодно рядом с ним, и благодарно кивнула.
В одних штанах и босиком Ядгар вышел в небольшую комнатку, где Мацуми обычно хранил все, что правителю могло пригодиться, но что негоже было держать в кабинете. Через несколько минут вернулся, держа в руках две чашки с исходящим от них паром.
— Вы сделали чай? — с недоверием спросила я, потянув носом.
Альге усмехнулся.
— А ты думаешь, я настолько беспомощен? Мне приходилось самому о себе заботиться.
Приняв чашку из его рук, сразу торопливо хлебнула, тут же обжегшись и чуть не расплескав горячий чай на себя.
— Не спеши. Я не гоню тебя. Твое присутствие… приятно. Даже если ты закрываешься от меня, — спокойно сказал Ядгар. Он выглядел как никогда расслабленным, но глаза его оставались внимательными и цепкими. Он немного хмурился, разглядывая меня, будто пытался понять, что изменилось в его рабыне. — Знаешь, странно признаваться в этом, но сегодня ты на удивление легко заставляешь меня делать и говорить глупые вещи. Быть откровенным. Наверное, это часть твоего дара. Но все равно хочу сказать: ты заставляешь меня ревновать.
Я едва не опрокинула чай. Руки все еще немного дрожали, так что я поспешно передала чашку Альге, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.
— Но… к кому? — осторожно спросила, пытаясь понять, с чего бы император внезапно «расчувствовался». Надеюсь, он не собирался говорить о Дали…
Но Ядгар вновь удивил меня.
— К тебе самой, Эрика. Раньше ты боялась меня и… Ладно, это не то, что я хотел бы получить от молоденькой симпатичной девушки, но в какой-то степени это меня забавляло. Как и твое возмущение, растерянность и короткие вспышки радости, которыми ты не слишком баловала меня. Твои чувства всегда были такими теплыми, а реакции живыми и интересными. А теперь… ты стала тусклее. Это больше, чем я получал от своих женщин раньше, но все же, я знаю, гораздо меньше, чем ты могла бы дать.
