После этой записки его перевели на другой пост, а у моих дверей встали уже два стражника. Заговаривать со мной им строго запретили. А я поняла, что в чем-то Юрий был прав. Сам по себе мой дар не приносил вреда: Бей не проявлял ни малейшего признака нездоровья, а уж его моральное состояние и вовсе выросло до невиданных высот. Возможно, он о своей родной дочери так не волновался, как обо мне.
Но вот могла ли я и в остальном полагаться на слова Юрия? Воспоминания Альге скорее подтверждали, чем опровергали версию Цехеля о Гардарике. Вот только я так и не разобралась: был ли этот мир раем для эсперов или же тюрьмой для них?
Я могла бы рискнуть собой — терять мне было нечего. Рвануть за наемником, надеясь на новую, лучшую жизнь, оставить Альге с носом…
Замиром я рисковать не хотела. Не могло быть так, чтобы для него существовало всего два варианта — покинуть родной мир или оказаться стертым. Не могло! Это было бы несправедливо. Да и зная мальчика, упрямого, как его отец, я не сомневалась, что и сотня специалистов по эсперам не смогла бы заставить Замира смириться с тем, что за него все решили. Он никогда не привыкнет к несвободе и не простит тех, кто посягнет на его дар.
Нет, нельзя было так поступать. Но и Юрия сдать я не могла. Да, этот человек похитил меня, насмехался и наверняка рассматривал мою лояльность как возможность ближе подобраться к Замиру.
А еще он спас меня от Карима Ли и утешал там, на корабле. Мог рассмешить, когда мне было грустно, и успокоить страхи, просто разозлив очередной неуместной остротой. Я не знала, был ли он хорошим человеком, этот гардарик. Но в его взгляде на меня не было злости.
Возможно, кому-то могли показаться смешными мои аргументы в защиту столь опасного человека. Но я была всего лишь глупым эмпатом, идущим на поводу у своих чувств, поэтому решила попробовать изменить решение Цехеля, не прибегая к помощи императора. Правда, для этого мне нужно было увидеть гардарика, а его, к моей досаде, ко мне не пускали. А ведь нам было о чем поговорить.
Может быть, я и была никчемной ограниченной девчонкой, неспособной самостоятельно справиться с головидом. Но целых семь лет я сопровождала Нибеля, своего старого хозяина, на заключение сделок и договоров. Бизнес — очень грязное занятие, в котором стороны нередко пытались воздействовать друг на друга не самым честным способом, среди которых был и шантаж. Опасная игрушка прежде всего для того, кто его использует. «Тех, кто пытается тебя шантажировать, нужно уничтожать без раздумий», — говаривал мой прежний господин. Но все же сам не раз прибегал к этому оружию, хорошо прежде убедившись, что его жертвы не смогут потом до него добраться.
Шантаж. Слово мне не нравилось, но то, что я собиралась делать, иначе назвать было нельзя.
Я знала тайну Юрия, он знал почти все мои. Однако я готова была вызвать неудовольствие императора, но не позволить опасности коснуться Замира. А вот Цехель едва ли рискнул бы жизнью ради мести мне. Конечно, он мог попытаться заставить меня замолчать, а это подтвердило бы, что не нужно было позволять ему близко подходить ко мне.
Я много раз репетировала свой предполагаемый разговор с гардариком, но все сводилось к одному: «Вы должны покинуть Лонгу и пообещать, что перестанете охотиться за Замиром. Иначе император узнает о ваших намерениях».
Правда, произнеся эту угрозу, можно было попрощаться с надеждой, что Цехель продолжит помогать мне. Сей факт подтачивал мою уверенность в принятом решении, тем более что рядом с Юрием здравомыслие мне нередко отказывало — слишком уж у этого рыжего был ловкий язык.
С попытки покушения прошло пять дней, и мне уже начало казаться, что жизнь моя навеки останется неизменной: маленькая комнатка, снежные горы за окном, трапезы три раза в день и нескончаемая скука. Но Рашид Оссе, заглянувший ко мне ранним вечером, чтобы проверить мое некстати простуженное горло, сообщил, что завтра меня забирают в Кадис.
Кадис! Значило ли это, что изоляции пришел конец? Или, наоборот, перемены сулили мне одни неприятности? Как бы то ни было, в ожидании возвращения в столицу Лонги чувствовала я себя необыкновенно взбудораженной. Поэтому долго не могла заснуть, даже выпив снотворное, припасенное тайком от доктора.
Когда же меня все-таки сморило, сон был тревожным и беспокойным. Посреди ночи я проснулась от сухости горле и неприятного свербения в носу. Чихнула в ладошку и тут же вытерла ее об одеяло.
— Надень носки. Они под кроватью.
Голос императора заставил меня вздрогнуть и заозираться. Альге сидел на полу около двери, прислонившись спиной к стене. И как я не почувствовала его присутствия?! Привычка, должно быть. Хотя…
Я прислушалась к собственному дару и впервые усомнилась, что он работает правильно. Потому что восприятие императора было не таким, как раньше. Ядгар все еще казался неправильным, но… обычной пустоты не было. Я все так же не понимала, что он чувствует, но точно перестала ощущать веяние холода. Когда же это произошло?
Путаясь в подоле ночной рубашки, выбралась из кровати, присела рядом и изумленно уставилась на Альге, забыв о прежней обиде.
— Что ты так смотришь, Эрика? — устало спросил он. Алкоголем вроде не пахло, но выглядел император так себе. — Пытаешься понять, не выросли ли у меня рога? Так я их спиливаю.
Неужели Замир все-таки смог ударить по разуму отца и свел его с ума? Странный он какой-то. Я опасливо попыталась отодвинуться, но Ядгар внезапно схватил меня за руку и потянул, заставив почти упасть на него. Попав в плен мужских объятий, я неожиданно для себя не испугалась, а расслабилась и едва не потерлась носом о его плечо, словно скучавшая по хозяину кошка, требующая ласки.
— Хочу тебя. И наплевать, что ты ко мне чувствуешь.
Слова Альге были грубыми и жесткими, но вот руки касались меня на редкость осторожно, не удерживая, а скорее поддерживая. Я всхлипнула.
— Что, опять рыдать будешь? — устало спросил Альге. — Может, дать тебе что-нибудь пошвырять в меня? Оскорблять больше не позволю, спасибо, наслушался.
Я снова всхлипнула и смущенно отстранилась от мужчины, попытавшись украдкой вытереть нос рукавом, а затем еще раз звонко чихнула.
— Насморк, — наконец догадался император, — и где только умудрилась?
— Не наю, — прогнусавила я, неожиданно расстроившись из-за своей болезни: такую меня Альге целовать не станет.
Оказалась права частично — рта моего он в ту ночь так и не коснулся, но поцелуев мне хватило сполна. Ядгар изучал мое тело губами, языком, пальцами, казалось, не оставив без своего внимания и сантиметра кожи. И в этот раз я отвечала ему неожиданно агрессивно, вместе со страстью позволяя вырваться наружу и моему гневу. Оставляя на мужчине метки от своих зубов и ногтей.
Мне кажется, ему понравился мой новый способ проявлять ненависть. И наверное, я его все-таки заразила. Хотелось бы на это надеяться.
Разбудили меня рано — за окном еще не рассвело. Рашид Оссе, ставший причиной моего раннего подъема, сам был невыспавшимся и то и дело зевал.
