«Значит, желал. Все еще можно исправить. Тайнэ Алана тебя хвалит, говорит, что ты хорошо учишься и вежлив с нею и учителями. Наверное, я тебе больше не нужна».
Не в силах выносить презрения Замира, встала тяжело, будто старуха.
«Стой».
Приказ тяжелой плитой упал на меня, сковав волю. Я все понимала и осознавала, но не могла ничего сделать. Ноги не слушались.
— Прекрати, — прошептала с трудом, — ты навредишь себе снова.
Замир подошел ко мне, взял за безвольную ладонь и прижался к ней щекой. Со стороны казалось, что он просто ластится ко мне, тогда как его разум искал лазейки к моему сознанию.
«Я могу сделать так, что ты никогда не захочешь уйти от меня».
— Я и не хочу уходить. Не заставляй… Сама… — хрипло, запинаясь, ответила вслух, чувствуя, как рушится, кирпичик за кирпичиком, моя защита. Все мое естество противилось этому вторжению. И хотелось ударить в ответ. Не ментально, но так, как умела только я одна.
Замир мог обмануть мое сознание, заставить делать то, что ему нужно, верить в то, во что хочет. Но не внушить любовь и желание остаться. Меня бы все равно тянуло прочь, и тогда мой разум просто разорвало бы в клочья из-за конфликта между истинными желаниями и приказом. Замир действовал грубо. Мои способности были тоньше и… подлее.
Могла бы я кого-то заставить полюбить себя? До этого я не считала ту привязанность, что вызвала у Сафара Дали, хотя бы бледным подобием любви, но… Вспоминая его взгляд вчера… Его глаза горели такой жаждой, которая, пусть я и не хотела этого признавать, меня пугала. Оттого я и сбежала от Дали так быстро, воспользовавшись запиской Диего как предлогом. Была рада видеть доктора, но… наверное, я нуждалась в нем гораздо меньше, чем он во мне.
Несправедливо, жестоко, грязно заставлять других испытывать то, что они не хотят. Даже защищаясь. И уж тем более нельзя было делать это с тем, кто когда-то мне доверился. Зря корила императора за то, что ему так сложно было сказать «прости». Потому что я сама редко бывала честна, произнося эти слова.
Я пошатнулась, на мгновение преодолевая приказ, и опустилась на колени, обнимая Замира. Уткнулась в белые волосы, пахнущие медом и молоком.
— Прости, прости, — голос мой дрожал от подступающих слез, — но, прошу, не иди по моему пути. Оно того не стоит…
Ментальные щиты мои пали, эмпатические я сняла сама и наконец почувствовала всю ярость и обиду, что владели Замиром. Но также и страх, и боязнь меня потерять, и растерянность от предательства, мной совершенного. И он сделал то, что приличествует не могущественным эсперам, а обычным детям, потерянным и испуганным: заревел навзрыд в мое плечо, подвывая и всхлипывая. А я, как обычная женщина, не обладающая никакими дурацкими способностями, утешающе забормотала какие-то ласковые глупости.
Первым неохотно выпутавшись из моих рук, Замир посмотрел на меня и вдруг испуганно округлил глаза.
— Что, что такое?
— Кровь!
Я коснулась лица пальцами и обнаружила, что из носа течет тонкая струйка. Вина исказила лицо Замира.
— Нет, не извиняйся, — я хлюпнула носом и улыбнулась. — На сегодня хватит…
В итоге, несмотря на убеждения, что все хорошо, Кронберг забрала меня, заставив пройти дополнительный медосмотр, и спустя час отпустила домой. Как оказалось, император Альге сегодня утром срочно покинул Кадис из-за землетрясения на юго-востоке материка, обрушившего инфраструктуру прибрежного города. Так что наша встреча откладывалась на неопределенный срок.
— С таем Цехелем? — невзначай спросила я. Разговор с гардариком больше нельзя было откладывать.
— Нет, ему-то там что делать? Да пострадавшие одно только выражение его вечно жизнерадостной мор… лица сочтут за насмешку над их бедой.
Сложно было не согласиться.
Мне все же удалось в этот день лицезреть Юрия. Но отнюдь не насмешливую улыбку в тридцать два зуба. Я застала его около аэрокара. Гардарик — необычайно серьезный и злой — стоял напротив внешне спокойного Альвареса, чью нервозность выдавала ладонь на бедре, в опасной близости от скрытой за мешковатой курткой кобуры.
— …у меня есть приказ, тай Цехель, и даже ради «лучшего друга» императора я не могу изменить свое решение. Я отвечаю за безопасность Эрики, — приторно вежливо вещал Диего, хотя Юрий ему явно не нравился.
— Не смешите, падре. Вы так увлеклись одной влиятельной особой, что чуть не позволили эсперу императора умереть.
— Я действовал согласно тем инструкциям, что у меня были. Теперь они изменились, так что будьте добры… А, Эрика! — с явным облегчением воскликнул Альварес. — Поехали, нам уже пора.
— Позвольте проводить Эрику до города, — просьба Юрия звучала скорее как приказ, на который наемник не имел права. Так что Диего просто его обогнул и, взяв меня под руку, настойчиво потянул к машине. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Все, что я успела, это кинуть на рыжего взгляд, жалея, что не способна читать его мысли или хотя бы передавать свои.
Стоило нам сесть в аэрокар, как доброжелательное безразличие слетело с лица Альвареса, сменившись раздражением.
— И что это было? — пробормотал он, скрестив руки на груди и недовольно уставившись окно. Я сочла, что вопрос предназначался не мне, и промолчала.
На самом деле была почти уверена, что Юрий, захоти он на самом деле увидеть меня, это сделает. Другое дело, как отреагирует на это Альге. Может быть, Цехель и оставался доверенным лицом императора, но ко мне его больше не подпускали. Надеюсь, как и к Замиру.
Глава 9. Одержимость
Поездка во дворец и свидание с Замиром заставили меня задуматься о будущем. Еще много было неясно и непонятно: как мириться дальше с Альге и его желанием полностью контролировать мою жизнь, как помочь Замиру и что делать с Юрием. Раньше я могла закрывать глаза на все проблемы вокруг, считая, что если ничего не могу с ними сделать, то меня они и не касаются. Но разве я не врала себе? Разве я действительно не могла ничего сделать?
Возможно, несколько слов в корне изменили бы ситуацию. Но те слова, что могли спасти Замира, убили бы Юрия и лишили меня последней возможности обрести свободу. Разве у меня были другие союзники помимо гардарика?
И все чаще и чаще внутренний голос говорил, что я должна довольствоваться тем, что есть. Что мне повезло оказаться рядом с таким человеком, как Альге. Увлеченным мной, относящимся ко мне как кому-то важному. Мне просто нужно быть ласковой и смирной, и тогда он подпишет документы о моей свободе. И пусть император никогда не позволит покинуть Лонгу, но рано или поздно устанет от меня и… Что тогда? Мне действительно станет легче, если Ядгара Альге не будет постоянно рядом?
В последнее время я часто думала о нем. Притом не безлично, лишь как о своем господине, которому следует угождать и которого нужно бояться. Тот прежний страх ушел, сменившись странной смесью восхищения и жалости. Покалеченный эспер, неспособный на настоящие чувства, он все же не превратился в монстра. Даже его забота о сыне… Почему мой абсолютно нормальный отец не мог дать мне и половины этого?
