Мне на самом деле было дурно. Кажется, способности стали возвращаться.
— Потерпи еще немного, — попросил меня Сафар, настойчиво заставляя меня следовать за собой.
Мы вышли к каменному мосту, плавной дугой изгибающемуся над рекой, и остановились у кованой ограды. Мост был декоративный, весь украшенный разноцветными ленточками, на некоторых из них были какие-то надписи. Доктор перехватил мой взгляд.
— Влюбленные повязывают эти ленточки как символ вечной любви. Жалко, я не догадался прихватить.
Он обнял меня и холодной ладонью нежно коснулся щеки.
— Я люблю тебя, Эрика… — Голос Сафара звучал хрипло и отрывисто, а глаза лихорадочно блестели.
— Тай… но… подождите…
— Я же обещал тебе стих? — Мысли Дали неожиданно резко скакнули в другую сторону. — Он не будет воспевать твою красоту, потому что никакие слова не могут отразить твое очарование. Но надеюсь, ты сможешь понять, что я хочу сказать.
Док на мгновение закрыл глаза, будто что-то вспоминая. Лицо его сейчас казалось на редкость одухотворенным. И в то же время было в нем какое-то исступление. Медленно возвращающийся дар позволил мне уловить эхо чувств Дали, и мне стало страшно. Почему, почему вы сейчас в таком отчаянии, тай? Я попыталась вырваться из его объятий, но доктор проигнорировал мои попытки.
— Слушай. — Он нежно улыбнулся и начал декламировать:
Одиночество мое! Как уйти мне от тоски?
Без тебя моя душа бьется, сжатая в тиски.
Что ты сделала со мной? Одержим я! Исступлен!..
— Эй, отойди от Эрики! — кто-то громко прервал Сафара. Доктор недовольно замолчал, зло глядя мне за спину. Я все-таки извернулась и тоже посмотрела. Альварес! Что он здесь делает?! Фальшивый падре выглядел напряженным и злым, он почти бежал к нам.
— Это мой охранник, — успела я шепнуть доку, — кажется, он злится. Я думаю, будет лучше, если вы отпустите меня.
— Нет! — Губы Дали зло искривились, он резко поднял меня в воздух, сажая на перила моста. Я качнулась, чувствуя за спиной пустоту, и испуганно вцепилась в рукав доктора. — Не подходите, тай, иначе я могу уронить Эрику!
Альварес злобно выругался, но послушно замер. Не знаю, какая здесь была высота, но явно достаточная, чтобы я могла насмерть разбиться об лед. Неудивительно, что Диего не захотел рисковать, пугая доктора. Один его рывок и… Я закрыла глаза, стараясь не думать о том, что могло со мной случиться.
— Держите руки так, чтобы я видел! — приказал Сафар резко и уже более ласково сказал мне: — Не бойся. Я же с тобой! Хочешь узнать, что было дальше в том стихотворении?
Хотелось оказаться подальше от внезапно спятившего Дали, но сердить его сейчас было бы глупо. Я кивнула, надеясь потянуть время. Дар эспера почти вернулся, но на обратную эмпатию я еще не была способна. Между тем, продолжая крепко держать меня за руку, Сафар неожиданно ловко перегнулся через перила и оказался на той стороне. Он обхватил меня за талию, опасно балансируя на скользком краю. Голос доктора дрожал, когда он читал последние строки незнакомого мне опуса:
Даже днем я вижу ночь. Впереди меня — ни зги.
О любимая моя! Снизойди ко мне: я слаб.
Будем снова мы вдвоем и по-прежнему близки.
[1]
Дали больше никогда не хотел расставаться со мной. И лучшим выходом он видел смерть — свою и мою. Вместе.
Резко дернув мое испуганно замершее тело на себя, доктор в последний раз сжал меня в своих объятиях, прижимая к груди. И мы рухнули вниз.
Диего Альварес
Свою работу он считал не лучше и не хуже, чем у других. Да, порой приходилось заниматься неприглядными вещами и общаться с людьми, которых в иных обстоятельствах и близко бы к себе не подпустил. Но о том периоде, когда он ушел с военной службы и посвятил свою жизнь служению Господу, можно было сказать то же самое… Так что сегодняшняя работа в службе безопасности его устраивала. Хорошая страховка, оплачиваемый отпуск и возможность познакомиться с изнанкой императорского двора… Развлечение, заменяющее собой поход в зоопарк и террариум. А уж общаться с бывшей женой Альге было почти так же экстремально, как кормить с руки крокодила…
С Эрикой, несмотря на все жалобы и сетования Альвареса, было гораздо проще. Она напоминала молодую и не совсем адекватную кошку, которая если и выпускала когти, то делала это не со зла, а по дурости. И дразнить ее было забавно, хоть и небезопасно. Вот только удержаться от этого Диего не мог. Не из-за собственной вредности, а потому, что тоска в глазах девушки неожиданно задевала самого Альвареса. И хотелось ее растормошить, заставить почувствовать вкус жизни.
Эрика ему не нравилась, и все же Диего сам не заметил, как начал искренне о ней заботиться. Что ж, это можно было считать издержками его работы.
Но вот такие дни он просто ненавидел.
В заслуженный выходной ему, молодому и хорошо обеспеченному человеку, оказалось совершенно нечем заняться. Семьи у него, бывшего детдомовца, не было, девушки тоже. Не с такой работой, увы… А ведь он был бы не прочь жениться, да только где и когда искать себе супругу? На это одного дня в неделю недостаточно. Но можно было хотя бы просто отдохнуть.
Однако развлекаться Альварес, в общем-то, не умел. Провалявшись до полудня в постели, он наконец решил, что неплохо бы глотнуть свежего воздуха. А там, бог даст, и поймет, чего хочет. В клуб или на поиски симпатичной подружки на ночь, а если она сможет выдержать его работу, то и насовсем. Или в хамам, прогреть косточки и отвлечься от забот. А ведь в некоторых подобных заведениях можно воспользоваться и услугами массажисток…
Размышляя о приятных процедурах, которые оказывали в хамаме, Диего не сразу заметил Эрику, а увидев, смутился. Мыслей, может, она и не читала, но все равно как-то умудрялась видеть его насквозь. Правда, в этот раз эмпатка была еще более рассеянной, чем обычно. Но до того как Диего смог понять, что не так с девушкой, она уже успела сбежать.
Успев пройти половину квартала, Альварес так и не смог убедить себя, что все в порядке и что сегодня не он отвечает за Эрику. Замедлив шаг, начал крутить в голове недавнее воспоминание. Вот девушка входит в лифт, стоит к нему боком, знакомо язвит… Поворачивается к нему лицом, с насмешливой почтительностью говоря, что он ей нравится… Вот оно! Не слова, нет… Ее глаза. Зрачок был необычайно сужен — точка, почти незаметная на светло-карей радужке — и при этом пульсировал, расширяясь и снова возвращаясь в прежнее положение. Едва ли это реакция на свет, в лифте было неяркое освещение. И не похоже, что она сильно волновалась, глядя на него. А на бледной коже легкая испарина, которую можно было принять за обычную реакцию на перегрев. Приняла какие-то лекарства? Нет, Диего всегда информировали, если его подопечным что-то давали. Больна? Вполне возможно, с Эрики станется. Вот только интуиция продолжала вопить, что дело не в этом.
