Во время их двухлетнего путешествия по мирам Космосоюза они оказались в Кельхейме, небогатом и слабозаселенном мире. Обычно маршрут выбирал Ядгар, но тут его приятелю стало интересно посмотреть на коренных кельхеймцев — хорту, одну из трех рас неземного происхождения, известных человечеству. Не самых развитых, правда, но при этом наиболее похожих на людей. Хорту были двуногими млекопитающими, волосатыми и медлительными, но дружелюбными и обладающими своеобразным взглядом на мир, чем-то схожим с философией земного буддизма. Их главным занятием в жизни было созерцание — природы, соплеменников, странных лысых суетливых существ, копошащихся вокруг. Разговорить такого «созерцателя» было непросто, но порой все-таки удавалось, и Юрий во что бы то ни стало решил это сделать. Хотел приобщиться к хортийской мудрости… по крайней мере, так он сказал Ядгару, привычно не обращавшему внимания на заскоки друга. Правда, истинной целью были вовсе не славные хорту, а эспер, прятавшийся на Кельхейме.
Молодому симарглу нужно было его проверить, нейтрализацией или вербовкой занялись бы потом другие. Если бы вообще занялись. Большинство эсперов мало интересовали Гардарику, и еще меньше — считались для нее опасными. Так что обычно их просто проверяли и затем оставляли в покое. Этот эспер оказался сильным и нестабильным, к тому же способным на проецирующую телепатию, и Юрий отправил на родину рекомендацию о его устранении. Но из-за неопытности и молодости был неосторожен, и кельхеймец его заметил. И счёл угрозой. Мало кто из эсперов склонен к насилию, а этот оказался из таких. Пытаясь подобраться к Цехелю, эспер вышел на Альге и попытался взять над ним контроль, а не справившись с лонгийцем, натравил на него свою марионетку. Пожалуй, если бы не гардарик, Ядгар мог умереть в тот день. Но, спасая друга, Юрий случайно выдал свои способности. Так что император прекрасно знал, что некоторые его соплеменники имеют защиту от телепатии, и использовал это, когда ему нужно было достать эспера для своего сына.
Но к Замиру он Юрия не подпускал. А теперь и к Эрике. И хотелось бы считать это обычной предосторожностью или ревностью, да только едва уловимо изменившееся отношение Альге к своему другу, хищная внимательность, прячущаяся за обычной грубоватой снисходительностью, заставляла гардарика чувствовать себя подобно рыбе, плавающей в постепенно нагревающемся котле.
Император не устраивал облаву на тех, кого подозревал, но позволял им загнать самих себя в ловушку, сделав непоправимую ошибку, окончательно доказывающую вину. Так было с Каримом Ли, так было с Анхелой. Теперь под пристальное внимание сиятельной особы попал и сам Цехель.
Гардарийского пса и до этого проверяли, и не раз. И порой даже что-то находили — так, по мелочи, чтобы успокоить того же Сино. Всем своим видом, манерами, способом существования Цехель показывал, что он лишь удачливый и авантюрный наемник, любящий деньги и развлечения, но избегающий политических интриг. Достаточно умный, чтобы хранить преданность императору, и довольно осторожный, чтобы избегать любых коалиций.
Видимо, где-то он прокололся, выдал себя, раз теперь из внутреннего круга Альге перевел его в разряд тех, кого держал рядом с собой для того, чтобы контролировать. Император ждал, когда он сделает грубую ошибку, и, по-хорошему, гардарику нужно было бы затаиться, а то и вовсе бежать, признав, что в этой игре ему не перехитрить императора. Но Юрий уже не мог выйти из игры — и из-за нежелания признать свое поражение, и потому, что вместо него придет другой. Тот, кто не будет возиться с Замиром, а просто его убьет. Уничтожить кого бы то ни было гораздо легче, чем похитить или же незаметно изменить.
А теперь еще и Эрика. Бедная несчастная Эрика, которая влезла во всю эту историю по его, Юрия, вине. Вначале поддержание с ней отношений было еще одним способом подобраться к наследнику, но теперь он искренне хотел помочь ей. Для начала хотя бы выбраться с Лонги. Не в одиночку, нет — и Независимые миры, и планеты Космосоюза были опасны для одинокого эспера, не знающего жизни. Гардарика была единственным местом, где Эрика смогла бы быть в безопасности и под защитой. И он обещал себе, что обязательно заберет девушку с собой, чего бы ему этого ни стоило.
Вот только Цехель, подготавливая почву для побега, сделал одну большую ошибку — доверился Владимиру, подробно описав возможности Эрики: нужно было убедить, насколько она может быть нужна и полезна. Сильный эспер с доминирующими способностями к эмпатии, а не телепатии — диковинка даже для Гардарики.
Юрий хотел убедиться, что если что-то с ним произойдет, напарник позаботится о девушке. И меньше всего ожидал, что тот станет для нее угрозой.
То, что Владимир может быть причастен к покушению, он начал подозревать сразу же, как Алана рассказала о смерти Дали. Она пришла в тот день очень подавленная. Былые спокойствие и невозмутимость, которые почти никогда не сходили с лица психиатра, исчезли после покушения на Эрику. Алана вернулась тогда под утро, молча забралась в постель к сонному Юрию и, уткнувшись ему в плечо, тихо заплакала. Ей понадобилось минут десять, чтобы начать говорить. Но, находясь в сильном душевном расстройстве, психиатр рассказывала так, будто писала отчет — сухо, почти отстранение. И избегала называть подопечную по имени, используя обезличенное «эспер». Но Юрия сложно было обмануть, когда дело касалось вины и собственной беспомощности. Уж в этом-то он был специалистом.
— И вот теперь Дали мертв, а эспер, возможно, никогда уже не вылечится, — наконец закончила Алана, вытирая распухший нос тыльной стороной ладони. Как и многих рыжих, слезы ее не красили. Но для Юрия такая она — покрасневшая, встрепанная, пахнущая больницей и кофе, — была ближе и роднее. Он прижал ее к груди, успокаивающе перебирая длинные гладкие пряди.
— Подожди, может, все наладится, — пробормотал он вполне искренне.
— Как? Я не знаю, как ей помочь. Просто не понимаю.
— Ты поймешь. Тебе нужно отдохнуть и успокоиться.
«А мне — понять, как именно получилось, что Дали стал опасен для Эрики».
— Док… Как ты думаешь, почему он так сделал?
— Разум Дали оказался слишком хрупким для того, чтобы выдержать последствия импринтинга.
Для Цехеля это звучало как чушь. Он видел Дали после импринтинга и понимал, как работает дар Эрики. Да, этот дар мог быть опасен — но опасность его была в длительности и мягкости воздействия, а не в силе. Тот человек, на которого воздействовала девушка, под влиянием чужих эмоций мог совершить что-то невозможное для себя и от этого пострадать, но эмпатия не разрушала личность, а мягко встраивала в нее то, что нужно было эсперу. Идеальное принуждение, наносящее минимальные повреждения тем, на кого оно было направлено. Замир, тот охранник, что тайком принес Эрике носки, Зарина… все они в разное время так или иначе подвергались воздействию со стороны эмпатки, пусть и с разной интенсивностью. И Юрий не нашел ни одного подтверждения, что внушение это было опасно для мозга, ничего похожего на разрушение ментальной сферы после действий телепатов.
Даже Сафар Дали… Да, он глупо влюбился в Эрику, нарушил все возможные правила, а потом попался. И наверное, мог страдать еще несколько месяцев или больше. Но чувства дока прошли бы, как и любая влюбленность, оставив после себя недоумение: «Что же я находил в том человеке?» Он не должен был желать умереть, тем более желать причинить вред тому, к кому был привязан. А значит, ему кто-то помог. Помимо Юрия был один такой человек. Владимир.
