Скосив черный глаз, Шутов подозрительно глянул на Гурова и ничего не ответил.
Щеглов дал необходимые распоряжения охране и, попрощавшись с полковником, деликатно удалился, предоставив «оперуполномоченному» возможность пообщаться с подозреваемым наедине.
– Вы помните меня? – обратился Лев к Шутову. – Я пришел в вольер, когда вы стояли над телом Ирмелина. А рядом сидел медведь. Он так печально рычал, что можно было подумать – плачет.
– Да, Фимка… – с отсутствующим взглядом, будто погрузившись в воспоминания, проговорил тот. – Бедный Фимка.
– Вы действительно думаете, что это он виновен в смерти Антона?
– Фимка? – удивленно взглянул Шутов. – Что за вздор? То есть… да, сначала я именно так и подумал. Когда вошел в вольер и увидел их там… у меня был шок. Просто шок. Фимка весь в крови, Антон с разорванной шеей… Да, это был настоящий шок. Но потом… Вы знаете, здесь… – Он обвел взглядом стены комнаты для допросов. – Это место, конечно, нельзя считать завидным, и тем, кто попадает сюда, только сочувствуют, но… Здесь удивительно хорошо думается. Ведь, в сущности, заняться больше нечем. Вот и я. Я тоже думал. Очень много думал. Обо всем. И об Антоне, и о Фимке. Нет, Фимка не мог. Более добродушного зверя во всем мире не отыскать. Его к грудным детям можно было пускать, совершенно не опасаясь.
– Но послушайте, Геннадий, – произнес Гуров, с некоторым удивлением слушавший эту философско-романтическую речь. – Ведь тогда получается, что это сделали вы. Потому что кроме Фимки только вы были в вольере, я лично могу засвидетельствовать это.
– Я? – Брови Шутова поползли вверх. – Я убил Антона? Бред! Бред сивой кобылы! Вы, кажется, решили действовать заодно с этим безмозглым следователем, который вбил себе в голову единственную версию и не желает даже пошевелить пальцем, чтобы, хотя бы в виде предположения, рассмотреть какие-то другие. Но этот номер у вас не пройдет. Я не убивал Антона, понятно? Не убивал, не убивал, не убивал! Это номер не пройдет!
– Хорошо, я понял, – поспешил сказать Лев, опасаясь, что его ожидает один их тех самых «заскоков», на которые намекал Щеглов. – Но если не вы и не Фимка, то кто тогда мог убить? У вас есть какие-то предположения? Вы сейчас сказали, что здесь хорошо думается. Наверняка вы думали о том, как все это могло произойти. Те самые «другие версии», о которых вы сейчас упомянули, может быть, они возникали у вас? Раз уж следователь не желает «пошевелить пальцем», чтобы их рассмотреть.
– Версии? – задумался Шутов. – Не знаю. Он, этот следователь ваш, прицепился к тому, что я тогда в вольере был. А в этот вольер, между прочим, и ребенок может залезть. Вы видели, какое там ограждение? Сетка-рабица. По этой рабице как по ступенькам можно идти. Любой прохожий мог. А еще у нас там вагончики, пристройки всякие. Тоже, наверное, видели. За ними спрятаться – проще простого. К тому же утро было. Все дрыхнут. Животных, их обычно пораньше стараются выгуливать. И чтобы не мешать никому, да и так… в плане физиологии. Физиология у них рано срабатывает. Вот и получается – Антоха был в вольере один, а залезть в этот вольер – раз плюнуть. Любой мог.
– Хорошо, предположим, вопрос об исполнителе этого злодеяния остается открытым. Получить доступ в вольер было несложно, и кто конкретно этим воспользовался, пока не понятно. Но ведь для того, чтобы совершить подобный поступок, нужна серьезная причина. Уж здесь-то вы не можете сказать, что повод мог быть любым, каким угодно. Убийство не совершают из-за пустячной размолвки.
– Да, повод… повод, это интересный вопрос, – вновь задумчиво произнес Шутов.
– Если я правильно понял, вы довольно тесно общались с Ирмелиным, можно сказать, даже дружили. У вас нет каких-то предположений о том, что могло послужить причиной? Может быть, в последнее время Антон был как-то особенно чем-то раздражен или, наоборот, испуган, может быть, он делился с вами. Ничего не припоминаете?
– Да чего мы там с ним дружили? – пренебрежительно скривил губы Шутов. – Так, выпивали иногда. Не знаю, ничего особенного я не замечал. Ни в последнее время, ни в первое. Он всегда одинаковый. Придурок безбашенный. Заводится с полоборота, слова ему не скажи. Правда, и остывает быстро. Иногда разойдется, кажется, убить готов. Орет благим матом, глаза бешеные. А через пять минут подходит как ни в чем не бывало, закурить просит.
– И тем не менее вы все-таки общались с ним, несмотря на то, что приходилось терпеть его выходки. Была какая-то особая причина?
– Да нет, ничего особого не было. Просто веселый он был. Шебутной. Бабы на него просто гроздьями вешались. Знал к ним подход. Хотя и не красавец был, и не атлет, а вот поди ж ты… Привораживал их пачками, как будто волшебное слово знал.
– Так может, это какой-то ревнивый Отелло решил отомстить за обиду? – с улыбкой предположил Гуров.
– Ревнивец? Это вряд ли. Если из-за этого убивать, у нас через год все человечество вымрет. Нет, не думаю, что из ревности.
– Но что же тогда? Ведь причина должна быть, и причина серьезная. Убийство – это не шутки.
– Не знаю, – задумался Шутов. – Антоха, он вообще, он… крученый какой-то был. Левый.
– То есть как это, «левый»?
– А вот так. Все время какие-то дела у него секретные, то и дело сматывался куда-то, непонятно куда. Я, говорит, по делу. А по какому делу? Какие дела у него могут быть, кроме баб? Так нет. Вернется – морду кирпичом сделает, важный, дальше некуда. Как будто к президенту на прием ходил.
– От баб он с такой мордой не возвращался?
– Нет, – усмехнулся Шутов. – От баб он веселый приходил. Разговорчивый. Бывало, все подробности распишет, чего и не просишь. Приятно ему наблюдать, как у человека от зависти слюнки текут. А тут нет. Набычится – слова из него не вытянешь.
– И у вас нет никаких предположений, что это могли быть за такие «секретные дела»?
– Не знаю… Думаю, это все братан его с толку сбивал.
– Что за братан? – навострил уши Гуров.
– Брат у него есть. Двоюродный. В Москве живет. Сам-то он из Казани, и отец у него там, и отец Егора. Они – родные братья, а эти, выходит, двоюродные.
– Отцы на месте сидят, а сыновья по свету лучшей доли ищут?
– Типа того. Антоха-то, он шебутной такой, безбашенный, я же говорил. На все ему наплевать. Денег получит – в один вечер просадить может. Ходит потом, побирается, у «униформы» сигареты стреляет. А все равно в следующий раз и не задумается – точно так же сделает. На все ему плевать. А братан у него, похоже, не такой. Продуманный. Антоха подробно не рассказывал, правда, но я так понял, что в Москве он с бандюганами какими-то снюхался. «Серьезный бизнес», говорит, делают. Я уж пытал его, что, мол, за бизнес такой? Наркота? Сейчас «серьезный бизнес» один у нас, сами знаете.
– И что он ответил?
– Да ничего не ответил. Наболтал дряни какой-то с три короба, а толком так и не сказал ничего.
