– Слушай, Лева! Есть классная идея: любителей погонять на повышенных скоростях, к тому же «под градусом», надо привозить сюда. Ну, чтобы они постояли здесь, заглянули в палаты, понюхали хлорку и карболку… Думаю, у многих мозги тут же встали бы на место!
Но Гуров в целесообразности такой затеи усомнился с ходу:
– Не знаю, не знаю!.. Как говорят французы, если человек полный дурак, то это надолго. Помнишь, одно время у дорог начали ставить машины, сплющенные и разорванные в авариях? И – что? Меньше стало ДТП? Да что-то не очень. Был даже случай, когда один пьяный обалдуй врезался в такую вот придорожную «наглядную агитацию».
Приятели прошли через вестибюль с ворчливой теткой-санитаркой в роли вахтерши, купили в автомате бахилы и, щеголяя синими пластмассовыми «закорючками», натянутыми на туфли, в халатах, небрежно накинутых на плечи, по лестнице поднялись на третий этаж. Там в одной из палат находился таксист, который был хоть и хлипенькой (в плане следствия), но – реальной ниточкой. Ведь каждый пустяк, который сохранился в его памяти, мог стать серьезной зацепкой для дальнейшего расследования.
В палату к таксисту оперов проводила дежурная медсестра – круглолицая, улыбчивая блондинка. Помещение на шесть коек было заполнено «под завязку» травмированным контингентом, в основном из числа пострадавших в ДТП, с гипсом на руках, ногах, шеях… Кто-то лежал, безучастно глядя в потолок, кто-то читал газету, кто-то обсуждал с соседями особенности своего перелома. Указав на рослого парнягу с гипсом на ноге и сплошь забинтованной головой, медсестра шепнула, что к нему несколько минут назад приходил какой-то «обглодыш», который начал бузить, и ей пришлось его выпроводить. Увидев двух рослых, физически очень даже не слабых граждан, таксист нахмурился и воззрился в их сторону колючим, неприветливым взглядом. Обернулись к ним и все прочие обитатели палаты. В воздухе повисла напряженная тишина. Когда визитеры подошли к таксисту и поздоровались, он в ответ лишь буркнул что-то маловразумительное, но тут же, как видно, с ходу закипев, яростно стукнул кулаком по постели и с нотками гнева выпалил:
– Мужики, вы совесть-то поимейте! Я в гипсе лежу! Какие сейчас могут быть разборки?! Тем более что он сам во всем виноват, этот ваш хмыренок! Он сам мне выскочил в лоб на встречку! Мне что, надо было людей давить, чтобы его жестянка не помялась?!
– Это точно! – для чего-то взявшись за костыли, прогудел мощный дядька пенсионного возраста с гипсом на левой руке и ноге. – Чего привязались к человеку?!
– Стоп, стоп, стоп! – вскинул указательный палец Лев. – Мы не по поводу ДТП, у нас другие вопросы.
– А откуда вы? – настороженно спросил таксист.
– Мы из угрозыска… – лаконично объявил Станислав, показав удостоверение. – Полковник Крячко, полковник Гуров.
– Час от часу не легче! – всплеснул тот руками. – Ну, японский городовой! Что, уже и дело начали шить уголовное?
– Нет, нет, насчет этого волноваться не стоит, – приятельски улыбнулся Лев. – Тебя как зовут-то?
– Николай Бескумов…
– Замечательно! Меня зовут Лев Иванович, моего коллегу – Станислав Васильевич. Так вот, Коля, нас край как интересует твой пассажир. Расскажи нам о нем все, что можешь. Важна каждая мелочь.
– А он что, шпион какой-нибудь, что ль? – озадаченно приглушив голос, уточнил таксист.
– А почему ты считаешь, что он может быть шпионом?
– Так он же, скорее всего, англичанин. А иностранцев я с ходу по морде узнаю. К тому же говорил он с жутким английским акцентом, как будто непрожеванной горячей картошкой давился, типа: файв-фэйв-фоу… – Парень удачно спародировал особенности английского произношения.
– Да нет, Коля, подозревается он в обычной «уголовке», – пояснил Гуров. – Но о подробностях ничего сказать не можем – это пока что тайна следствия. Чем еще он тебе запомнился кроме своего, скажем так, «нагло-саксонского» акцента?
Немного подумав, вздыхая и хмурясь, таксист начал рассказывать, правда, с долгими отступлениями от темы и философскими рассуждениями – чувствовалось, что ему хочется выговориться. По его словам, нынешний день у него не задался с самого утра. По его определению, «не день вышел, а хренота сплошная». То алкаша какого-то он вез, хотя и прилично одетого, которого в дороге на ходу вдруг начало выворачивать от излишне принятого, и Николай еле успел остановиться и открыть дверцу, чтобы тот не уделал кабину. То почти через всю столицу вез какую-то «овцу потную», которая хотя и сделала предоплату, но потом наездила еще на столько же. А когда разъезды закончились, пассажирка объявила, что денег у нее больше нет, и она может заплатить или «натурой», или оставит в залог свой телефон.
– Телефон у нее – вообще полный хлам, – возмущенно махнул рукой Николай. – А ее «натура» – и на черта мне не нужна! Короче, послал ее в одном известном направлении и махнул мимо гостиницы. Авось, думаю, судьба подкинет денежного клиента. И – точно: сел ко мне этот раззвиздяй англосаксонский. Только зря я обрадовался! Едем… И тут, на улице Сосновской – опаньки! – со встречной полосы мне прямо в лоб сигает этот гребаный «Гелендваген». А полос-то всего две – улица узковатая, и если вправо уйти от удара – людей подавить можно. Там, блин, на автобусной остановке целая толпа стояла, человек восемь – не меньше. Правда, от лобового я все-таки сумел увернуться, но весь левый бок он мне прохреначил от мотора до задних фонарей. Удар был такой, что я об стойку лобового чуть башку не разбил…
Как видно, свежие воспоминания о недавнем ДТП оказались для него слишком болезненными – Николай, зажмурив глаза, мучительно поморщился. По его словам, он сразу даже не понял, что его голень сломана. Когда из «Гелендвагена» выскочил какой-то прыщавый юнец, который явно был «под газом», и начал «качать права», Бескумов тоже хотел выйти из машины, но вдруг ощутил в левой ноге сильнейшую острую боль и лишь тогда понял, что она сломана. Оглянувшись, таксист увидел, что и его пассажир тоже довольно крепко пострадал – в момент столкновения машин он обо что-то ударился лицом и разбил его в кровь.
Нещадно ругаясь на родном языке (запомнилось общеизвестное «Фак юу!!!»), американец трясущимися руками достал из кармана носовой платок и, глядя на себя в салонное зеркало, насколько это было возможно, стер с лица кровь. Но, поскольку, лицо все еще было измазано кровью, он взял лежавшую на заднем сиденье бутылку минералки и, намочив ею платок, протер лицо еще раз. После этого открыл заднюю правую дверцу такси – левую наглухо заклинило, и, кинув пять долларов на сиденье, выскочил на тротуар. Быстро оглядевшись по сторонам, он куда-то торопливо зашагал, покачиваясь и припадая на правую ногу. При этом, как заметил таксист, словно от кого-то таился. Николай позвонил в «Скорую» и гаишникам. Виновник аварии, только что оравший на всю улицу про «всякое быдло криворукое», тут же запрыгнул в свою машину и куда-то быстро уехал.
Потом к месту ДТП приехали гаишники и стали составлять протокол. Хотя Николай чувствовал себя все хуже и хуже, он дождался завершения документального оформления ДТП и лишь после этого переместился в «Скорую», которая доставила его в больницу. Что ему бросилось в глаза – гаишники, в самом начале изучения происшествия однозначно трактовавшие таксиста как потерпевшего, а балбеса, выскочившего на «встречку», – как заведомого виновника, вдруг свое мнение «подкорректировали». Когда им стал известен номерной знак виновника ДТП, их обвинительный пыл как-то сразу стал угасать, и они, поскучнев, отчего-то вдруг обнаружили и в действиях Николая некие нарушения, которые, впрочем, озвучивать не стали.
