– Да, парень, ты бы притормозил, – хмуро взглянул на него Шутов. – Тебе здесь даже находиться нельзя, не то что снимать. Ты-то ведь не из полиции, как я понял.
– Он – народный дружинник, – вступился за журналиста Гуров.
Однако нового выяснения отношений не последовало, поскольку в самом начале дискуссию прервали появившиеся оперативники. Несколько человек в штатском вошли в вольер, а из коридора следом за ними так и норовили прорваться любопытные. По-видимому, новость уже не была секретом для цирковой труппы.
– Проходим, проходим, граждане! – заслоняя собой дверной проем, говорил высокий плечистый парень, прибывший с опергруппой. – Здесь посторонним находиться нельзя, ведутся оперативные мероприятия.
Тем временем другой оперативник, молодой мужчина с внимательными серыми глазами, подошел к стоящим возле трупа и, коротко представившись: «Майор Щеглов», спросил:
– Кто первым обнаружил тело?
Уяснив для себя последовательность событий и разобравшись с тем, кого нужно опрашивать, а кто и сам может кое-кого допросить, Щеглов подозвал одного из своих коллег и поручил ему дядю Федю. Сам же занялся Шутовым, но перед этим предупредительно обратился к Гурову:
– Если вы хотите присоединиться, милости просим. Хотя Крылов говорил, что у вас и своих дел хватает.
– Да уж, – усмехнулся Лев. – Чего-чего, а этого добра у меня всегда навалом. Хотя кое с кем переговорить я бы, пожалуй, не отказался. Геннадий Викторович, не подскажете, что это за Чапай такой, которого вы здесь недавно упоминали? Еще говорили, что он может заставить медведя усыпить.
– Это «главный» наш, – насупившись, проговорил Шутов. – Инспектор манежа. Крабовский Василий Иванович.
– Вот оно что. Василий Иванович, значит. А где я могу отыскать его?
– Да здесь где-нибудь, наверное, неподалеку. Думаю, ему уже доложили о происшествии.
– Я могу послать кого-нибудь из ребят, чтобы нашли его, – предложил Щеглов.
– Буду весьма признателен, – кивнул Гуров.
Глава 2
Вскоре после прибытия оперативников в вольере, где выгуливали животных, воцарилась деловая и весьма нехарактерная для этого места атмосфера.
Медведя Фимку увели, и вместо него на небольшом пространстве теперь хозяйничали двуногие существа. Возле распростертого тела суетился молодой парень с фотоаппаратом, чем-то похожий на Леню, а по углам на принесенных откуда-то разношерстных стульях сидели оперативники и опрашивали работников цирка.
В одном углу примостился и Гуров. Напротив него восседал крупный мужчина с орлиным взглядом и осанкой патриция. Старый обшарпанный стул под ним казался почти королевским троном.
– Если я правильно понял, трагедия произошла во время выгула животного, – говорил полковник. – Кем работал в цирке погибший?
– Антон? В штатном расписании он числился как специалист по уходу за животными, – отвечал Крабовский. – Кормление, выгул, гигиена. Впрочем, Антон свои белы ручки, как говорится, не пачкал. Погулять, подготовить к представлению, это – да, это он мог. Но кормить и убирать, я извиняюсь, экскременты, это он оставлял тем, кто попроще.
– А Антон был важным человеком?
– Как вам сказать? Он давно работает у нас, человек, как говорится, универсальный. Может и на подхват к униформе выйти, и даже на манеже поработать в репризах. Экстренные ситуации везде случаются, сами понимаете. Никто от этого не застрахован. Клоун… заболел, или животные капризничают. Мало ли что может быть. А зритель на представление пришел, ему на пустую арену любоваться не хочется, не за то деньги платил. Вот и приходится иногда артистов, так сказать, подстраховывать. Кто давно работает, они уже специфику знают, им такое дело доверить можно. Ну а новички, те, конечно, только с животными. Накормить, прибрать – в этом духе.
– То есть Антон не только следил за животными, но мог выйти и на арену как артист?
– Да.
– Даже в номере с тиграми?
– Нет, что вы! Я не имел в виду, что он работал как дрессировщик. Клоунов подменить, если что-то… не задалось, или униформе помочь, здесь – да, здесь можно было его поставить. А дрессировщики – это совсем отдельная специальность. Они и учатся несколько лет, и животных подолгу к себе приучают, и номера репетируют. Нет, на дрессировщика Антоха, конечно, не тянул.
– А вообще с животными какие были у него взаимоотношения? Случалось, что на него бросались?
– Ни разу не припомню. За все время, что он работает у нас, – ни единого случая. На дрессировщиков гораздо больше бросаются. Если, например, номер репетировать не хотят или… не нравится что-то.
Пауза и изменившееся выражение лица Крабовского сразу вызвали в памяти полковника претензии Галины. Догадавшись, что именно может «не нравиться» животным во время репетиций, он поинтересовался:
– А с чем это связано, то, что звери бросаются на дрессировщиков? Они используют какие-то жесткие методы?
– Ну… как вам сказать? – тянул время Крабовский, по-видимому, формулируя в уме подходящий «дипломатический» ответ. – Они – дрессировщики, им видней, какие методы использовать. Не думаю, что связано с этим. Зверь, он и есть зверь. В голову к нему не залезешь. Сейчас вроде все хорошо, все нравится, а через минуту… Кто их поймет? Вот и Фимка. Он ведь вообще не агрессивный у нас. Даже странно.
– Я слышал, что его теперь усыпят. Это действительно так?
– Не знаю. – Крабовский был в явном замешательстве, похоже, ему и самому было жалко медведя. – Пока на «карантине» посидит в клетке, а там… посмотрим.
– Вы сказали, что Антон мог выйти «на подхват к униформе», – решил сменить тему Гуров. – Я, признаюсь, не специалист в цирковом деле и не совсем понял, что это означает.
– Помочь «униформе»? – Крабовский взглянул с удивлением, будто и предположить не мог, что на свете существуют люди, не знающие таких элементарных вещей. – Ну как же. Ребята, которые на манеже работают во время номеров. Подают реквизит, меняют декорации, снаряды для гимнастов ставят. Они всегда одеты одинаково и неприметно, чтобы внимание зрителей не отвлекать от основного действия.
– Одеты в униформу?
– Именно. Поэтому так и называют.
– Вот оно что. Значит, Антон в любой момент мог выйти либо на замену артистам, либо «на подхват» к униформистам. То есть отношения с коллегами у него были хорошие?
– Само собой. Если плохие отношения, лучше сразу уходить. Цирк – это как единый организм, если одно что-то заболело, страдает весь организм. У нас ведь здесь в основном семьи. Есть даже династии. Акробаты Гавриловы, например, или Рита Стрункина с матерью, они с собачками работают. Так вот, если какие-то свары, «внутренние конфликты», так сказать, иногда приходится даже номера отменять. А как же? Иначе нельзя. Как они на манеж выйдут, если до этого все между собой перегрызлись? Номер не получится. Поэтому отношения мы всегда стараемся поддерживать нормальные. Иначе цирк можно закрывать.
