– Твои – да.
Да, она всегда угадывала его желания.
– Неужели я думаю так громко?
– Слышно даже сквозь стены.
– Ужас. Если мой шеф услышит…
– Что он сделает? Захочет меня трахнуть?
– А ты бы хотела?
– Почему бы и нет. У тебя симпатичный шеф.
– Он женат!
– А я замужем. Мы с ним будем отличной парой.
Валентин достал из кармана брюк свернутый листок бумаги и положил на край дивана.
– О, я так и знала. Ты для меня что-то приготовил.
– Это, конечно, не мой шеф.
– Кто это? Симпатичный?
– По фото вроде бы ничего. Это с того сайта.
– Надеюсь, не какой-нибудь извращенец.
– Это закрытый сайт. Туда приглашают только по рекомендации. И они проверяют всех участников.
– Интересно, как они проверяют. Как можно узнать, что человек не извращенец?
– Проводят собеседование с психологом.
– Разве так можно определить?
– В большинстве случаев можно. Давай попробуем. Если тебе понравится, можешь еще кого-нибудь пригласить с этого сайта.
– Подожди, а почему они со мной не проводили собеседование? А вдруг это я извращенец? Соблазняю мужчин и пью их кровь.
Валентин засмеялся:
– Видимо, они считают, что извращенцами бывают только мужчины.
– Это неправда. Я читала, что женщины во время войны были самыми жестокими убийцами. У моей бабушки была подружка – такая вся сморщенная. Она была очень добрая и деловая. Всегда приносила с собой сахар, завернутый в носовой платок. И пила чай только со своим сахаром. А потом бабушка рассказала, что она была снайпером и убила семнадцать фашистов.
– Это другое. Это война.
– Да. Это другое. А разве ты сейчас не ведешь войну?
Валентин рассмеялся и поцеловал Аделаиду.
– Ну какая же это война. Это так, маневры.
– Что ты сделал с Глебом?
Она спрашивала как бы между делом. Но тут чувствовалось какое-то напряжение. Она что-то заподозрила.
– Не думай об этом, – небрежно сказал Валентин, – с ним все будет в порядке.
– Ты его обманул?
– Он хотел обмануть меня, а я обманул его. Все честно. Это игра, и мы играем по правилам. Он проиграл.
– Его убьют?
Дыра в голове… Кровь на асфальте… Он этого не видел, но он знал, как работал Лупоглазый. Он работал… ГРЯЗНО… Но в данном случае это было ровно то, что нужно. Московские менты решат, что это было обычное хулиганское нападение. А те, кому нужно, сразу поймут, что это послание. Это заставит их задуматься. И успокоиться. Со спокойными людьми проще вести переговоры. Спокойные люди точно знают, когда переговоры уже проиграны.
– Вряд ли. Не похвалят, конечно, может быть, даже очень сильно заругают. Возможно, уволят с работы. Но он будет в порядке. Экономика растет. Сейчас не девяностые годы. Сейчас никого не убивают.
– Разве? Я читала в газетах…
– Не читай газет. Там все врут. Девяностые закончились. Все, что нужно было поделить, давно поделили. А передела не допустят наверху. Люди устали от нестабильности. Они хотят отдохнуть. Хотят процветания. Хотят наслаждения жизнью. И их можно понять.
– А когда отдохнешь ты?
Когда отдохнем мы? Вот что она хотела спросить на самом деле.
– Скоро, – серьезно сказал он, – очень скоро. Мы почти закончили. У нас уже есть все, что нам нужно, и теперь мы будем заняты не захватом новых территорий, а удержанием того, что мы уже захватили. Это будет тоже непросто. Сохранить империю сложнее, чем построить. Но мы справимся. И когда мы это сделаем, мы отдохнем.
– А ты не боишься, что после этого ты будешь не нужен твоему шефу?
– Не боюсь. Когда долго работаешь с человеком, много про него знаешь. Я много знаю про Курашова. Он будет беречь меня просто для того, чтобы я не попал в чужие руки. Я как сейф, битком набитый чужими тайнами. Меня будут хранить в надежном месте.
– Мне страшно, Валя.
– Не бойся. Это мы страшные. Пусть они все нас боятся.
Он поцеловал ее еще раз. После чего она взяла листок и посмотрела на адрес.
– Ого, уровень растет, – сказала она.
– На том стоим, – усмехнулся он.
14:31
Снова зазвонил телефон. Нина взяла трубку и прижала к уху, даже не посмотрев, кто звонит. Она знала, что это он.
– Ты слушаешь?
– Да.
– Я хочу, чтобы ты слышала все. Чтобы ты хорошенько запомнила все, что ты сейчас услышишь. И чтобы ты поняла, зачем я это делаю. Хорошо?
– Хорошо.
Потом голос в трубке стал тише – источник звука удалился от телефона. Звякнул металл. Потом затрещала ткань. Послышался протестующий голос.
– Не надо, умоляю! Пожалуйста, не делайте этого!
– Я не буду затыкать тебе рот. Если хочешь кричать – кричи. Чем громче ты будешь кричать, тем лучше. Она тебя слышит. Можешь умолять, звать на помощь. Мне все равно. Тебя здесь никто не услышит. Не хочешь ничего сказать Нине?
– Нина, пожалуйста, сделай то, что он просит! Я не хочу! Я не могу! Нина, приезжай, скорее! Я не могу! Он хочет…
И вдруг его крик перешел в пронзительный визг. Это не было похоже на крик человека, скорее на крик какого-то животного.
Эрнест кричал и кричал.
Нина слушала, окаменев посреди комнаты, с телефоном в руке. Ей даже в голову не пришло, что она может перестать это слушать. Она чувствовала, как этот звук ввинчивается в ее мозг, как штопор ввинчивается в мягкую плоть пробки.
Потом она услышала голос, который перекрывал крик Эрнеста. Голос был мягкий, интонации обволакивающие. Как будто закадровый голос в документальном фильме.
– Я тебе расскажу, что я вижу сейчас, – говорил Лупоглазый, – твой муж лежит на деревянном верстаке, специально предназначенном для этих случаев. Он не первый человек, который оказался на этом верстаке. И что-то мне подсказывает, что не последний. Дерево потемнело от крови и выглядит как дорогой мореный дуб. Но это не дуб, скорее всего – обычная береза. Твой муж крепко привязан к верстаку. Если бы он не был привязан, он начал бы биться о верстак и мог бы что-нибудь себе повредить. В этом есть некая ирония. Я отпиливаю ногу твоему мужу, но при этом беспокоюсь о том, чтобы он не разбил себе голову. Тем не менее это так. Я не хочу, чтобы он навредил себе. Это моя прерогатива – вредить ему. Итак, у меня в руках ножовка. Она отлично сбалансирована и наточена. Ее зубья уже достаточно углубились в тело. Мы прошли мышцы и сухожилия и сейчас приближаемся к кости. Ага, вот и она…
