– Не открывают? – спросил он. – Вроде как в одном окне свет горит. Слабенький, в одну свечу.
Я постучал еще сильней. Потом еще раз, почти отчаявшись верить, что кто-то отзовется. Наконец с той стороны двери послышались какие-то звуки, и она со скрипом приоткрылась.
В щель выглянула древняя старуха в большом чепце и драном халате. Старуха молча смотрела на нас, будто пытаясь понять – кто мы и с чем пришли.
– Сударыня, – сказал я, – впустите нас. На улице дождь. Мы ищем дом Ельгиных и полагаем, что это тут.
– Катя, – раздался позади старухи слабый старческий голос. – Если это разносчик, впусти его.
Старуха покачала головой, но отступила на шаг, пропуская нас. Мы вошли внутрь. Посреди просторной прихожей стояло кресло на колесиках, в котором сидел старик, как две капли воды похожий на старуху. Его тонкие неходячие ноги были укутаны коричневым пледом. Седые коротко стриженные волосы торчали как солома. В руке старик держал лампу. И хотя света она давала немного, я различил небольшую мраморную лестницу за стариком и несколько тазов, расставленных по полу – в них стучали капли просочившегося сквозь крышу дождя. А над лестницей я различил странный герб – красный косой крест на желтом щите.
Старик поднял повыше свою лампу и пристально всмотрелся в мое лицо.
– Ба! – сказал он наконец. – Ты вернулся!
Петербург. 1844 г.
– Вернулся? – переспросил доктор Галер. – Вы были знакомы с ним раньше?
– Никогда, – ответил Крылов. – Никогда. Наберись терпения, черт побери, дальше все прояснится. Все, что ты записал ранее, было только прологом. А вот теперь мы добрались до настоящего лабиринта, полного тайн и поразительных открытий. Старик, несомненно, был не в своем уме и принял меня за другого. Это стало понятно сразу же. Но я даже не предполагал, что это за старик и за кого он меня принял.
Москва. Лефортово. 1794 г.
– Ну что же, – сказал старик взволнованно. – Это зов крови, не так ли? Катя! Узнала ли ты его?
Старуха замычала и покачала головой.
– Ведь это Кирилл! Наш сын! Как он воз-мужал…
Старуха снова замычала – протестующе, но старик не обращал на нее внимания.
– Господь услышал мои молитвы, – продолжил он. – И уберег тебя в сражениях. Подойди, поцелуй мне руку. И дай мне поцеловать тебя.
Иван Андреевич растерянно посмотрел на Афанасия. Тот кивнул.
– Подите, – шепнул кучер. – Не расстраивайте дедушку.
Крылов подошел, с трудом нагнулся и поцеловал сухие костлявые пальцы. А потом ощутил на своей щеке быстрый, почти незаметный поцелуй старческих губ, сопровождаемый явным запахом гнилых зубов. И тут же пальцы старухи ухватили его за рукав. Она снова замычала, укоризненно глядя на Крылова.
– Сударыня, – сказал оправдываясь Иван Андреевич. – Я вовсе не претендую на звание вашего сына. Мне просто нужно задать несколько вопросов. Я бы задал их вам, но, как я вижу, вы немы, хоть и понимаете все, что говорят. Поэтому я вынужден обращаться к вашему супругу, хоть он и принимает меня не за того. Скажите, ваш сын жив?
Старуха поджала губы и кивнула.
– Слава богу, – отозвался Иван Андреевич. – Он находится в армии?
Снова кивок.
– Но вы давно не получали от него известий? В таком случае я могу навести справки о нем и написать, чтобы он дал о себе знать своим родителям.
На лице старухи отразилась странная борьба чувств. Но потом она отрицательно покачала головой.
– Как, вы не хотите, чтобы он связался с вами? – спросил пораженный Крылов. Но тут уже старик схватил его за руку:
– Кирюша, свет мой, времени осталось мало. Хватит болтовни! Дело слишком важное, чтобы терять даже минуту. Отвези меня в залу.
Крылов в растерянности оглянулся на старуху, не зная, куда везти кресло. Та указала на дверь справа от лестницы. Крылов взялся за ручки кресла, развернул его и толкнул в сторону двери.
– Так. Так, – бормотал старик, поднимая лампу повыше. – Останови здесь. Зажги свечи.
Это был небольшой зал, в котором, возможно, когда-то давали домашние балы и ставили елку на Рождество. Но теперь здесь царило запустение, пахло гнилым деревом и пылью разлагающихся ковров.
Крылов посмотрел вокруг.
– Здесь нет свечей, – наконец признался он.
Но старик его будто не слышал. Он смотрел на Ивана Андреевича ласково:
– Сядь рядом.
– Здесь не на что сесть.
– Хорошо, так. Теперь слушай.
– Простите, – сказал Крылов. – Я обязательно выслушаю все, что вы имеете мне сказать, но прежде я хочу спросить про деньги.
– Какие деньги? – искренне удивился старик.
– Деньги, которые раз в год вам приносили от Сухаревой башни.
– А, ты об этом. Какая ерунда. Ведь ты и сам знаешь, что деньги эти больше не нужны. И довольно об этом. Есть вещи поважнее. Не перебивай меня.
Старик вдруг сделался строгим.
– Ты был слишком юн, когда оставил нас. И я не смог передать тебе все тайны, хранителем которых являюсь. О, я так долго ждал, что ты вернешься! Что мы снова сядем здесь, и я поведаю тебе удивительную повесть. Повесть, которая перевернет твою жизнь…
Крылов спиной почувствовал чей-то взгляд. Он обернулся и увидел старуху, которая стояла, прислонившись к дверному косяку. Из-за ее плеча выглядывал Афанасий – необычайно тихий и сосредоточенный.
– Однако ты приехал слишком поздно, – продолжил старик. – Я умираю. Может быть, твоя мать проживет дольше моего, но, увы, она не расскажет тебе всего, потому что нема от рождения. Я скажу тебе теперь самое главное. Времени мало, поэтому не буду подготавливать тебя к удару сотней ласковых фраз, скрывающих правду. Ты знаешь, как я люблю тебя, какою нежной отцовской любовью. Но я не отец тебе.
Он внимательно посмотрел на Ивана Андреевича, будто отыскивая в его лице следы потрясения.
– Вот как, – ответил Крылов и снова оглянулся на старуху. Та поджала губы.
– Я твой отчим, – продолжил старик. – Екатерина Яковлевна не жена мне, а единоутробная сестра. Нет-нет, мы не жили во грехе, как ты подумал – для окружающих мы были супругами, однако в этом доме никогда не было греха кровосмешения.
Он помолчал, а потом тяжело вздохнул:
– Сил почти не осталось. Катя! Принеси шкатулку из-под моей подушки!
Старуха замычала и замотала головой.
– Принеси! Я приказываю тебе!
Крылов обернулся к старухе:
– Екатерина Яковлевна, открою вам секрет. Я прибыл сюда по распоряжению самой императрицы для расследования дела… – Он запнулся, но потом с решительностью продолжил: – Для расследования дела Нептунова общества и воровства его денег. И действую с ее полного согласия. Вы можете спросить моего человека – он подтвердит вам.
