Впрочем, скоро появилась еще одна причина не ехать к обители. Мы не успели отъехать от Шереметева и полуверсты, как навстречу попался всадник, закутанный в длинный драгунский плащ. Треуголка его была натянута по самые уши. При виде нашей брички он остановил лошадь и махнул рукой.
Москва. 1794 г.
– Езжай, не останавливай! – приказал Крылов Афанасию, но Крюгер, а это был именно он, ударил свою лошадь каблуками в бока, и одним прыжком та перегородила дорогу.
– Куды прешь! – заорал кучер, осаживая свою пару, чтобы не налететь на всадника.
– Иван Андреевич! – крикнул Крюгер. – Вый-дите. Поговорить надо.
Агата с тревогой повернулась к Крылову:
– Что это он?
Иван Андреевич забился в угол брички, не желая выходить под дождь и не понимая, как ему действовать в этой ситуации.
Афанасий запустил руку под козлы и вынул оттуда кистень.
– Вот это видал? – спросил он грозно. – А ну, подай назад.
Он погрозил кистенем, но Крюгер даже не обратил на него никакого внимания.
– Крылов! – снова крикнул бывший драгун. – Не ссорьтесь со мной! Меня прислали высочайшие особы!
– Это шпион Безбородко, – напомнил Крылов Агате Карловне.
– Плевать на Безбородко! – прошипела Агата. – Есть люди и повыше него.
– Не отстанет, – пожаловался Иван Андреевич. – Прилипчив как банный лист. Лучше пойду, узнаю, что ему надо.
Он вылез из брички под дождь, поднял высокий воротник своего пальто и пошлепал по грязи к Крюгеру. Тот соскочил с лошади и взял ее под уздцы, поджидая литератора.
– Ну что? – недовольно пробурчал Крылов, подойдя к Крюгеру. – Что вам надо?
– Это нечестно, – с обидой сказал тот. – Вас окружает целая толпа шпионов, а мне вы отказываете. Знаете ли, кто меня к вам послал?
– Канцлер.
– Именно! А знаете ли, чьи интересы он представляет?
– Знаю, – ответил Иван Андреевич спокойно. – Наследника.
– Воистину. Вы позволяете окружать себя шушерой, а мною манкируете. Хочу вас предупредить. Мною уже составлен рапорт, в котором подробно изложено, как вы интригуете против наследника.
– Да что вы! – насмешливо ответил Крылов, вытирая лоб. – Меня, между прочим, послала сама матушка-императрица.
– Старуха не будет жить вечно, – тихо бросил Крюгер. – Что бы вам ни наболтали, Крылов, следующим государем будет Павел Петрович. А он характером крутенек.
Иван Андреевич поежился. Он и так хотел избавиться от докучного внимания шпионов, так тут еще один напрашивается.
– Ладно, – наконец сказал он. – Одним больше, одним меньше – все равно! Сейчас вы пропустите нас, а вечером приезжайте в трактир, переговорим, как быть дальше.
– То есть договорились?
Крылов взглянул на него недовольно.
– А у меня есть выбор?
– Нет!
Иван Андреевич пожал плечами и пошел обратно к бричке, сутулясь под дождем, который барабанил по полям его шляпы. Крюгер ловко вспрыгнул в седло и подал лошадь влево, к голым промокшим кустам.
– Что? – спросила Агата Карловна, когда Крылов тяжело опустился на скамью.
– Что? – переспросил ее сердито Иван Андреевич. – Идите вы все к черту! Навязались на мою голову.
Он молчал всю дорогу до Троицких ворот. Агата иногда высовывалась наружу, чтобы поглядеть на Крюгера, маячившего позади. У заставы им снова пришлось остановиться, ожидая, пока солдаты пропустят их в город. Вдруг Агата выскользнула из брички, поправила свою шляпку и, не обращая внимания на грязь, направилась к офицеру. Крылов только молча проводил ее глазами, гадая, что она задумала. Агата остановилась перед офицером и поманила его. Тот подкрутил усы и наклонился к ней. Нервно оглянувшись назад, на маячившего вдалеке Крюгера, Агата Карловна достала какую-то бумагу и дала прочесть офицеру. Тот сразу переменился и больше не пытался фанфаронить перед прелестницей. Он внимательно выслушал все, что она ему сказала, а потом позвал своих подчиненных и приказал им пропустить бричку с Крыловым без очереди. Одновременно по его приказу четверо солдат перехватили ружья и побежали к Крюгеру.
Агата запрыгнула в бричку и хлопнула Афанасия по спине:
– Давай, быстро!
– Что вы сделали? – спросил Крылов.
Агата весело засмеялась:
– Все хорошо, Иван Андреевич. Лишила вас одной заботы.
– То есть?
– Попросила этого бравого офицера освободить нас от назойливого внимания этого невежи.
– Как?
– Шепнула ему, что он пытался нас ограбить.
Крылов пожевал своими толстыми губами.
– Вы меня обманываете, – сказал он сердито. – Что за письмо вы показали?
– Это вас не касается. Успокойтесь. Теперь господина Задаваку отведут в часть и продержат несколько дней, пока мы не сделаем все, что нужно.
Крылов отвернулся. Он не разделял легкомысленной уверенности Агаты Карловны – ведь и у Крюгера могли иметься особые письма.
Увы, скоро его догадка подтвердилась – сзади послышался стук копыт – их нагонял Крюгер собственной персоной. Поравнявшись с бричкой, он пустил лошадь рысью. Лицо бывшего драгуна пылало яростью, усы топорщились.
– Ах, так! – закричал он. – Глупый толстяк. Ты ничего не понял. Решил устранить меня? Погоди же. Я покажу тебе. Будешь на коленях передо мной ползать, свинья!
Он дал шпоры своей лошади, обогнал бричку и умчался вперед.
Крылов повернулся к Агате.
– Ну? – сказал он насмешливо. – Господин Задавака чихать хотел на вас и ваши письма.
Агата Карловна поджала губки.
– Ничего, – сказала она. – Это все пустая болтовня. Нам не следует бояться этого дурака, пока рядом есть Афанасий. Да, Афоня? – крикнула она в спину кучеру.
Тот полуобернулся:
– Что?
– Я говорю, ты же нас защитишь от этого болвана?
Афанасий усмехнулся и, ничего не ответив, снова повернулся к своим лошадям.
– Он настоящий волкодав, если рассердить, – произнесла Агата Карловна. – И предан как дворовый пес.
Иван Андреевич невольно подумал, что если уж Афанасий похож на дворового пса Барбоса, то сама Агата тоже вроде преданной болонки Жужу, которая лежит на мягкой пуховой подушке, но ведь и болонки не только на задних лапках служат перед хозяйкой – и они умеют кусаться и лаять, защищая свою подушку.
Петербург. 1844 г.
– И что, этот Крюгер явился вечером требовать объяснений? – спросил доктор Галер, снимая щипчиками нагар свечи.
– Нет, – ответил Иван Андреевич. – В тот день он больше мне не докучал. Это вообще был странный вечер – Агата Карловна вдруг сделалась задумчива и молчала всю дорогу. Афанасий также ни слова не проронил. У меня кружилась голова от голода и усталости, так что даже не получалось думать, хотя еще в Останкино я, как уже упоминал, попытался придумать план освобождения от чрезмерной опеки. И даже успел кое-что сделать. Надеясь, что Агата не успела как следует рассмотреть план, который нам показала Жемчугова, я сделал в своей копии в блокноте намеренную ошибку, срисовав тропинки зеркально. Если не знать этого, то человек с моим рисунком будет долго блуждать по Останкино, прежде чем наткнется на обитель.
