– Итак, дамы и господа! – начал он с трибуны. – Я назвал мой доклад просто: «Дощьки». Так называл и называет их человек, открывший эту бесценную древность миру: Юрий Петрович Миролюбов, который ныне живет в Брюсселе, – оратор откашлялся. – «Благодаря тому, что наша летописная литература писалась на церковнославянском языке, то и полагалось, что летописное дело на Руси появилось лишь после крещения Руси и устройства монастырей. Считали, что до принятия христианства у наших предков не было своих письмен и своей языческой литературы, хотя археологи и находили в земле не раз различные вещи прошлого с какими-то надписями, нарезанными на них, но наши филологи отказывались признать в этих “письменах” наличие каких-либо букв, которые могли бы послужить основой нашей азбуки. И даже свидетельства арабских и хвалынских авторов, что у “русов” была своя письменность, а следовательно, должна была быть и своя литература, которая не дошла до нашего времени, все же этому веры не придавали и равнодушно проходили мимо. Даже свидетельство самого святого Кирилла – Константина Философа, что он нашел в Корсуни у одного русского “русские письмена”, на которых было написано святое Евангелие и Псалтырь, даже это свидетельство учеными не было принято к должному сведению, и о нем также забыли. Теперь благодаря счастливой нашей судьбе мы имеем в руках текст древней языческой летописи, о получении которой было подробно сообщено в январском номере журнала “Жар-птица”. Этот текст написан на архаичном древнем русском языке, в чем читатели могут убедиться сами. Текст был подвергнут транслитерации, то есть древние письмена были переведены на современную русскую азбуку. Из приведенного отрывка мы видим, что в древности Русь звалась еще Русколанью. Мы видим, что Русь существовала еще во времена готов, а следовательно, и до готов. Этот отрывок, как и весь текст дощечки, приносит большой конфуз всем тем историкам, которые посвятили всю свою жизнь доказательствам, что имя “Русь” пришло к нам от норманнов девятнадцатого века…»
Александр А. Кур читал еще долго. Это был научный доклад, и ученый приводил строго научные примеры и доказательства своей правоты
[37]. В зале русского собрания слышались то ропот, то восторженные возгласы, и когда выступление подошло к концу, эмигранты встали и приветствовали докладчика бурными аплодисментами.
Уже в начале 1954 года, когда началась оживленная переписка с журналом, Юрий Петрович решил свернуть дела с химзаводом в Бельгии, взять капитал и уехать за океан, в США. На этом настаивала редакция «Жар-птицы». Благодаря А. Куру его пригашали на работу в Музей русской культуры и, очень возможно, на должность редактора газеты «Русская жизнь». А также и на место корреспондента в «Жар-птице». Эти предложения, посыпавшиеся на него неожиданно из-за океана как из рога изобилия, вскружили голову Юрию Петровичу.
– Поедем, милая, а? – умолял он Галину Францевну. – Ну, поедем, Галочка? Европу мы знаем вдоль и поперек – я так хочу в Новый Свет! Только подумай: новые возможности, новая жизнь! Ну, решайся, милая!..
Да, возраст уже давал о себе знать, тяготил Юрия Миролюбова, точили силы старые болячки, но энергия в этом человеке все равно была сильнее. Куда сильнее!
И вот уже летом 1954 года на торговом судне они с женой пересекли Атлантический океан. А потом еще зашли и в Тихий! Пароход прошел через Панамский канал, затем мимо побережья Мексики – и вот оно, Западное побережье Соединенных Штатов, вот она, Калифорния! Город мечты! А вот и Золотые ворота! Величайший в мире мост!
И город Сан-Франциско!..
И вот уже семья Миролюбовых сошла по трапу и сразу попала в обжигающую летнюю калифорнийскую жару. Юрий Петрович даже захлебнулся этим пеклом. Сан-Франциско находился на одной широте с Ашхабадом! Но привык уже в первые часы. Жар костей не ломит! С его артритом было бы тяжко оказаться где-нибудь на Аляске!
Они поймали таксомотор и поехали прямиком в редакцию «Жар-птицы».
Какая была встреча! Тут долго трясли его руки сотрудники журнала, а Николай Сергеевич Чирков даже прослезился, повторяя то и дело:
– Дорогой вы наш первопроходец! Старатель! Колумб вы наш! Магеллан!
А потом примчался из Пало-Альто и генерал, востоковед и этимолог Александр Куренков, высокий и жилистый, и заключил Миролюбова в крепкие белогвардейские объятия. Троекратно расцеловал и вновь стиснул в железной хватке.
– Вы наш флагман! – сказал он.
Пока собирали стол, Юрий Петрович обходил редакцию «Жар-птицы» в две с половиной комнаты. Бедновато было тут! Нереспектабельно! Как бедные родственники, жили и работали трудяги-журналисты. Но так что плакать с самого начала?
Потом ели, пили шампанское, поднимали тосты.
Галина Францевна тоже сияла, глядя на мужа, и сетовала, что не знает великий и могучий русский язык. Но знала другое: Юра потом ей все расскажет, как же иначе!
Куренков сказал:
– Ваш вклад в русскую культуру ни с чем не сравнить! – он рассмеялся. – Вы как Нестор, только без пошлых заигрываний с варягами!
– Но это заслуга Изенбека, – тихонько воспротивился Миролюбов. – Ведь он сохранил «дощьки»…
– Изенбек только их спас, именно вы вдохнули в «дощьки» жизнь. Если бы не ваш многолетний кропотливый труд, разве бы мы узнали эту великую правду о наших предках? Нет! – покачал он головой. – Нет!..
И он был прав. Волею судьбы Юрий Петрович Миролюбов познакомился с Федором Артуровичем Изенбеком. Великая сила подвижника толкала его на этот титанический труд. Не честолюбие, не жажда наживы заставляли его мучиться с «дощьками», злясь на них и проклиная, потому что больше половины так и осталось для него неразгаданным, не прочтенным! Он просто механически сидел и перерисовал эти древние каракули. Это была та сила, которая заставляет людей садиться на корабли и плыть куда глаза глядят, не зная карты, не ведая будущего, слыша только один инструмент – свое сердце. Та сила, которая тысячи лет заставляет людей поднимать по ночам голову, смотреть на звезды и мечтать…
После обеда они поехали в музей и редакцию журнала «Русская жизнь». Миролюбов очень хотел увидеть священный алтарь, где он будет жрецом!
Чирков сказал:
– Везите его, Сан Саныч, покажите музей! И редакцию «Русский жизни». Там, конечно, бедновато, но кто сейчас богат? Кто нефть добывает! Езжайте. А мне еще номер делать…
И они поехали. Миролюбов и Куренков стояли на пороге музея. Из-за их спин тянула голову Галина Францевна. И вновь сердце Юрия Петровича дало о себе знать, но только иначе. Оно сжалось от той убогой обстановки, которая ему предстала. Музей русской культуры был еще беднее редакции «Жар-птицы»! Две комнатки с фотографиями на стенках, где были запечатлены великие вехи Белой гвардии, сражавшейся с бесовской силой черною, большевистскою, поблекшие знаменны, тройка недужных столов и с десяток больных стульев. И полтора сотрудника. Потом проследовали дальше.
