Книга Вдали от безумной толпы, страница 69. Автор книги Томас Харди

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вдали от безумной толпы»

Cтраница 69

Еще не пробило пяти, когда Габриэль и Когген миновали сельский перекресток, направляясь вдвоем в поля. Едва они увидели дом хозяйки, как Габриэлю показалось, что распахнулись створки одного из окон верхнего этажа. Работники как раз проходили мимо старого куста бузины, густо увешанного кистями черных ягод, и на минуту остановились в его тени.

Красивый мужчина лениво свесился из окна. Он посмотрел на восток, потом на запад, как хозяин, с утра оглядывающий свои владения. Мужчина был не кто иной, как сержант Трой. Его красная куртка была наброшена на плечи, но не застегнута, и он держался непринужденно, как солдат на отдыхе.

Первым заговорил Когген.

– Видите, она вышла за него, – спокойно заметил он, глядя на окно.

Габриэль уже все видел и теперь стоял спиной к дому; он не ответил ни слова.

– Так я и думал, что нынче мы что-нибудь да узнаем, – продолжал Когген. – Я слышал, как кто-то уже в сумерках проехал мимо нашего дома, вы в это время были в отлучке, – он оглянулся на Габриэля. – Силы небесные, да вы совсем побелели, Оук! Как все равно мертвец!

– Неужто? – спросил Оук со слабой улыбкой.

– Прислонитесь к воротам. Я подожду малость.

– Да, да, хорошо.

Некоторое время они стояли у ворот. Габриэль с отсутствующим видом уставился в землю. Он уносился мыслью в будущее и представлял себе, как горько на протяжении долгих лет она будет раскаиваться в своем опрометчивом поступке. Он сразу же догадался, что они поженились. Но почему все это было обставлено такой таинственностью? Все уже знали, что ей очень тяжело досталась поездка в Бат, так как она не рассчитала расстояния, и что она загнала лошадь, добираясь туда больше двух дней. Не в ее привычках было действовать тайком. При всех своих недостатках она была сама искренность. Неужели же она попала в ловушку? Этот брак причинил Оуку нестерпимую боль и как громом поразил его, хотя всю предыдущую неделю его мучили подозрения, что именно так окончатся ее встречи с Троем вне дома. Ее спокойное возвращение несколько рассеяло его страхи.

Едва уловимое движение кажется почти неподвижностью, но, по существу, не имеет ничего общего-с состоянием неподвижности, так и недавнее состояние Оука, питавшего слабую надежду, граничащую с отчаянием, нельзя было назвать полной безнадежностью.

Через несколько минут они двинулись дальше и приблизились к особняку. Сержант все еще смотрел из окна.

– Доброго утра, приятели! – весело крикнул он, когда они поднялись на холм.

Когген ответил на приветствие.

– Что же вы не хотите ему отвечать? – шепнул он Габриэлю. – На вашем месте я поздоровался бы с ним. Можно ни черта не вкладывать в свои слова, но надобно быть учтивым.

Габриэль и сам сообразил, что раз неизбежное совершилось, то чем лучше он примет это событие, тем приятнее будет любимой женщине.

– Доброго утра, сержант Трой, – отозвался он каким-то безжизненным голосом.

– Что за угрюмая развалина этот дом! – заметил Трой, улыбаясь.

– А ведь они, может, и не поженились, – тихонько сказал Когген. – Может, ее там и нету.

Габриэль покачал головой. Военный повернулся лицом к востоку, и солнце заиграло оранжевыми отблесками на его алой куртке.

– А по-моему, это славный старый дом, – возразил Габриэль.

– Может, оно и так. Но я чувствую себя здесь совсем как молодое вино в старой бутыли. Я считаю, что повсюду нужно сделать подъемные окна, а эти старые панели на стенах как-нибудь подновить, а то можно и совсем убрать дубовую обшивку и оклеить стены обоями.

– На мой взгляд, это было бы жалко.

– Ничуть. Один философ как-то сказал при мне, что древние строители, которые творили в эпоху расцвета искусств, не уважали творений своих предшественников – они сносили их или же перестраивали на свой лад. Почему бы и нам не поступать так же? «Творчество не уживается с охраной старины, уверял он, и антикварии, будь их хоть миллион, никогда не изобретут нового стиля». Я с ним вполне согласен. Мне хочется придать этому дому более современный вид, чтобы нам жилось в нем повеселей, покуда живется.

Военный обернулся и стал оглядывать обстановку комнаты, прикидывая в уме, какие бы там ввести улучшения.

Габриэль и Когген двинулись дальше.

– Эй, Когген! – крикнул им вдогонку Трой, словно вспомнив что-то. – Вы не знаете, в роду мистера Болдвуда никогда не было сумасшедших?

Джан на минуту задумался.

– Помнится, я от кого-то слышал, что один его дядюшка был не совсем в себе, да не знаю, правда ли это, – отвечал он.

– Впрочем, это не имеет значения, – небрежно бросил Трой. – Так вот! На этой неделе я как-нибудь поработаю с вами в поле, но сперва мне надо уладить кое-какие дела. До свидания! Мы с вами, разумеется, будем по-прежнему на дружеской ноге. Я не из гордых. Никто этого не скажет про сержанта Троя. Но, видно, такая уж мне выпала судьба. Вот вам полкроны, молодцы, выпейте за мое здоровье!

Трой ловко метнул монету через огороженную лужайку, прямо к Габриэлю, но тот резко отшатнулся, покраснев от гнева. Когген ринулся вперед и поймал монету, отскочившую рикошетом от земли.

– Берите ее себе, Когген, – с презрением и даже с некоторой злобой сказал Габриэль. – А я уж обойдусь без его подачек.

– А вы не слишком задавайтесь, – глубокомысленно проговорил Когген. – Ведь если он и впрямь на ней женился, то, помяните мое слово, он купит себе отпускное свидетельство и станет нашим хозяином. Так уж лучше выказывать ему уважение, хотя бы про себя вы и обзывали его вертопрахом.

– Что ж, пожалуй, лучше помалкивать, но пресмыкаться перед ним я не стану. Не умею льстить, и если бы пришлось его ублажать, чтобы остаться на этой должности, то пропади она пропадом!

В эту минуту с ними поравнялся всадник, которого они еще издали увидели на дороге.

– Вот мистер Болдвуд, – сказал Оук. – Любопытно знать, почему это Трой задал такой вопрос.

Когген и Оук почтительно поклонились фермеру и замедлили шаги на случай, если бы он спросил их о чем-нибудь, но, видя, что ему не до них, посторонились и пропустили его.

Жестокое горе, с которым Болдвуд боролся всю ночь и все еще продолжал бороться, не слишком бросалось в глаза, только побледнело его строго очерченное лицо, вздулись жилы на лбу и на висках, и залегли глубокие складки вокруг рта. Лошадь уносила его все дальше, и, казалось, даже в поступи коня отражалось безысходное отчаяние всадника. На минуту Габриэль отвлекся от своего горя при виде страданий Болдвуда. Он смотрел на широкую спину фермера, который сидел, выпрямившись в седле, не поворачивая шеи и прижав локти к бокам, и широкополая шляпа неподвижно держалась у него на голове. Наконец квадратная фигура Болдвуда скрылась за холмом. Того, кто знал трагедию этого человека, не так поразило бы его внезапное падение, как пугала его неподвижность. Он затаил в недрах сердца горькую тоску, вызванную жестоким столкновением его чувства с действительностью, и как в иных случаях хохот бывает ужаснее слез, так и оцепенение сраженного горем человека было выразительнее любого крика.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация