Шальгрен уехал, но уехал один. Его жена, красавица Эмили, отказалась следовать за ним по дорогам изгнания. Она любила свободу, ей нравился вольный дух, которым повеяло над Парижем. И, нужно сказать честно, она не ладила со своим мужем, может быть, из-за разницы в возрасте – все-таки двадцать два года! – а может быть, по причине более интимной, потому что кое-кто подозревал, что сердце молодой женщины отдано другому, но кому именно – никто не знал. Брат взял Эмили под свое крыло, и она переехала к нему в Лувр с маленькой дочкой Франсуазой, а муж отправился в Верону.
В Лувре жили тесновато. Кого здесь только не было: художники, скульпторы, граверы, – но в веселом караван-сарае муз царила доброжелательная сердечность, и до этого страшного дня Эмили ни разу не пожалела, что осталась в Париже.
Зато Карл в эту минуту горько сожалел об этом. По его вине сестра осталась без надежного крова. Эмили всячески успокаивала его, уверяя, что в любом случае никогда бы не уехала.
– Все равно, – подхватила, вмешавшись в разговор Фанни Верне, – нам не из-за чего впадать в панику. Все, что творится в Тюильри, ужасно, но грозит ли опасность нам?
Едва она успела договорить, как в мастерскую вбежал паренек с предупреждением: нужно бежать, и немедленно. Погромщики направляются в Лувр. Кто-то сказал им, что швейцарцы укрылись в мастерских художников.
Паренька звали Этьеном. Он был одним из учеников Луи Давида, модного художника, чья мастерская уж точно была самой просторной. Давид, пламенный революционер, был членом Конвента и личным другом Робеспьера, в эти дни он обладал определенным влиянием. Именно по причине его влиятельности Верне отказался поверить Этьену. С какой это стати станут обыскивать мастерскую Давида? Одного только его присутствия достаточно, чтобы чувствовать себя защищенным. Верне не любил Давида, его крайняя революционность внушала ему тревогу, но вместе с тем считал его соседство полезным.
Однако беда была в том, что в этот катастрофический час Давида не было дома и никто не знал, где его искать. А потом, если хорошо подумать, был ли он способен остановить разбушевавшуюся стихию? Этьен настаивал: нужно срочно бежать! Соседи уже уходят!
В наружной галерее послышались крики и топот ног. Художники толпой покидали Лувр. Если запереть двери, дворец обратится в ловушку. Фанни взяла инициативу в свои руки. Прежде всего надо думать о детях. Они отправятся в Марли, к ее родителям.
У ее отца, гравера Моро-младшего, в Марли был прекрасный деревенский домик, где Фанни с семьей, конечно же, примут с распростертыми объятиями. К несчастью, домик слишком мал и вряд ли там найдется комната для Эмили с Франсуазой. Эмили ничуть не огорчилась: ее подруга Розали Фиёль давно уже зовет ее к себе в замок Ла Мюэтт. А Ла Мюэтт находится как раз по дороге к Марли, так что Эмили останется там.
Все было решено, и семья покинула Лувр. Уже стемнело, так что беглецы проскользнули незамеченными. И как вовремя! Не прошло и получаса, как вооруженная банда ворвалась в старинный дворец.
Пустынными в эту ночь бульварами семейство добралось до замка Ла Мюэтт, где госпожа Фиёль оказала им теплый прием и где они провели остаток ночи.
Госпожа Розали-Анн Фиёль, в девичестве носившая фамилию Боке, была обаятельнейшей женщиной. К тому же она была одной из лучших учениц знаменитой госпожи Виже-Лебрён, придворной художницы королевы. Знаменитая портретистка была подругой Эмили Шальгрен, в ее доме и познакомились две молодые женщины, они подружились, и дружба продолжилась и после отъезда госпожи Виже-Лебрён в Италию. Сотни раз Розали умоляла подругу не ютиться в старом неудобном Лувре, а переселиться к ней. В замке Ла Мюэтт она занимала квартиру консьержки, которую выделила ей Мария-Антуанетта, квартиру просторную, удобную и хорошо проветриваемую. Замок, разумеется, очень скоро был национализирован, и на него покусились заступы разрушителей, но на служебные помещения никто не посягал, и никто не собирался выгонять оттуда их обитателей. Эмили с дочерью провели несколько приятных после парижского пекла дней у подруги, дыша деревенским воздухом и запахом цветов. Но молодая женщина не собиралась злоупотреблять гостеприимством и вскоре нашла себе квартиру по соседству, в Пасси, на улице Буа-ле Ван. Квартира была скромной, ничуть не похожей на роскошные апартаменты прежних дней, зато в ней она чувствовала себя хозяйкой.
В Пасси Эмили зажила тихой жизнью, до того тихой, что ей показалось, будто поселилась она в сотне лье от Парижа. Единственным развлечением ее были встречи с Розали Фиёль, которую она часто навещала, и прогулки с дочкой по красивому парку, разбитому вокруг целебного источника.
В этом парке она и встретила однажды молодого, элегантно одетого мужчину с тяжелым взглядом темных глаз, чьи чувственные губы часто складывались в неприятную презрительную улыбку. Звали его Луи Давид. И этот человек станет ее судьбой.
Губительная любовь…
Эмили Шальгрен была знакома с Давидом, но он ей никогда не нравился. Скажем больше, он внушал ей даже своего рода страх, потому что она знала неистовость его характера и непримиримость в случае недружелюбия. Через Карла и Розали до Пасси докатились вести о том, что случилось в Лувре после разграбления Тюильри, она знала, что Давиду удалось сохранить свою обширную мастерскую, но его жена после сентябрьских кровопролитий уехала от него, забрав с собой обоих детей. Давид смотрел на кровавую бойню глазами заинтересованного зрителя, видя вокруг лишь материал для набросков.
Париж мало-помалу привыкал к всевозможным трагедиям на своих улицах, а Давид с неутолимой жадностью брал их на карандаш, сидя неподалеку с блокнотом на коленях и делая зарисовки. В день, когда королева поднялась на эшафот, Давид был на площади и нарисовал ее последний портрет, жестокий, похожий на карикатуру, говорящий лишь о ненависти. Его супруга, госпожа Давид, не смогла больше выносить своего мужа.
Эмили не успела спросить себя, с какой стати художник вдруг оказался в Пасси, как Давид, держа шляпу в руках, направился прямо к ней. Тут она сообразила, что он к ней и приехал, но вот почему, понять не могла. Оказывается, он приглашал ее вернуться в Лувр и уговаривал с большой горячностью. Он обещал ей свое покровительство и сулил полную безопасность. Сейчас жить интереснее, чем когда-либо, и глупо прятаться в глухом углу. Если она приедет, то, вполне возможно, ей даже вернут часть состояния ее супруга… Эмили изящно отвела от себя это предложение. Она всегда, с самого раннего детства, любила деревенскую жизнь. Еще с тех пор, когда они с братом совершили вместе с отцом, великим художником Жозефом Верне, путешествие по провинциям Франции – в это время отец писал знаменитую серию картин «Порты Франции». И ей так здесь нравится!..
Эмили говорила, Давид смотрел на нее. Несмотря на то, что ей было уже за тридцать, красота ее стала еще ярче. Высокая, тонкая, гибкая, с пышными темными волосами, перехваченными простой голубой лентой с бантом в цвет пояса, обхватившего под грудью черное платье. Большие темные глаза всегда полны огня, лицо дышит гармонией, а руки – у нее самые прелестные ручки в мире! Неожиданная мысль пришла Давиду в голову: а что, если попросить ее позировать? Согласится она приезжать к нему время от времени? Он бы хотел написать ее портрет.
