— Ты, дочь моя, избавь себя от страха, уходя за грань православной веры, и к тебе придёт озарение. Запомни всего лишь три вселенских символа нашей веры, и к тебе придёт озарение. Помни, Всевышний хочет, чтобы в нас было Его подобие, чтобы мы были святы, как свят Он Сам.
Евпраксии не хотелось огорчать добрую аббатису и она старалась постичь мудрость католических уставов, многажды повторяла услышанное от проповедников. «Цель исповедания — Царство Божие, назначение же наше — чистота сердца, без которой никто не может достигнуть этой цели».
Княжне стало легче постигать тайны и символы католической веры, когда она одолела латинскую грамоту и прикоснулась к «Божественному писанию». Аббатиса читала в свободное время это писание вместе с княжной и поверила, что её усилия не пропали даром.
Незаметно пролетел год жизни Евпраксии в Кведлинбурге. И однажды аббатиса сказала ей:
— Дочь моя, вижу, что ты готова принять католическую веру. Потому близок день твоего крещения. Но спрашиваю тебя: не осталось ли в тебе сомнений?
— Матушка, я чиста в помыслах пред Всевышним и готова принять веру моего будущего супруга.
Такое признание Евпраксии несколько озадачило Адельгейду. Ей хотелось, чтобы она принимала новую веру не только ради замужества, но и осознав высоту её по сравнению с другими верами. Но аббатиса не прочитала ей нравоучения, сочтя слова Евпраксии рождением жажды покинуть стены обители. И Адельгейда не ошибалась. Евпраксии и впрямь жизнь в монастыре становилась в тягость. Ведь она общалась не только с добрыми воспитателями и наставниками, но ещё и с дюжиной воспитанниц монастыря. Они и огорчали её. Но пока княжна скрывала свои огорчения и даже не делилась ими с духовником приором Энгелем.
Крещение княжны Евпраксии приурочили к кануну Рождества Христова. Оно состоялось за два дня до праздника — 23 декабря. Евпраксии во второй раз предстояло искупить первородный грех. Она не знала, как искупляла сей грех при первом крещении, — ей тогда и годика не было, как купали её в святой купели Софийского собора. На этот раз обряд, исполняемый в монастырском храме, показался ей обыденным и ничем не смутил её. Ей не пришлось снимать одежду и входить в купель. Пастор окропил ей голову святой водой и вознёс слова о возвращении крещаемой с помощью воды в слове. Евпраксия уже постигла некоторые тайны Священных писаний православия и католичества и удивилась тому малому расхождению в обрядах православных и католиков. Говорилось в православии крещаемому о рождении верующего от воды и Духа. А ведь эта разность слов явилась одной из причин вражды священнослужителей восточной и западной церквей. Однако не тому Евпраксия удивилась больше всего. Она даже огорчилась. У неё отняли родное имя и нарекли новым. Правда, было тут и утешение. Аббатиса Адельгейда пожелала, чтобы крещаемую нарекли её именем — Адельгейдой. Что ж, это было по вере неизбежно. Ведь и раньше в крещении её назвали Евдокией.
После свершения обряда Адельгейде-Евпраксии разрешили встретиться с близкими, с женихом и за четыре дня до Нового года отпустили в Гамбург и Штаден.
— Ты заслужила сие своим примерным поведением и прилежанием, — сказала ей аббатиса, провожая в путь.
Евпраксия благодарно улыбнулась. Да, ей хотелось увидеть нареченного «ангелочка», ещё тётушку Оду и Вартеслава. В тот же час она послала Милицу к Родиону, дабы всё приготовил к утру в дорогу.
Глава десятая
ПОБЕГ ИЗ КВЕДЛИНБУРГА
Шёл третий год пребывания Евпраксии в монастыре. И как изменилась за минувшее время княжна. Теперь, увидев её, всякий останавливался, дабы насладиться завораживающим мгновением. То, что она была красива, давно признали все тринадцать воспитанниц, с которыми она вместе жила и постоянно общалась. Лицо девушки привлекало не только красотой, но и особой живостью глаз. Эти тёмно-серые, лучистые глаза заставляли самого равнодушного к красоте человека искать её взгляда, потому как ощутившие его на себе испытывали некий прилив жизненных сил. Им, как и Евпраксии, хотелось улыбнуться, быть чище. Они даже испытывали смущение, ежели не могли быть такими же светлыми и жизнелюбивыми, как эта загадочная княжна. Этой загадочности никто не мог понять, даже проницательная аббатиса. Сама Евпраксия знала о своей силе, знала, откуда эта сила: она вытекала из родового начала. По преданиям она помнила, что все женщины великокняжеского рода несли в себе таинственные и чудодейственные силы. Такими были великая княгиня святая Ольга, княгиня Рогнеда, княгиня Анна. Да и мужи несли в себе божественное начало. Это и великий князь Владимир Красное Солнышко, и Ярослав Владимирович Мудрый. Всё это донёс до Евпраксии отец, великий князь Всеволод, сам личность яркая, могучая. Не знала его дочь после своего деда Ярослава Мудрого таких богатырей ума, кто бы вольно говорил на пяти иноземных языках.
Евпраксия по своему нраву не могла и не хотела таить свою силу. Она делилась ею бескорыстно с каждым, кто был ей любезен. Уже на второй год Евпраксия стала любимицей всех воспитанниц монастыря. Они забывали о себе и своей родовой гордости, о чопорности и превосходстве немецкой расы над славянами, над россиянкой из «диких» степей. Само общение с Евпраксией доставляло им наслаждение. Никто, как она, не умел выслушать девичью исповедь и дать добрый совет, оказать помощь, ничего не требуя взамен. Воспитанницы открывали Евпраксии свои сердечные тайны, они были почти у каждой девицы. Ведь все они находились в том возрасте, когда легко влюбляются, когда юные сердца разрываются между поклонниками. А поклонники были у каждой. Все они — графини, княжны — были наследницами именитых немецких родов из Карингии, Саксонии, Франконии, Швабии. Но пока тайны графинь и княжон были девичьими и не столь уж важными, чтобы о них умалчивать, тем более перед сердечными подругами.
Однако на третьем году пребывания Евпраксии в монастыре у воспитанниц появились серьёзные тайны, которые даже на исповеди они не осмеливались открывать. Всё началось с приезда в Кведлинбург императора Генриха IV. О его визите в город и в монастырь уведомили заранее гонцы. Они вещали на улицах Кведлинбурга и в монастыре о том, что император, венчанный победой над папой римским и штурмом захваливший Рим, шествует по империи в ореоле победителя и желает, чтобы все его подданные разделили с ним радость победы.
Борьба Генриха IV с папой Григорием VII длилась многие годы. Только война продолжалась четыре года. Два первые года он терпел поражения. Но, как потом скажет Генрих, ему помог одержать победу весь немецкий народ. Якобы только благодаря ему он овладел Римом. Он вновь вознёс на престол церкви антипапу Климента III, сам же был возвращён в лоно церкви и коронован вторично. Может быть, император и не вернулся бы из Рима в Северную Германию, если бы за последний год не произошло событие, которое в какой раз потеснило императора к пропасти. В 1083 году «благодарные и верноподданные князья и графы» подняли «преданный» ему народ на восстание, дабы избрать королём Германии герцога Германа Сальмского. На этот раз Генриху довольно легко удалось не подпустить к престолу самозваного короля. Император пришёл в Майнц и с помощью Климента III собрал многих священнослужителей и вновь был провозглашён «Божий мир» для всего государства.
