Из-за того что работа продавцов газированной воды считалась выгодной и среди них были замечены «лица еврейской национальности», в московской среде появилось выражение «Зяма-газировщик».
Торговать водкой было еще выгоднее. Поэтому продавать ее стали не только «навынос», но и «распивочно». В так называемых «американках» водку можно было закусить бутербродом. Она стала лучшим подарком. Ее, словно книгу, заворачивали в виде подарка инвалидам войны. Для них же были открыты и специальные продуктовые магазины.
Продавцам этих магазинов приходилось быть особенно сдержанными и терпеливыми. Среди их клиентов находилось немало людей нервных, а то и просто распущенных.
Как-то в 1943 году корреспондент редакции радиопередачи «Последние известия» Верховский знакомился с работой магазинов для инвалидов, и вот какое они на него произвели впечатление. «Магазин для инвалидов в Киевском районе, – рассказывал корреспондент, – похож на клуб, где курят, ругаются и дерутся… а вот в магазине № 6 Ленинградского района директор Нерит проводит беседы с нервными людьми. Один нервный инвалид хотел чуть ли не перебить весь прилавок. Нерит вызвал его в кабинет, беседовал с ним чуть ли не полчаса… В магазине № 3 на Цветном бульваре я застал картину, когда директор дрался с инвалидом. Когда я представился и попросил прекратить драку, директор ответил: „Вы никакого отношения к инвалидам не имеете. ‘Последние известия’ есть последние известия, а мы подчиняемся Райпищеторгу“».
В те годы психов, хулиганов и вообще лиц, совершавших неоправданные поступки, стали называть «контуженными». Один такой «контуженный» 2 ноября 1946 года зверски убил директора кондитерской фабрики имени Бабаева (бывшая фабрика Абрикосова) на Красносельской улице, Марию Александровну Беляеву. Ей тогда исполнилось всего сорок лет. Была она доброй, отзывчивой и веселой женщиной, имела дочь. А на фабрике работал Авдеев. На войне он был контужен, а после демобилизации вернулся на фабрику. Вскоре его заподозрили в воровстве и с фабрики уволили. Стал он тогда добиваться, чтобы его на работе восстановили. Когда же ему в этом было отказано, Авдеев взял железный прут, спрятал его под шинелью и пришел к директору Беляевой. В тот день Мария Александровна находилась на рабочем месте одна, так как ее секретарь, Соня, болела. Авдеев, воспользовавшись этим, вошел без спроса в кабинет и нанес Марии Александровне несколько ударов прутом по голове, убив ее. Затем надел на себя шубу Беляевой, а поверх нее – свою шинель. Когда Авдеев проходил вахту, охранник заметил у него под шинелью шубу и задержал его. Газета «Московский большевик» в феврале 1948 года сообщила о том, что военный трибунал приговорил Авдеева за совершенный им террористический акт к смертной казни через повешение и что приговор приведен в исполнение. Так это или нет, сказать трудно: вешали в те времена только фашистских военных преступников да наших предателей Родины.
Трепали людям нервы, конечно, не только инвалиды и контуженные. Летом 1943 года у булочной, находившейся в доме 14 по улице Горького (Тверской), обычно просила милостыню Любовь Степановна Рожкова. Тех, кто подавал ей, она не благодарила, а вот тех, кто ей в этом отказывал, ругала последними словами. Как-то у булочной к ней привязался милиционер Федосейкин и, как всегда, попросил предъявить документы. Она, конечно, документы предъявлять не стала, а двинула этого самого Федосейкина кулаком по башке. Ее доставили в милицию, но вскоре отпустили. Не хотели, наверное, связываться. А в сентябре Любовь Степановна пришла в булочную, находившуюся в доме 18 по Пушкинской (Б. Дмитровке) улице. Здесь она потребовала отоварить ее по уже где-то и кем-то отоваренным карточкам. Ей, конечно, в этом было отказано. Тогда она стала ругать продавщицу последними словами и плевать ей в лицо. Бедная продавщица убежала от нее в подсобное помещение. Любовь Степановна, очевидно, почувствовав свою силу, а может быть, и правоту, кинулась за ней, выбила ногой нижнюю филенку двери, но тут подоспевшие рабочие булочной вывели ее на улицу. Здесь она сгоряча, наверное, ударила по физиономии первого попавшегося под ее горячую и давно немытую руку прохожего. Получила она за все это пять лет лишения свободы.
Много неприятностей доставляли работникам прилавка такие покупатели, но еще большие неприятности доставляли им инспекторы и общественники, проводившие проверки и контрольные закупки. Жизнь, как говорится, всегда заставляла работников торговли «вертеться». Тут и к зарплате надо что-то выкроить, очень уж она мала, и недостачу погасить, и начальство уважить. Поэтому чего только не придумывал наш изобретательный продавец для извлечения дохода, какие только законы физики, химии, экономики не использовал он! В 1943 году, например, возникла проблема с мелочью, и продавцы сразу перестали давать покупателям мелкую сдачу. А причина такого затруднения оказалась в том, что мелочь, которую магазины получали от трамвайных парков, те почему-то стали зажимать. (Возможно, там ругали кондукторов за то, что они не дают пассажирам сдачу, а те оправдывались тем, что всю мелочь сдают магазинам.) На совещании в Мосгорторге кто-то даже предложил трамвайным паркам продукты не давать, пока от них не поступит мелочь.
Тем, кто торговал в палатках, заниматься обманом было легче. Завысят цену на что-нибудь да и уйдут, а вместо себя оставят девочку-соседку или жену-старуху. Контролер придет, обнаружит завышение цен, а с девочки или старушки какой спрос, да и лица они не материально ответственные.
Инспекторов же не хватало. Часто один на весь райпищеторг. Его все продавцы знали и видели издалека. Да и получал он мало: шестьсот рублей в месяц. Имелись, правда, еще общественные контролеры, но и от них толку было мало. Несчастными и голодными скитались они по торговым точкам, надеясь хоть на какое-нибудь угощение. Директор одного из продовольственных магазинов на совещании в торге высказался о них довольно неуважительно. «… приходят инспекторы, – глумился он, – а сами просят: „Дайте буханочку, оставьте беленького“. Пришел, например, один такой, говорит: „Дайте мне к обеду хлеба“. И еще один ходит чуть ли не каждый день, все просит: „Оставьте белого хлебушка“».
Ясно, что, изобличая попрошаек, работники торговли тем самым старались облегчить свою собственную совесть. Не идти на подкуп должностных лиц они тоже не могли, кому нужны лишние неприятности? Помимо наказаний, предусмотренных законами и приказами об уголовной, административной и дисциплинарной ответственности, существовало еще и такое наказание: продавцов переводили на обрезку картофеля. Работу грязную и невыгодную.
Может быть, опасаясь такого наказания, рассвирепел продавец одного из павильонов в центре города, Тупилин. Когда к нему пришел с проверкой общественник, он запустил в него стаканом. Стакан разбился о голову, а голова о стакан. Контролер попал в Институт имени Склифосовского, а Тупилин – в милицию. Пришлось Тупилина, несмотря на нехватку кадров, с работы уволить.
С кадрами в торговле действительно стало плохо. За годы войны магазины лишились многих квалифицированных мясников, гастрономов, рыбников. Кое-какие надежды руководители торгов возлагали на выпускников курсов торгового ученичества. С осени 1942 года на эти курсы стали посылать инвалидов войны.
