Возвращаться же и хочется и колется. С одной стороны, отец со своей запоздалой любовью, с другой – труп любезного дядюшки Фероры… И не то, чтобы отцовы объятия фальшивы и не искусны, как не честно отлитая монета в коей сердцевина проржавела, а золото облупилось, или Ферора до изумления сильно провонял в своем гробу.
Не в том дело. Просто слишком мало у него – Антипатра нынче сведений, деталей, подробностей разных, не получив которые ни по чем полной картины не сложится. Вот. Например. Помер дядя Ферора – вопрос, своей ли смертью преставился или подсобил кто?
Да хоть и своей – без разницы. Но дома у Фероры был яд! Был. А теперь он где? Хорошо, коли у жены. Эту козу припугнешь чуть-чуть, душу вынет, продаст, и на вырученные денежки снеди разной накупит, вина доброго проставит, а коли, мало покажется, и зад перед гостем дорогим заголит. Только не злись раньше времени. Только не ругайся.
А коли не у жены? Коли кто-нибудь из дружков Фероры или даже сам царь?! Странно приготовленный яд. Для иудеев странно, а египетские врачи давно уже им пользуются. А у Ирода в Антонии есть таковые. Опознают порошочек, слуг кнутом попотчуют. А там и до него, до главного виновника рукой подать. – Так думал Антипатр, и душа его дрожала в теле сухим осенним листом, что лишь ждет своего ветра, отчаянно, из последних сил цепляясь за жизнь. Но с другой стороны, к чему дрожать, куда бежать? Когда уже столько всего сделано? Когда устранены всегдашние противники – ненавистные Хасмонеи, долгие годы, стоящие между ним и троном. Те, самые Хасмонеи, разлучившие его некогда с отцом. Особенно Александр, после рождения, которого отец забыл о нем. Теперь его нет. И Аристобула тоже нет. Отец уже назвал его наследником перед Августом, и теперь готов уступить власть.
В Келикии его ждало новое послание Ирода, укрепившее упавший было дух наследника престола и распугав демонов подозрительности. Антипатр снова взошел на корабль, который понес его к морской Кейсарии, к началу его гибели.
Кейсария и Себастия встречали убийцу братьев гробовым молчанием. Перед ним одна за другой закрывались двери его знакомых и бывших друзей.
А ведь земли Иудеи, Самарии, морской Кейсарии еще помнили, как били барабаны и топали ноги танцовщиков в день торжественных проводов наследника в Рим. Тем не менее, отступать было поздно.
Я не стал бы здесь распространяться об особой смелости или наглости сына Дорис. Возможно, в голове у него и появлялись мыслишки, вновь облапошить любящего его отца. Как знать. Находясь в этот момент на пристани, во главе небольшого отряда иродова воинства, я не имел возможности подойти ближе, дабы подслушать его разговоры с приближенными. Мое дело было задержать убийцу и придателя, если потребуется, применив для этого силу.
Выстроившись в птичий клин, мы по одному приближались к берегу, постепенно занимая его, и преграждая Антипатру обратный путь к кораблю.
Мои ребята были одеты в длинные плащи, под которыми посверкивала броня. Раз, и из складок одежды одновременно на встречу, обернувшемуся в этот момент предателю вылетели сразу сотня мечей.
В голове пронеслась шальная мысль – отдать приказ «рубить», но… в этом случае старший сын Ирода погиб бы как герой, а я и все кто мне дорог, оказались бы под судом. Нет! Этого я не мог позволить! Тем более. Что красавчика уже поджидали слуги его отца. Давай, иди, либо на обнаженные мечи, либо в отеческие объятия. Решай. А уж дальше как Фортуна вильнет. Многие на месте Антипатра, учитывая его реальную вину, честно выбрали бы смерть, упав на собственный или один из наших мечей, но ни таков был сын Ирода и Дорис. Подколодным змеем он пополз к отцу, готовый вновь лгать, юлить, показно каяться и плевать ядом в каждого встречного поперечного. На брюхе пополз. Готовый извиваться, унижаться, льстить, шепча полные любви слова и готовый в любую минуту подняться в боевую стойку и нанести роковой удар. Вот какой царь чуть было не сел на иудейский престол! Вот какое проклятие удалось отвести от Иудеи, какой подарочек засунуть обратно Сатурну в задницу. На!
Антипатра судил сирийский наместник Публий Квинтилий Вар
[130], бывший консул и приемник Сатурнина в Сирии. Находившийся в то время в гостях у Ирода. Так как я сам заняв почетное место в хвосте Антипатровой свиты, якобы оберегал его драгоценные тылы от возможного нападения, а на самом деле, готовый рубить каждого, кто вознамерится дать деру, я не мог знать, прибыл ли Вар просто в гости, или был вызван в связи с ожидаемым возвращением Антипатра.
Объяснив сыну, что его измены раскрыты, и дав ему сутки для обдумывания защиты, а так же разрешив, приехавшей встречать сына Дориде и жене Антипатра Иродиаде ввести его в курс дела, царь велел вывести Антипатра из зала суда.
Глава 39
Первое, что я услышал, вернувшись в дом Алекса, то есть мой дом – было известие о том, будто бы несколькими днями раньше, царь получил письмо от женщины по имени Акма состоящей при Юлии – жене Августа, которая предостерегала Ирода не доверять его сестре. Ибо она – Акма помогая супруге Цезаря разбирать почту, обнаружила письма последней, адресованные ее госпоже. Все во дворце знали, что много лет Саломея переписывалась с женой императора. Эта переписка началась еще, когда Юлию звали Ливией. И Октавиан не переименовался в Августа. Желая выслужиться перед известным своей щедростью иудейским царем, Акма выкрала письма Саломеи, в которых содержались настолько сильные выпады в сторону Ирода. С такой наглостью и бесстыдством поносились его доброе имя, что любая на месте Саломеи узнав о подобном поклепе, должна была немедленно наложить на себя руки не дожидаясь палачей.
Я был уверен в невиновности Саломеи, и уже проклинал себя за то, что не убил Антипатра во время нашей встречи в порту. Чертова Акма явно пела под его дудку. К моменту моего прибытия в Иерусалим Саломея уже три дня как давала показания в крепости Иерихон, от нее не было вестей. Перепуганные внезапным арестом госпожи и ходившими по этому поводу слухами, слуги передали мне послание Николая Дамасского, в котором тот сообщал, что не ведая, где можно меня отыскать, он надеется, что по возвращению, я навещу своего старого друга Алексу, где меня и будет ждать письмо. Далее собеседник Ирода вежливо просил меня навестить его, простодушно сообщая, где и когда он собирается находиться, дабы мне было проще отыскать его.
В самых неприятных предчувствиях, я сидел какое-то время в нашей с Саломеей спальни, раздумывая, как следует поступить дальше. Если Саломея арестована, и Ирод поверит в обвинения, всей его прежней любви к сестре может не хватить для того, чтобы простить ее. Едва станет известно, что царь перестал покровительствовать сестре, тут же отыщутся желающие обвинить ее в навете и убийстве Мариамны и ее матери Александры, а так же участие в клевете повлекшей смерти царевичей.
А тут еще и друг Ирода, Николай оставляет мне письмо ни где-нибудь, а в гнездышке моей любовницы. Достаточно признаться в получении, как тебя, можно сказать, поймали на горяченьком. И вот уже Саломее приписана супружеская неверность, и как следствие – гибель ее двух первых мужей.
