Ирод исполнил главное – находясь на смертном одре, не отказался от дел рук своих, подтвердив, что коли судьба или боги пожелают дать ему второй шанс, он пройдет его снова. Пройдет столько раз, сколько это от него потребуется.
Глава 43
Теперь я наконец осознал то, что знали все вокруг. Ирод умирает. Причем, смерть его произойдет в самое ближайшее время… несколько дней, неделя, месяц… месяц едва ли.
С самыми горестными предчувствиями мы двинулись дальше, туда, где били целебные источники и ждал если не избавления от страданий, то хотя бы временного умаления боли, великий царь.
О том, что мы приближаемся к заветному месту, говорил сильный асфальтовый запах, так как благословенные воды Каллирое впадают в Асфальтовое озеро
[133]. Сопровождающие нас дворцовые лекари надеялись чередовать купание царя в теплых источниках с маслеными ваннами. Но едва только истерзанное болезнью тело Ирода было помещено в подогретое масло, он ощутил такую боль, что в его глазах помутилось, и на краткий миг царь потерял сознание.
– В Иерусалим! – Выдохнул царь, едва только его привели в чувство. Царь должен был умереть, как ему и подобает во дворце окруженный женами, детьми, друзьями и придворными. Так и не иначе!
На следующий день мы поднялись засветло. Похожий на маленький домик паланкин взяли на плечи сразу же восемь здоровенных рабов, и мы тронулись в обратный путь. И вновь замелькали лекари, в воздухе запахло давно надоевшими мазями и притираниями. Опять Ирод скрипел зубами от боли, стонал не в силах заснуть с тем, чтобы хотя бы на время ослабить страдание. Впрочем, теперь он торопился из последних своих человеческих или божественных сил. Успеть добраться до Иерусалима, изменить завещание, водрузить царскую диадему на голову старшему сыну Архелаю, а не Антипе, как он еще размышлял перед тем, как отправиться на воды. Именно Архелаю, с тем, чтобы Антипа был при нем тетрархом. И то верно, не хватало еще, чтобы Архелай обиделся, и наподдал младшему братцу. Ведь Архелай, он такой – родного брата к кресту приколотит, если что не по нем, а Антипа – он смирный, он стерпит, смирится, и отдаст в конечном итоге Иудею.
Когда мы проезжали мимо какой-то деревеньки, Ирода вдруг отвлек от дум заливистый девичий смех.
– Они смеются, я тут страдаю, а они смеются! – Рассеянно он развел руками. В этот момент Ирод разрезал себе яблоко на узкие ломтики, лакомясь спелым фруктом, как это любил делать.
– Жизнь продолжается, – рассеянно ответил я, угощаясь спелой виноградиной. Ирод не любил есть один, и на время его поездки к купальням, я находился при нем неотлучно.
– Представляю, как они будут смеяться, когда меня не станет. Архелай ведь пожиже меня будет. Не сможет держать этот народец, как держал его я. Пойдет вольница, послабления, опять возьмут верх фарисеи или ессеи, или, даже не знаю кто. Я уйду, и ни кто не заплачет! Вот что меня печалит. Они так и не поняли, и не скоро поймут, сколько я для них сделал. Нет же! Они будут смеяться, как эта чумазая простолюдинка! Смеяться и отмечать мою годовщину, как торжество! Сделают ежегодный праздник избавления от деспота! – Говоря это, Ирод распалялся все больше и больше. Его лицо сделалось красным, гнойные язвы на нем набухли, так что мне вдруг показалось, что еще немного, и они лопнут все сразу, извергая мерзкий зеленоватый гной вперемешку с кровью.
– Они будут отмечать мою годовщину, как торжество с танцами, песнями и подарками, будут раздавать угощения на улице, махать украшенными бантами пальмовыми ветками и бросать цветы! Они будут поздравлять друг друга с очередной годовщиной избавления от жестокого тирана, от чудовища держащего в своих когтях несчастную Иудею. Гады!
Мне показалось, что Ирод вот-вот заплачет, но он отвернулся лишь на мгновение, тут же вновь уставившись на меня полными гнева глазами и готовыми лопнуть гнойниками.
– Они устроят праздник, а ведь могут справить и тризну?! Как ты считаешь Квинт? Смекаешь, о чем я говорю, или старость окончательно замутила тебе разум. Эй! Начальника стражи и самого быстрого гонца сюда. Живо!
Услышав его вдруг окрепший сильный и властный голос, штора закрывающая вход в паланкин дернулась, и в дверях показалась красноватая рожа нынешнего начальника караула Тиграна.
– Снаряди гонца. Мы отправим приказ в Иерусалим. Приказ моим сыновьям. Чтобы они немедленно собрали самых именитых и знаменитых, самых уважаемых жителей Иудеи, докуда только успеют добраться. Я же хоть и поспешаю, но делаю это с достоинством и оглядкой на мои раны, а значит, они обернутся куда быстрее. Пусть соберут дорогих гостей в одном из дворцов, сами решат куда. И пусть Саломея и Алекса проследят за тем, чтобы им было удобно.
– Дела идут. – Он подмигнул мне. Я пожал плечами, и вытащив из-за пояса уже привычную мне чернильницу и перо, принялся составлять приказ. В тот день ненадолго у Ирода улучшилось настроение, так что мы относительно спокойно погрузились на корабль.
Глава 44
Получив наше сообщение о возвращении, на пристани уже толпились встречающие, среди которых на высоком настиле под тентом я приметил Саломею, величественно восседающую на кресле, в то время как слуги обмахивали ее разноцветными веерами. Должно быть вблизи это выглядело завораживающе. Когда же корабль причалил и царя вынесли на берег, Саломея тот час бросилась навстречу, норовя припасть к ногам брата, чего он естественно не мог ей позволить.
– Позаботилась ли ты о моих гостях? – нежно глядя на сестру, почти пропал Ирод.
– Хорошо, – Саломея оправила съехавший на бок платок. – Все как ты велел. Будет праздник?
– Праздник?.. – он обернулся ко мне, сокрушенно покачивая головой. – Праздник… у них одни только праздники на уме. Не праздник – похороны. Царские похороны, которые ни кому не дозволено превращать в праздник. – С притворной строгостью он погрозил сестре пальцем, и тот час она припала губами к его руке, умоляя простить ее непонимание.
– Тебя-то я прощаю. Я понимаю, что на целом свете, ты одна любишь меня. Только ты… только… а они, – он гневно обвел глазами радостные толпы. – Они ждут, не дождутся, когда я подохну. Скажут, старый орел окочурился, а ну пинать его! Вырывать золотые перья, насмехаться над его памятью!
– Никто не посмеет насмехаться! – Не сдержалась Саломея.
– Посмеют. Жизнь, как говорит мой ученый друг Квинт Публий, продолжается, и он прав. Только я не хочу сестренка, чтобы после всего того, что я сделал для этого проклятого царства, кто-то смел радоваться моей гибели. Ты поможешь мне? Ты обещаешь сделать роскошную тризну по своему старшему брату? По брату, который любил тебя, не смотря ни на что?!
Саломея порывисто кивнула, не зная, что и сказать.
