Я извлек из ножен меч, желая одного – зарубить проклятого Аппия, виновен он или нет, когда за спиной раздалось тихое покашливание. Мы одновременно обернулись, встретившись глазами с древним старцем с блестящей лысиной, гладко выбритым лицом, и белесыми, выцветшими глазами.
– Слава Доброй Богини, я сторож. Ваш благородный отец находится здесь, – он протянул сухенькую ручку в сторону второй комнаты, готовый в любой момент отскочить.
– Ну вот, Кунтус! Я же сказал, что приведу тебя к отцу! – Почти завизжал Цыпочка.
– Слышу. Не глухой. – Улыбнувшись поганцу самой доброжелательной улыбкой «Черного паука», я взял его за запястье, стараясь оставить на нежной коже как можно больше синяков, и потащил за собой. Не то, чтобы мне хотелось, чтобы любитель крепких мужских объятий присутствовал на встрече, которую я ждал столько лет, просто, раз уж свалял дурака, не взяв с собой охрану, теперь приходилось держать мерзавца при себе. Вот так, почти что обнявшись, мы и вывалились в узкий коридорчик ведущий в соседнюю комнату, застыв на пороге.
Нет, определенно, я не должен был волочь за собой эту женоподобную куклу, мне следовало не думать о нем, о засаде, охране, нужно было просто сосредоточиться, понять, чего ждут от меня мои враги.
– Стой! – Я рывком притянул на себя Аппия. Надо было что-то делать, нет, что-то понять, осмыслить. Что ждет меня впереди? Отец? Один или… или… перед глазами проплыло лицо матери, когда к нам в дом ворвались преторианцы. Она скорее умерла бы, нежели позволила постороннему читать на ее лице. Я тоже должен был держать себя в руках. Что сказала мама, увидев окровавленную тунику? Что это не одежда ее мужа. Она отреклась от отца, чтобы враги поняли, что женщина врет, и на самом деле ее муж мертв. Что должен сделать я, когда увижу отца? Если я тоже отрекусь от него, наблюдающие за мной враги сделают вывод, что я пытаюсь выпутаться из ситуации. Потому что мой отец в плену, и признав, что я его сын, я разделю с ним его участь. С другой стороны, если я признаю отца отцом, они либо поверят мне и убьют нас обоих, либо решат, что я играю, потому что мой настоящий отец на свободе. Стало быть – лучше сразу же отречься.
Если же мой отец пленен, и я отрекусь от него, он сумеет понять меня, так как сам учил ни кому не доверять.
Итак, решено. Я должен войти, и, если опознаю его, с ухмылкой признать, что ожидающий меня человек не мой отец. С ухмылкой или нет, это следовало решить на месте. Мама объясняла, что непосредственная реакция бывает более верной, нежели заранее заготовленная.
Я вздохнул, и отвесив Цыпочке отменный пинок заставил его пересечь порог опасной комнаты первым. Это немного вернуло меня в норму, в конце концов, там меня могла ожидать засада, к тому же летел он преуморительно.
«Сказать про отца, что он не отец, – скомандовал я себе и…
– Отец!!! – Передо мной в освещенной маслеными светильниками комнате, точно помещение храма, в деревянном кресле лежал…, нет, даже сейчас мороз по коже. Передо мной был мой отец! Только это уже был не мой отец, не тот, которого я запомнил, передо мной лежало тело с головой и руками до локтей, ноги были отрезаны – одна по колено, другая выше. Завершал уродство сморщенный почти черный член, странно смотрящийся на этом белом, иссеченном множеством порезов теле. Но все-таки это был мой отец, и его глаза не были глазами рехнувшегося от страданий безумца. Это был мой отец.
– Отец!!! Что они сде…, – я подался было вперед, вокруг нас у стен происходило какое-то движение. Там были люди. Опытные в таких делах дознаватели, возможно жрецы, которые видели мои слезы, которые …
– Сынок, – простонал изуродованный человек, скривив в безобразной улыбке опаленный рот с черными бугорками вместо зубов. Ты пришел за своим стариком, ты не оставил меня. Мой сын – мой Квинт.
– Простите, но его имя Кунтус! Кунтус а не Квинт! Я ошибся! – завизжал за моей спиной Аппий. – Я все перепутал, я виноват, пощадите меня!
– Квинт или Кунтус?
Я поднял полные слез глаза на говорящего со мной, но не увидел ничего кроме мешающего мне пламени свечи.
– Кунтус, господин. – Я тряхнул головой, как человек, отгоняющий от себя морок. – Мне сказали, что здесь я увижусь с отцом, но это не…
– Сынок. Ты бросишь меня этим падальщикам? Ты не сжалишься над своим отцом? Предашь родную кровь не побоявшись, что я прокляну тебя именами фурий? Прозерпиной и Плутоном?
– Меня зовут Кунтус Публий Фалькс. И я не знаю этого человека. В первое мгновение мне показалось, что он похож на моего отца, но теперь я ясно вижу, этот «обрубок» не имеет ничего общего с моим благородным родителем.
– Будь ты проклят! – Изуродованный человек сполз со своего кресла и теперь пытался подкатиться поближе ко мне. – Будь ты проклят именами гарпий и фурий!
– Публиев в Риме как собак нерезаных, господа, недалеко отсюда улица легиона Публия, то есть, я не хочу сказать, что Публиев здесь легион, просто Публий был военным трибуном
[52], подчиненные которого прокладывала дорогу, а на этой дороге потом выросла улица. Но только я одного в толк не возьму. Мне обещали встречу с отцом, а здесь я вижу только человека нуждающегося в ударе милосердия.
– Квинт ты или Кунтус, но ты уже ввязался в это дело, гражданин, – в полутьме кто-то, должно быть, достал метательный нож, – а стало быть и ты и этот обрубок ныне умрете. Ничего личного, на всякий случай.
– Убей меня солдатик, я ведь тоже носил красный плащ, ну же, не дай ветерану подохнуть в убожестве и мучениях, ну же, пока эти подонки не расправились и с тобой.
Круг светильников прекрасно освещал центр комнаты где находились мы трое, и не давал возможности разглядеть сидящих у стен наблюдателей. Хотя, судя по шевелению и дыханию, я уже определил, что их четверо.
– Нет ни малейшего желания столь глупо погибать, гражданин, – медоточивым голосом ответил я, на всякий случай, подтягивая к себе Цыпочку, прикрываясь им словно щитом, по судьбе мне сегодня написано обниматься с этим ряженым.
Жаль, невозможно одновременно держать в правой руке меч, а в левой верещащего от ужаса приятеля, и при этом метать припрятанные за поясом ножи.
Но тут за моей спиной послышался топот ног, и оглянувшись на мгновение я успел узреть прекраснейшую картинку – десяток идумейских молодчиков посланных со мной в Рим Иродом.
– Прикройте меня, они там! – я ткнул мечом в сторону своих незримых врагов, механически отбивая летящий в меня нож.
– За мной! – Прикрываясь коротким щитом, десятник вылетел вперед, круша на своем пути светильники. Я влетел в комнату за последним из идумеев, прикрываясь ими. Внезапно сделалось светлее. Я увидел огненную вспышку, и тут же пламя полезло вверх по незамеченной мной ранее занавеске. Я присел и крутанувшись на пятках, перерубил мечом горло узника. Гладий встретился с преградой, руку чуть тряхнуло. Я обернулся в последний момент, увидев то, что и должен был увидеть, залитого кровью отца.
