Глава 27
Опасаясь, как бы меня не опознали соседи убиенных мной братьев, и не желая навлекать гнев жителей Рима на своего повелителя, я дал знать Костобару, о своем намерение присоединиться к свите по дороге, и Ирод, должно быть, счел это разумным.
Вместе мы вернулись в Самарию, где уже не было госпожи Дорис и маленького Антипатра. Их отослали куда-то в отдаленные имение семьи, принеся в жертву высокой политике, и предстоящему браку Ирода с Мариамной Хасмонейкой, браку Ирода с его единственной нареченной – с Иудеей. Но не успел я как следует перевести дух, как господин велел мне мчаться с письмом в Идумею к брату Иосифу и сестре Саломеи, правивших там. Всю ночь перед дорогой я измышлял предлог остаться при особе правителя, шутка ли сказать, неизвестные мне люди сначала пленили моего отца, что, не так просто учитывая его статус, затем вызвали меня в Рим, а я даже не мог предположить, кто они такие. К тому же примешивалось чувство моего глубокого возмущения высылкой из Самарии Дорис с сыном. Антипатр, специальным приказом Ирода, больше не считался его наследником, что было не справедливо. Подобная несправедливость могла бы быть компенсирована богатыми поместьями, золотом, пряностями и рабами, да и то недостаточно показалось бы. Но Ирод не сделал даже малого. Вместо этого он просто услал некогда любимую женщину и единственного сына, не дав им сколько-то вразумительного объяснения, не пообещав продолжать заботиться о них. Их просто посадили в повозки, побросали кое-как собранные вещи и увезли ранним утром неведомо куда под охраной молчаливых горцев. Их выслали, точно преступников. Подобным образом можно было избавиться от вероломной изменницы, принесшей в дом стыд, прижившей с рабом дитя. И это было вдвойне обиднее.
Я люто возненавидел Ирода за этот поступок, уверен, что будь я все время с ним, я сумел бы отыскать более мягкое и разумное решение, не допуская озлобления бывшей жены. Вместо этого, Ирод снова отсылал меня по делам, а несчастной Дорис с сыном разрешалось посещать Иудею и Самарию лишь по большим праздникам.
И еще одно. В Идумее Ирод оставил Абаль – мою дикую розу, которую, боясь выдать свои истинные чувства, я так неосмотрительно продал ему. К слову, с тех пор я хоть и неоднократно имел альковные дела в самыми разными женщинами, ни одна из них не годилась для того, чтобы стать женой «Черного паука» и матерью будущего «тайный дел мастера», поэтому я начал подумывать, как бы уговорить Ирода продать мне Абаль обратно. Я решил, что куплю на рынке самый красивый платок, который надену на голову Абаль, когда сообщу ей, что она теперь свободна, и я предлагаю ей законный союз.
Всю ночь я провалялся не в силах поддаться богу сна и думая о том, как изменится теперь моя жизнь, задремав перед рассветом, да так крепко, что не услышал, как Ирод со свитой уехал на охоту. Вот ведь незадача.
Понятия не имея, где теперь искать их, я был вынужден отправиться в Идумею, как обычно сопровождаемый пятью десятками отборнейших головорезов.
На самом деле, на этот раз можно было запастись и более внушительной охраной, так как, по проверенным слухам, уродившийся в отца наглым и предерзким Гирканов племянничек Антигон давно уже лизал задницу сыну парфянского царя Пакору, чтобы тот пошел войной на Иудею, и вроде как многие уважаемые семьи были бы рады принять его, как законного правителя. А значит, на дорогах могло быть не спокойно.
Тем не менее, я не стал дожидаться Ирода, и отправился прямиком по уже знакомой дороге в Идумею, сопровождаемый пятью десятками воинов.
Абаль, какой она стала за время нашей вынужденной разлуки? Что с ней? И почему неравнодушный к женской красоте Ирод оставил ее в Идумее? Если бы темное обаяние Дикой Розы действовало только на «Черных пауков», она не свела бы с ума обыкновенных «перекресточников» в пустыне, где мы встретились. И тут мне стало по настоящему страшно. Кто же сначала покупает себе рабыню для постельных утех, а затем не пользуется ею?! Неужели Абаль разочаровала любострастного Ирода? А если разочаровала, то, что он с нею сделал?
Хорошо, если просто оставил в услужении у сестры, дабы наслаждаться другими цветами, а если… если моей Абаль уже давно нет в живых? Если он продал ее торговцам? Подарил кому-нибудь из своих воинов?
Я уже говорил, что, не надеясь вернуть себе Абаль, я запретил себе думать о ней, теперь же предчувствия беды ворвались в мое сердце подобно пустынным демонам. Что же я наделал? Зачем продал ее Ироду? Почему не уберег для себя?
Я хотел гнать своего коня, что есть сил, и одновременно с тем испытывал острое желание повалиться на песок и кататься по нему, рыдая, точно маленький мальчик. На подступах к Идумее, когда холмы сменились недружелюбными, покрытыми деревьями горами, я вдруг почувствовал, нет, скорее услышал, зов. Это был зов «темной жрицы» своему неведомому возлюбленному, песнь Дикой Розы, которая разносилась волнами, отражаясь от голых скал, и оплетая гибкие стволы деревьев. Сила подобная той, что когда-то хранила в себе моя мать, пульсировала теперь в этой суровой местности, точно живой огонь на пике самой высокой горы.
«Кто найдет жену добродетельную? выше жемчугов цена ее.
Уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка».
Я оглянулся на своих спутников, по всей видимости, они не ощущали ничего подобного, хотя близость родных мест немного развеяла смурное настроение вояк.
Мы минули небольшое прилепленное наподобие ласточкиному гнезду к горе укреплению, первый сторожевой пост идумеи, и показав подписанные собственноручно Иродом пропуска, двинулись дальше.
Забавно, посты появились сравнительно недавно, что говорило о том, что в отсутствие Ирода здесь было, кому следить за порядком. Это радовало.
Не помня себя от восторга, что «Черная жрица» жива и ждет своего избранника, я подгонял коня, влекомый темным зовом своей любви, и…
Вопреки ожиданию, я не застал правителя Иосифа, который в это время охотился где-то в горах. Помывшись и перекусив с дороги, я бродил по дворцу, пытаясь отыскать или вновь ощутить темное присутствие Абаль, чтобы переговорить с ней до возвращения правителя или его сестры. Но, о чудо, если я почувствовал зов «Черной жрицы» на подступах к Идумее, здесь ее силы словно пропитывала прежде бесчувственные камни. Теперь они виделись мне ожившими ее теплом. Моя Абаль была где-то рядом, она каждый день ходила по этим ступеням, смотрела на рисунки цветов на стенах, трогала посуду, ткацкие станки, на дорогую мебель и ткани, делая их живыми и точно светящимися ее силой. Она была совсем близко, но я не мог отыскать ее.
Наконец, поняв, что я только попусту теряю время, я начал расспрашивать об Абаль местных слуг, но те только пожимали плечами, не понимая, о ком я говорю. возможно Ирод или кто-нибудь из его семьи изменил ей имя. Но как тогда?
И тут я увидел Абаль, или точнее то, что от нее осталось. Посреди скотного двора на перевернутой бочке сидела постаревшая, похожая на толстую нелепую птицу женщина в длинной до пола черной накидке. Странная женщина раскачивалась из стороны в сторону баюкая еще не рожденных детей. На последнем месяце, Абаль слушала свою утробу, начисто утратив ощущение реальности и не реагируя ни на что. Да, она была безумна. Безумна или одержима злыми духами, которые выпили ее душу, нагрузив тело ненужным ей бременем.
