– Он подстроит тебе несчастный случай. Ты утонешь в бассейне или упадешь с балкона… отравишься супом или…
– Я буду купаться только в своей ванне, не стану выходить на балконы и велю рабыне пробовать всю мою еду, – вновь зашептала Саломея, вцеловывая слова в мои губы, подбородок и щеки. – Ты главное, уезжай, а я уж что-нибудь придумаю. Я сама убью Иосифа! Раз он такой глупец! Вот!
– Убить не так просто. Нужно чтобы на тебя не подумали, у тебя есть толковый человек? Такой, чтобы держал язык за зубами? – В голове сам собой сложился несложный план.
Где-то в саду в этот момент раздался заливистый девичий смех, быстрые шаги по гравию дорожек, хруст веток.
– Я все сделаю. Сама все сделаю. Только ты уезжай и не мешай. Главное чтобы Ирода здесь не было, и чтобы ты находился в безопасности.
Я поинтересовался, есть ли у нее деньги на это дело, и Саломея уверила меня, что денег у нее достаточно, и она сумеет защитить и нас и маленького Антипатра. Признаться, я был уверен, что она заплатит кому-нибудь из легионеров или охранников, чтобы те прирезали старого ревнивца, но Саломея поступила как истинная «черная жрица», настоящая супруга «Черного паука». Впрочем, это событие не такого рода, чтобы упоминать о нем абы как, да и время еще не пришло.
А на следующий день после памятной встречи с Саломеей, Ирод повелел нам собираться, для похода в Сирию. Где он должен был предстать пред очами Марка Антония и Клеопатры, дабы дать объяснения относительно смерти Аристобула III – первосвященника и царевича из рода Хасмонеев.
Ирод старался выглядеть бодрячком, все время напевал себе что-то под нос, сам бегал в конюшню проверять коня, на котором неосмотрительно отправился на утреннюю прогулку, после которой оба были в пене и мыле. По уму, следовало заменить несчастного Ветерка на другого коня, но отчего-то Ирод не желал этого делать, уверяя, что конь уже достаточно отдохнул, и готов к долгому пути. Разумеется, лошади на замену имелись. Царя ждал сильный и черный, как скакун Сатурна красавец Ворон. Но вот, что произошло с Иродом, отчего вместо того, чтобы проводить последнюю ночь с любимой супругой, он покинул ее, предаваясь опасной скачке в полном одиночестве?
Неспешным разговором у костра, за чашей свежего молока из ближайшей деревеньке, царь поведал мне о причине своего столь странного поведения в то утро. А дело было в следующем:
Оказывается, на своей половине дворца, царица Мариамна принимала художника, который написал ее портрет
[92]. Уже то достойно праведного негодования, что само изображение живых существ запрещено их религией. Но царица пошла дальше, и в тайне от мужа отослала свой портрет Марку Антонию, известному своей слабостью на красивых женщин, и что еще более важно, властью, забирать то, что ему приглянулось. Я не поверил Ироду, который сам портрета не видел, а всего лишь получил об этом донос, но факт остается фактом – царь приревновал Мариамну, которую не собирался делить даже со своим благодетелем. Как не собирался и оставлять кому-либо ее после своей смерти.
– Если случится так, что Марк Антоний казнит меня, – перед самым отъездом, Ирод вызвал в свои личные покои Иосифа I, заранее предупредив, что намерен оставить его вместо себя в Иудее. – Присматривай за моей женой Мариамной, ее матерью и разумеется, не оставляй без должного внимания мою родню: маму и сестру, детей… сыновей Александра и Аристобула немедленно в Рим. Пусть живут там и учатся у моего друга. Вы знаете у какого, в кедровой шкатулке на моем столе письмо к нему
[93]. И если случится так, что Марк Антоний казнит меня, сделай милость, убей мою жену, дабы не доставалась она ни моим врагам, ни тем паче друзьям. Убей сам, чтобы знать наверняка, что она умерла. Сделай это. Потому что я доверяю тебе как самому себе.
Я молча кивнул Иосифу, и, получив разрешение Ирода, вышел отдать распоряжения слугам.
Глава 6
Как обычно, когда Антоний путешествовал вместе с Клеопатрой, он выбрал для проживания имеющую выход к морю Лаодикею, где они, по заведенному, боги знают когда, обычаю, занимали какой-нибудь живописный пляж, оцепляя его границы бдительными стражниками, дабы посторонние не проникали на их территорию. Поговаривали, что однажды какой-то простец – крестьянин или рыбак случайно оказался вблизи нового только что свитого гнездышка наших любовников, и напугал Клеопатру, вдруг представ перед валяющейся на роскошном покрывале у самой кромке воды обнаженной царицей.
Не случайно Ирод взял меня в это не самое приятное путешествие, но да я не возражал, ибо опасался гнева Иосифа I. Наверное, правильнее и куда достойнее было бы остаться с Саломеей, приняв на себя первый удар, как это и подобает мужчине, но… а этим отличаются «Черные пауки», с малолетства мы приучены верить своим женщинам, если не как воплощенным богиням, то уж точно больше чем мужчинам. Потому как женщины обладают более тонким восприятием, и чаще мужчин имеют тесные общения с богами и духами.
Я доверял Саломеи, и при этом мучался от страха потерять ее. Бежал из Иудеи, дабы спасти свою шкуру, и ненавидел себя за это. Возможно, следовало поступить вразрез всему, забрать Саломею и малыша и тайно скрыться с ними, хоть в Египет, хоть в Галлию. Мы жили бы как простые люди и были бы счастливы. Жили как муж и жена, рожали бы детей, которых можно было бы воспитать как настоящих «тайных дел мастеров». Но… вечно эти «но».
Я просто не имел право бросить Ирода перед его встречей с Антонием, покинуть опекаемого после того, как тот совершил непоправимое убийство и теперь должен был оправдываться перед Антонием, а значит, перед всем Римом! Как же я ненавидел его в этот момент!
Всю дорогу мы измышляли объяснения, которые мой господин должен был предоставить на рассмотрение высокого суда. На всякий случай были разработаны сразу же две версии. В первой, Ирод начисто отрицал свое участие в смерти Хасмонейского царевича, во второй, признавал, что являлся организатором и заказчиком убийства, которое было необходимо в связи с обострением внутриполитической обстановке в стране. Как ни странно, последняя версия могла сработать в том случае, если бы удалось достучаться до Антония, внушив ему, что Хасмонейский царевич являлся врагом Рима, человеком способным ввергнуть Иудею в бессмысленную и кровавую войну за свою независимость против справедливых законов республики.
В своем письме Антоний не писал, что нам предстоит предстать не только перед ним, а и перед главным врагом и обвинителем, действующей по поручению своей подруги Александры, Клеопатры, но, я уже сказал, что когда он путешествовал с ней, неизменно выбирались места имеющие выход к морю и хорошие пляжи. Если пляжей не было, их насыпали заново, если были недостаточно хороши прибрежные жилища (обычно хижины рыбаков) они сметались, и на их место ставились шатры или сразу же возводились роскошные виллы. – Встреча была назначена в прибрежной Лаодикеи, стало быть, царица ждала нас и была во всеоружии.
