Царь ничего не ответил на пламенную речь сестры, но я заметил, как он, запустив на пару секунд руку за пояс, извлек оттуда нечто, что Ирод показал Саломеи, на долю секунды явив странный амулет миру.
Эта сцена была преисполненной тайного смысла, так что я даже возревновал вдруг Саломею к ее брату, с которым у нее, как, оказывается, были тайны, в суть которых меня не собирались посвящать. Но, так или иначе, спрятав объединяющие их амулеты, Ирод поднялся со своего места, и, подойдя к Костобару, обнял его, прижав к сердцу.
Никогда больше я не видел Ирода таким счастливым, как в этот момент. Единение с сестрой и спасение жизни близкого друга.
Позже, когда топор палача опустится на бычью шею бывшего сотника, я припомню эту сцену всеобщего ликования, пожалев и неудачного интригана, и самое главное Ирода, который был в этот момент сама искренность.
Начавшийся в тревоге и дурных предчувствиях совет, вот-вот должен был вылиться в ликующий праздник, зазвенеть украшениями плясуний, забряцать чашами и тарелками, но, в разгар всеобщей радости двери распахнулись и показавшийся мне смутно знакомым, человек в черном, прошел вглубь зала и молча, положил перед царем веревку завязанную выразительной петлей, увидев которую Ирод глубоко вздохнул, и сообщил о смерти Гиркана II.
В этот же момент все окна зала, в котором проходил совет с громким треском распахнулись и Ирод, а в след за ним члены его семьи точно по невидимой команде разорвали на себе одежды со стороны сердца, в то время, как прочие участники совета и слуги, рванули на себе туники справа. Это была тихая, но необыкновенно выразительная сцена.
Глава 10
С этого момента у Ирода не было более достойного конкурента, так что, решись Октавиан заменить иудейского царя, с поиском кандидата пришлось бы повозиться. Благодаря стараниям Ирода и нынешнего воеводы Идумеи Костобара в некогда славном роду Хасмонеев не осталось ни одного мужчины. Что же до детей Ирода и Мариамны, то они хоть и полухасмонеи, но еще малы, их мать Мариамна или бабушка Александра в случае смерти царя будут убиты, другие Хасмонейские родственники… в общем, что сделано, то сделано.
По окончании совета, оставшись совсем один, и убедившись, что до завтрашнего дня я по всей видимости ни кому не понадоблюсь, я привычно проскользнул в комнаты царевны.
Разумеется, говоря о силе сложившейся привычки, я имею в виду, что прежде чем улечься вместе в просторную ванну, я обошел все комнаты, проверяя, не затесалась ли туда лишняя служанка. Не прячется ли за тканями ковра свежепросверленная дырка в стене. Все дворцы проектировал Ирод, и я, как его ближайший друг имел доступ к чертежам, и знал, по какому принципу размещены черные ходы, лазы для шпионов или наблюдательные отверстия. В этот раз царь разместил сестру в наиболее спокойной части здания, в одном из тех мест, где привык жить он сам, а значит, там не было ни каких наблюдательных мест, секретных оконец и прочей досадной ерунды, которой может воспользоваться как хозяин, так и его враги. В довершение осмотра мы посадили у дверей преданную служанку, и тогда уже…
Никто не мог видеть нас в личных покоях Саломеи, но все же видел! Ни одна живая душа не должна была проникнуть в нашу тайну, но… выходя от своей возлюбленной, я приметил смутно знакомую мне красотку, одетую в простую одежду приличествующую местной служанке, но решил, что видел ее в свой прошлый приезд, оттого и запомнил.
Страшная догадка пришла значительно позже, когда на следующий день ко мне прибежала заплаканная, трясущаяся от страха и негодования Бат-шева. Ночь мы с Саломеей благоразумно провели порознь, решив не искушать судьбу. Как выяснилось Мариамна, которая дождалась, когда сестра Ирода отвлечется на игры с дочерью и, делая вид, будто бы по-сестрински целует невестку, прошипела ей на ушко, что знает о ее тайне и готова сообщить Ироду о том, что его младшая сестра сожительствует с его другом. Едва пережив ужаснейшую ночь, на утро Саломея вызвала меня через Бат-шеву, поведав о происходящем.
И тут то я вспомнил показавшуюся мне вчера знакомой служанку – а на самом деле лучшего мастера перевоплощений школы Старого Лиса – Цыпочку Аппия Плавта Пуллиса, которого давно уже считал мертвым. – Это был настоящий провал!
Я прошелся по всем доступным мне помещениям в тщетной надежде отыскать шпиона и потолковать с ним по-мужски. Полагаю, он уже перестал злобиться за то, что я бросил его тогда безоружного между двух огней – идумейской стражи и людей отрезающих куски от моего отца.
Я же лично не озверился на него за предательство. Впрочем, о каком предательстве может идти речь, когда сама судьба разбросала нас по свету, развела по разным лагерям. Вот и сейчас вертлявый содомит явно шпионил для Хасмонеев, с которыми мой господин вел непрекращающуюся войну. На самом деле даже более чем дотащить Аппия до удобного подвала, и опробовать на нем все почерпанные за время знакомства с Иродом пытки, хотелось просто спросить собачьего сына, что, слабый на задок Цыпочка, рассказал Александре лично обо мне. Собирается ли Мариамна раскрывать любезному супругу глаза на то, что в его непосредственном окружении окопался не просто «тайных дел мастер», а настоящий «Черный паук», который сплел себе гнездо за троном повелителя и уже завел потомство! Или меня будут судить только как любовника Саломеи? Последнее Ирод вполне мог мне простить, учитывая нашу с ним давнюю дружбу, и мою ему службу в Риме, Самарии, Идумеи, и главное в Иудеи.
Ирод – царь, повелитель, которому ни кто не указ. (Сознательно я не желал в этот момент думать о Риме). Я уже управляю внутренними делами в Идумеи, и делаю это со всем усердием, на которое только способен. Я гражданин Рима. Что стоит ему сделать меня своим министром, пожаловать титул и, наконец, женить на Саломеи, придав законность нашему с ней союзу?
С другой стороны – еще проще, чем простить – пытать и казнить. Я уже говорил о невероятной подозрительности Ирода, в свете которой, мое преступление перед ним могло толковаться, как предательство нашей дружбы, ослушание, нарушение норм приличий и главное – внедренный врагами в ближний круг шпион! А значит, меня ждала пыточная камера, распятье, топор палача, или в лучшем случае, удавление.
Все старания были напрасны, я не нашел Цыпочки, как не стремился это сделать. Никто не может обнаружить «тайных дел мастера», если тот этого не желает, мастера перевоплощений! Должно быть, Аппий нацепил другой парик, сделал отличный от прежнего макияж, подложил на бока, живот и задницу подушки, сделавшись толстухой, или обратился мужчиной. Кто бы мог подумать! А то и вовсе сбежал из крепости, и теперь ищи его безликого по городам и дорогам, селениям и легионам.
Наверное, следовало попытаться забрать Саломею с детьми и выбраться из Александриума, чтобы затеряться где-нибудь. Стоп! Кто позволит сестре царя покинуть крепость без соответствующего разрешения? Кто вообще пропустит женщину с детьми? Женщину, чьи рыжие волосы и хорошенькое личико известно всем и каждому, если не в царстве, то, по крайней мере, в крепости Ирода?! Детей, которых прилюдно еще вчера ласкал и осыпал подарками царь?!
