Почему не оставили спасенных пленниц в родной им деревне, тоже понятно. Скорее всего, никакой деревни уже нет. Сожгли ее удальства ради незваные гости. А женщинам, впрочем, скорее девочкам теперь куда? Не за пазуху же их засунуть. Денег дать? А сколько их надо, чтобы сестер, братьев, родителей, да мужей позабыть? Чтобы заново на крови близких дом отстроить? Чтобы жить, как будто ничего не произошло? Опять же – как жить в деревне без мужика? Кто дом поставит, хозяйство убережет? Вместе с кем детей рожать? Да… не хотел бы я быть вынужденным решать подобные задачи правителем. Впрочем, если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, это здесь в порядке вещей.
На голове Ирода платок убрус, край которого заматывает лицо до самых глаз – от песка, я полагаю, и тяжелая накидка поверху, без узоров и знаков отличия, старая, выцветшая, так что и не определишь вдруг, какого цвета была. Глаза подведены сурьмой, так все пустынные жители поступают – чтобы не слепнуть на солнце, и все лицо темное от пыли с потеками пота и грязи. Песок даже в уголках глаз, а глаза смеются. Веселые глаза, потому что добрался отряд до дома, задержался из-за женщин, вымотался, возможно, драгоценный запас воды истратил. А все-таки дошли! Молодцы!
Смеется молодой правитель, смеются его смелые воины, смеются утирая слезы, дождавшиеся их гарнизонные воины и женщины в темных накидках, дети смеются, и даже те, кто не досчитался своих близких, смеются сквозь слезы, или это так кажется.
– Что стоите?! Уморить хотите?! Воды умываться, вина живо! – громыхает Ирод, и сам, не взирая на чины, бросается к амфоре, с которой слуги уже сорвали крышку.
Широк двор иродовой виллы, далеко до воды, и тут навстречу правителю из дома выпархивает хрупкая женская фигурка. Законная супруга в приграничной Идумеи большую волю имеет. Потому как любимая жена. Любимая и единственная. В отсутствие мужа правит она и домом и если нужно всем вокруг, хотя, последнее редко, ибо молода еще госпожа Дорида, юна и неопытна, а если внимательно к ней приглядеться, не правительница, не владычица и госпожа всего живого в этой области, первая после своего мужа, а так – ребенок – неопытна и доверчива. Одно счастье – здорового сына родила, маленький Антипатр – весь в дедушку, да кто от нее большего-то подвига требует, разве что любить своего молодого, да мудрого супруга, которому столь непростая работенка от иудейского царя досталась. Любить… слово-то какое странное. Разве обязана жена любить своего мужа? Уважать, бояться, а тут… вот о чем говорил учителю «купец» – вокруг Ирода сызмальства любовь. Точно сама Венера путь его голубыми лепестками заговоренными выстелила. Семья у него – точно дерево, с одним мощным корнем, и многими стволами. Вернее верного переплетены ветви, руби – не срубишь, распиливай – не распилишь, толкай – смех один. Вот она – основа, на которой все зиждется, держится, растет, цветет, а ведь еще и плоды будут. Тут и к оракулу ноги трудить не след. Тут и без него все понятно. Хоть сейчас пиши отчет учителю.
И вот же, точно в подтверждении мысли, остановился уставший с дороги правитель Идумеи, забыв про воду, вино и отдых, раскрыл, растворил героические объятия, словно сам бог Марс, отбросил в сторону бесполезный уже меч и принял нежную голубку, бережно прижав к широкой груди.
Здесь я чуть отступлю, так как, если для идумеев и иудеев привычно называть иродову супружницу Дорида, то мне – иноземцу легче дается звонкое Дорис. Так и буду называть госпожу сию. За глаза, понятное дело, кто бы в глаза-то посмел?
На следующий день был шаббат, странный праздник, когда евреям неразрешено ничего делать.
Блуждая без цели по дому, вечером я поднялся на балкончик над покоями Ирода и вдруг услышал тихое пение:
«Кто найдет жену добродетельную? выше жемчугов цена ее.
Уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка.
Она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей.
Добывает она шерсть и лен, и с охотою работает своими руками.
Она подобна купеческим кораблям и приносит хлеб свой издалека». – Пел Ирод песню царя Шлома
[16], и его голос при этом был таким нежным и любящим, что хотелось завернуться в него и заплакать. Никогда мой отец не обращался так к матери, я перегнулся через бортик и увидел их двоих мирно сидящих в тени на балкончике.
Этой песней, суть которой сама любовь, Ирод благословлял Дорис, и она с радостью принимала благословение счастливая браком с самым нежным и замечательным мужчиной на свете.
Я не дослушал песни, и долго после этого думал о жене подобной купеческому кораблю, цена которой выше жемчугов, в которой может быть уверено сердце ее мужа. И еще мне хотелось убежать куда-нибудь далеко-далеко, туда, где меня бы не смогли найти, потому что уже тогда я знал, что как бы ни сложилась моя судьба, никогда мне будет не дано, найти женщину, которой я смогу произнести все эти прекрасные слова. Ну, хотя бы в душе своей.
Глава 6
В тот же вечер я был призван пред светлые очи воеводы и брата правителя Идумеи Ирода. Искупавшийся и позволивший лекарем еще раз обработать его раны, я так понял, что в пустыни он незамысловато прижег их головней, дабы не загнили, Ирод завернулся в шелковую накидку и в таком виде принимал нас с Криспином Марцием Навусом. Точнее, поначалу он беседовал с ним, а я изнывая от невозможности подслушать, был вынужден ждать милостивого приглашения. Ну да ладно, и дольше приходилось ждать.
– Это и есть тот римлянин, которого присылает мне мой отец?
Лицо Ирода скривилось в усмешке, он полулежал на покрытом шелком топчане, попивая что-то из округлой чаши. Чисто вымытые густые волосы были закручены на особый манер и заколоты при помощи золотых фистул, как в Риме могут носить только женщины, но тут другие законы. Небольшая бородка аккуратно подстрижена. Забавно, днем я оказывается, и не разглядел его из-за убруса и дорожной одежды.
– Глазам не могу поверить! Прекрасно зная, каково мне здесь, он шлет мальчишек! Ребенка, в то время как мне нужны воины! Господи, на всё твоя воля, но ты же знаешь, насколько мне необходимы настоящие воины! Римские легионеры – сильнее которых нет на всей земле. Один ничтожный легион и мои проблемы были бы решены раз и навсегда.
– В Риме нет ничтожного легиона! – Тряхнул бородой Криспин Марций, сам бог Марс управляет легионами Цезаря! Вулкан кует оружие для них! Военная магия Рима непревзойденна, и ты – идумей не можешь называть легионы ничтожными! – Взбешенный он грохнул об стол свой кратер и вышел прочь, оставив меня переминаться с ноги на ногу подле сердитого правителя.
– Магия… хотел бы я знать секрет создания настоящей армии, секрет Рима покорившего мир, – Ирод казался расстроенным.
– Прости почтенного Криспина Марция за его невольную вспыльчивость, но, – я опустил глаза, добиваясь, чтобы Ирод посмотрел на меня, и тут же вперил в него взгляд. – он оскорбился на слово «ничтожный». Могу я спросить, сколько ты хочешь получить обученных Римом воинов? С мечами, копьями и с полной боевой амуницией легионера?
