Ощутив наконец его губы на своих, я просто воспарила от счастья. Поцелуй на фоне морского пейзажа в голубом кабриолете с шикарным мужчиной, заводящим с пол-оборота… Он действовал напористо, страстно, без намека на отступление, а я обхватила ладошками щеки, покрытые короткой щетиной, и никак не могла насытиться этим поцелуем. Руки Адама прижимали меня плотнее, пальцы гладили спину, крались ниже, скользя по ткани платья. Добравшись до кромки, спрятались под подолом, касаясь голой кожи, горящей от долгожданной встречи. Я жадно вдыхала его запах, прикрыв глаза, отдавалась на волю ласкам…
Как вдруг сменилась музыка в магнитоле, внезапно заиграв громче прежнего.
Я вздрогнула, разорвала поцелуй, чуть отстраняясь от Адама и глядя на него помутневшим расфокусированным взглядом.
— Ох, — только и выдохнула, понимая, что мы по-прежнему припаркованы на обочине, а мимо проезжают авто с любопытными пассажирами.
— Не вини себя, — с улыбкой шепнул Боннер мне на ушко, даже не думая смущаться и очень неохотно убирая руки с внутренней стороны моих бедер, — просто я весьма очарователен, если не сказать сногсшибателен. Ты просто не можешь сопротивляться моей бешеной сексуальности.
Я закашлялась, глядя на этого наглеца.
— Скромник…
— Это моя отличительная черта. Да. А поцелуи можем повторять когда захочешь. Я всегда за… — он легко коснулся губами моего виска, подмигнул и вырулил на трассу, внимательно глядя в зеркала. Такой серьезный и сосредоточенный, холодный и собранный… И лишь брюки под ширинкой топорщатся, подсказывая, что произошедшее было приятно не только мне, и кое-кто тоже жаждал продолжения.
Боннер…
Его поцелуи… Я думала о них почти весь оставшийся путь, иногда отвлекаясь на короткие реплики и глядя исподволь на губы, зотнимающие все мое внимание. Как случилось так, что грубый бестактный некромант стал лучшей терапией от тоски и забвения? Он будоражил, возрождал меня к жизни, пробуждая от смертельно опасного сна. При этом оставаясь бесконечно далеким и не желая подпускать меня ближе. Не физически, морально.
Боннер по-прежнему не отвечал на большинство интересующих меня вопросов, много хмурился и наслаждался моим замешательством. Наглый и самодовольный — этот гад был очень далек от моего представления идеального мужчины, но я продолжала думать о нем снова и снова. Хорошо ли, плохо ли, с интересом, с ненавистью, с возмущением и любопытством… Постоянно.
За всю дальнейшую дорогу мы перемолвились буквально парой предложений ни о чем: что-то о дороге, о самочувствии, о желании перекусить… Я отвечала пожимая плечами, кивая невпопад. Он хмурился все сильнее, поджимал губы, крепко сжимал руль. Остановившись у небольшого придорожного гипермаркета, зашел и купил еды, закинул пакеты на заднее сидение. И все молча, даже не уточнив, чего хотелось бы мне.
Впрочем, аппетита все равно не было. После того поцелуя у обочины что-то пошло не так. Хоть Адам и отшутился, а я улыбнулась в ответ.
Прикрыв глаза, я какое-то время делала вид, что уснула, медленно перебирая вопросы, хаотично кружащие в голове, нанизывая их один за одним на нить, словно бусинки. Хотелось навести порядок в той свалке, что давила изнутри на черепную коробку. И понять, чего я хочу на самом деле.
Разобраться в себе было чертовски тяжело. Еще тяжелее было понять, чего ждать от Боннера. Сегодня, например, выяснилось, что просто целовать его мне уже недостаточно. Тело предавало, стремилось навстречу к едва знакомому мужчине податливо и безвольно. Я не помню, чтобы когда-то также целовала мужа…
Конечно, сказывалось одиночество, да и пустоту, образовавшуюся после ухода Роджа и выяснения правды о нас, хотелось заполнить. А Адам умело меня встряхивал, пусть и не совсем понятными и приемлемыми методами. И его поцелуи мне безумно нравились. Настолько, что я забывала о моральной стороне вопроса и об обещании больше не ввязываться в отношения с мужчинами.
В какой-то момент я все-таки открыла глаза, повернула голову, посмотрела на профиль Боннера и тут же была поймана в плен его глаз. И мне бы отвернуться, скрыть от него смятение, творящееся в душе, но я не стала.
В конце концов, мне уже тридцать. Позади юношеские страсти, стеснительные признания невпопад, неудачные опыты с мужчинами, один из которых и вовсе длился восемь лет… Что может случится от маленькой, незначительной связи с адвокатом?
— Кэтрин, мне не нравится, когда ты долго молчишь, — Адам свернул с трассы, съехав на более узкую дорогу, посмотрел на небо, вдаль, и только потом на меня. Выжидающе.
— Ты хочешь, чтобы я постоянно говорила?
— Чтобы озвучивала иногда свои мысли, — прямо сказал он. — В свете имеющихся проблем, не думаю, что тебе стоит погружаться в себя.
— Я не вспоминаю прошлое, — отвернувшись, стала разглядывать высокие заборы — мы въезжали на территорию частных построек.
— Вижу. Ты смотришь на меня с ненавистью, значит, прокручиваешь в голове события настоящего.
Я закатила глаза: это каким нужно быть тугодумом, чтобы спутать ненависть с вожделением? Я тут мечтаю о короткой интрижке с интересным любовником, а он недоверчиво щурится и головой качает. Хотя, может, это у меня проблемы, и я совсем разучилась кокетничать?
— Ты не прав, — только и сказала, тяжко вздыхая.
— Ну хорошо, — легко согласился он, раздраженно передернув широкими плечами. Не поверил.
Эх, как бы я хотела на минутку стать менталистом и считать его мысли или хотя бы их отголоски с поверхности. Тогда бы точно знала, что делать дальше.
— Мы скоро приедем, и ты сможешь отдохнуть, — снова заговорил он.
— Я не устала.
— Значит, я смогу отдохнуть.
И так всю дорогу. Сам начинает говорить и сам злится, даже бесится.
— Скажи, чем я тебя обидела?
Не выдержав, развернулась к нему вполоборота, гневно свела брови на переносице и тронула за запястье, требуя внимания. Он сбавил скорость, но не посмотрел на меня.
— Послушай, я понимаю, мы постоянно вместе все это время, а ты привык к одиночеству. И, должно быть, я жутко тебя раздражаю своим присутствием. Но ведь ты сам позвал меня. Зачем? Объясни хоть что-то!
Какое-то время в воздухе висела вязкая тишина, от которой было тяжело дышать, и я уже решила, что не дождусь ответа, когда он спокойно сообщил:
— Ты меня не раздражаешь.
И все.
Что ж, и на том спасибо. Сев ровнее, я решила, что разговор окончен, но Адам продолжил, заворачивая на дорогу, вокруг которой плотно рос лес:
— Я привез тебя, чтобы познакомить с одной замечательной женщиной. Она тебе понравится, я надеюсь.
У меня вдруг защемило что-то в груди. Противно так и больно. Никогда не слышала, чтобы Адам о ком-то отзывался с приставкой “замечательная”. Впрочем, что я вообще о нем знала?
