— Как вы? — обратился ко мне знакомый голос.
Я обернулся и уставился на Свена. Некромант смотрел в ответ с любопытством, без раздражения или недовольства. Высокий, худощавый, темноволосый и черноглазый, с мощным потенциалом, раскрытым лишь частично. С годами дар будет прорываться все сильнее, я видел, что тьма благоволит к мальчишке. Именно мальчишке… Надо же.
— Сколько тебе лет? — спросил хмуро.
— Двадцать, — он улыбнулся одними губами, глаза остались спокойными, словно затянутыми тонкой коркой льда.
Так смотрели все представители моей братии. Даже Мари. И взрослели мы гораздо быстрее сверстников. Дар накладывал свой отпечаток, отбирая часть души и человечности, но и взамен мы получали немало.
Пока осматривал Свена, тот заговорил снова:
— Предупреждая последующие вопросы, отвечу — у меня обязательство перед Гнездом нести службу в полиции, поэтому я здесь.
— Бюджетник, — понял я.
— Так точно. Еще пять лет и получу вольную. И тогда мечтаю начать собственную практику, как и вы.
— Я адвокат, — припечатал и тут же скривил губы в нехорошей усмешке: — Некромантия — это у меня для души. И то я занимаюсь ее лучше, чем ты.
— У вас опыт, и дар сильнее моего в разы, — пожал плечами Свен.
— У меня желание всегда и все делать качественно, чтобы потом не было мучительно стыдно. — Тяжело вздохнув, я оттолкнулся от надгробия, к которому прислонился в бессилии, и пошел прочь с кладбища. Свен меня разочаровал.
— Моих сил все равно было бы недостаточно для допроса, проведенного вами, — со злостью заговорил мальчишка-некромант, догоняя меня. — И потом, труп нашли на пороге дома, ограбления не было, он вел асоциальный образ жизни и коронер дал заключения, что смерть не насильственная.
— В таком случае вообще не нужно было его поднимать, Свен, — легко согласился я, продолжая идти. — Пририсовал бы там пару строчек, мол, было — все проверил, дух спокоен, убийство исключается.
Некромант замедлился, промолчал, и я понял — он так и поступил по настоянию своих же коллег. Хотя, возможно, рвался в бой. Молодой еще, все интересно, а этим идиотам лишь бы бумажную волокиту не разводить. Испортят на раз, как пить дать.
Резко обернувшись, посмотрел в светящиеся гневом глаза собрата по дару и холодно сообщил:
— Доминик Тафт был гениальным изобретателем, хоть и затворником. Его убили за талант, а после ограбили, лишив не только созданного артефакта, но и предмета памяти, из-за которого душа не нашла покоя. И все что требовалось от вас — выполнить работу, на которую нанялись. Плевать, что привело вас в полицию, обязанность или призвание, но вы всегда должны помнить, что махнув рукой однажды, можете уничтожить чью-то жизнь и, возможно, ни одну. Но вам, Свен, начхать на мои нотации, ведь так? Пять лет пролетят быстро, и коллеги научат, как не замечать улики, отводить глаза и просто забивать на факты. А потом мы удивляемся, почему мир катится к чертям…
Последнюю фразу проговорил, уже отвернувшись и вынув из кармана брюк пачку сигарет.
Спустя десяток минут, я стоял у своего авто, смотрел в безмятежно голубое небо, перекатывая на языке старую с трудом найденную ириску, и ждал новостей от Юлиана. Тот появился очень недовольным, и я внутренне улыбнулся, понимая, что добился своего.
— Будет тебе дело, — издалека заявил он. — По мне так все там вилами по воде писано, но этот недоумок Свен привязался к словам духа и требует разбирательства. И я точно знаю, это ты запудрил идиоту мозги. Спасибо за внеочередной висяк.
— А что с эксгумацией? — перевел тему я.
— Выкопали, осмотрели. Перстня фамильного нет, — лицо Юлиана на миг озарилось надеждой: — Может сосед спер? Пока скорую ждал.
— Неа, — я забрал из рук бывшего коллеги заботливо принесенный рюкзак и полез внутрь, проверяя, все ли в наличии.
— Ты знаешь, где он! — в меня обличительно ткнули пальцем.
— Знаю, — не стал отпираться, — скажу больше, я знаю, где Поук. И сегодня вечером он лично признается нам в убийстве Тафта.
— Что? — миг, второй, третий. Недоумение сменяется радостью и тут же подозрительным прищуром: — Чего тебе надо, Адам?
— Не мне, — веско заметил я, — а тебе. Снова будешь моим должником, Юлиан, но я, так и быть помогу. Привезу вечером девушку, на нее нужно надеть прослушку.
— Подробнее, — деловито попросил Юлиан, вынимая из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку. — Когда, куда, зачем, и что надо?
* * *
К дому подъезжал, словно меня не было больше года. Казалось, что там меня забыли, и снова никто не ждет. Но, стоило въехать и заглушить мотор, как услышал музыку, льющуюся из открытого окна. Кэти нашлась на кухне. Она готовила, приплясывая рядом с плитой, помешивая деревянной лопаткой блюдо и… попивая вино из бокала. Мое вино. Из погреба. Я узнал бутылку, которую собирался открыть когда-нибудь при значимом событии в жизни…
Вот и пришло событие в дом, даже само пробку откупорило.
Опершись на притолоку двери плечом, сложил руки на груди и какое-то время просто наблюдал за, без сомнения, порядком выпившей женщиной. Ее коса разметалась, превратив прическу во что-то среднее между “еще ничего” до “ай, плевать, пойду лохматая”, щеки порозовели, а попа так усиленно крутила восьмерку под медленную совершенно не подходящую случаю мелодию, что я осознал — Кэти давно тоскует с моим вином на пару.
— Привет, — сказал тихо, стоило проигрывателю на миг замолкнуть перед запуском следующего хита.
Она обернулась. Я сделал музыку тише, уставился выжидающе.
Что будет? Скандал? слезы? Обвинения?
Молчит.
Глаза злые, грудь вздымается часто и высоко, губы поджимает.
Отвернулась, качнула головой, смахивая челку, упавшую на лоб, потом еще и подула с усердием — та не желала покидать завоеванную территорию.
— Кэти, — позвал я, щелкнув на кнопку допотопной магнитолы, вклинив между нами тишину, и замер, едва скрывая улыбку.
— Как покатался? — спросила она, так яростно мешая овощи, что часть их высыпалась на плиту.
— Без тебя было тоскливо, — ответил честно.
— А мне нормально! — бросила она, допивая полбокала вина одним махом. — Тем более, что сразу за тобой твоя сестра приехала — с ней скучать не пришлось.
Я напрягся, дернулся всем телом вперед, но остановил себя.
— Что она хотела?
Спросил вроде спокойно, а у самого тьма сгустками с пальцев капает, расползается у ног. Чертова усталость — никакого самообладания.
— Хотела, чтоб я сказала, где ее дочь. Но я не сказала, — хмыкнула Кэти, выключив наконец гребаную плиту. Повернулась ко мне, сверкнула глазами и показала на пустой бокал. Потом выразительно глянула на стол, где стояла бутылка с остатком дорогущего вина.
