— Неужели ты все это устроила только ради того, чтобы получить часы? — спросила, снова делая несколько шагов вперед. Расстояние между нами неумолимо сокращалось, а вопросов в голове становилось только больше.
— Ты ведь знаешь, что это не простые вещи, — зашептала Стэф. Лихорадочно облизнув верхнюю губу, она передернула плечами, оставляя на шее Роджера новый росчерк, и снова зашелестела: — Я смогу все исправить. Все, что сделала, Кэти. Все! Хочешь, сделаю так, что ты его не встретишь?
Она засмеялась, хватая Поука за скулу той же рукой, в которой был нож.
— Эта тварь заслуживает смерти, но нам-то какое дело? Я просто сделаю так, что он пропадет из наших жизней. Не придет ни в мою, ни в твою. Хочешь? Ты хочешь? Я поверну время вспять, исправлю все. Только дай мне их, Кэти.
По моей щеке скатилась горячая слеза. Я понимала, что происходит что-то неправильное, противоречащее моим внутренним убеждениям и отчаянно не хотела верить в причастность подруги к происходящему. Этот спектакль был продуман Поуком до мелочей, и я — всего лишь очередное звено, что приведет его к новой цели.
Но так ведь нельзя. Не должно быть.
Стоя передо мной, Стэф протягивает трясущуюся руку, кивает, распахивая и без того огромные глаза. И взгляд у нее стеклянный, и голос предательски дрожит.
А где-то там, всего в паре домов от нас, в большом фургоне сидят люди в форме, и записывают каждое ее слово, чтобы потом вернуть приговором.
Перевожу взгляд на Поука, и вижу его лицо, оно словно маска — ни единого выражения, ни одной живой эмоции. А взгляд у него затуманенный. Скажет, что она его накачала чем-то…
Тварь.
Решение приходит почти мгновенно. И я тут же задираю юбку, отстегивая от шва булавку с заговоренной пуговицей. Делаю последний осторожный шаг и прошу:
— Возьми. Сожми в руке. Я прошу.
Она не противится, протягивает ладонь, и зачарованно смотрит на мое странное подношение.
— Что это? — спрашивает, не отрывая взгляда от пуговицы.
— Твое спасение, Стэф. Скажи, зачем я здесь?
Я улыбаюсь. Плевать, если Поук прямо сейчас заставит меня вспоминать. Адам — мой якорь, я не утону. Он всегда надежно удержит меня в реальности. Главное — помочь Стэф. Сейчас. Потому что еще через минуту будет поздно.
Но радостное возбуждение, переполняющее мою душу, быстро сменяется непониманием, а затем и ужасом.
Потому что выражение лица Стэф не меняется, она направляет нож на меня.
— Зубы решила мне заговорить? — кричит, прищурившись. — Мое спасение в часах! Отдай мне их, Кэтрин! Иначе я за себя не отвечаю! Отдай!!!
Она вскидывает руку быстрее, чем я понимаю, что происходит. Успеваю только заметить, как блестит нож в свете единственной лампы, а потом вижу глаза Роджера. Он вскакивает, подставляет собственное плечо под удар, разворачивается резко и толкает Стэф с такой силой, что та отлетает к столику. Глухой удар от соприкосновения ее головы с углом мебели заставляет меня забыть о дыхании.
А следом слышится треск, шум и топот множества ног.
Что-то кричат мужчины, рычит Адам, бросаясь на Роджера.
Только я так и стою, глядя на подругу, замершую на полу сломанной куклой.
И в руках у нее все еще зажата моя пуговица — немое свидетельство того, что все действия были добровольными, без ментального принуждения.
— Кэти, — Адам появляется передо мной, загораживая Стэф. — Ты не ранена? Что с тобой? Как ты? Ну же, говори со мной!
Он трясет меня за плечи, и я вдруг хватаюсь за соломинку.
— Помоги ей, — прошу Боннера, глядя умоляюще. — Верни ее, Адам! Это не она! Я точно знаю, это не она. Ты ведь можешь? Ты все можешь! Прошу тебя!
Он переводит взгляд туда, где лежит моя единственная подруга. Смотрит долго, кажется, целую вечность. Затем отпускает меня, пересекает расстояние до нее, садится рядом, склонив голову на бок, и выразительно кивает на булавку в ее руке.
— Это ничего не значит, — шепчу, торопясь высказать все, чтобы убедить его не отступать. — Она не стала бы делать ничего ужасного. Я знаю. Я… верю.
— Вы должны пройти в фургон, — вклинивается между нами Юлиан. — Здесь все будут осматривать, а снаружи наши люди возьмут показания у вас и девочки. Ее как раз приводят в себя.
— Где Поук? — спрашивает Боннер, прикладывая пальцы к запястью Стэф. — Глаз с него не спускайте. И дайте мне мой рюкзак. Я верну вам еще одну свидетельницу, пока есть возможность.
Адам быстро оборачивается, и наши взгляды встречаются. Всего на миг. Но я успеваю заметить в его глазах осуждение. Он не верит в невиновность Стэф, но все равно поможет ее вернуть.
— Идите в фургон, миссис Поук, — снова просит Юлиан.
И я киваю. Медленно разворачиваюсь и бреду к выходу. Диван уже пуст, да и Роджера нигде нет, только снуют всюду какие-то люди, несколько раз мелькают вспышки фотокамер. От одной из них я вздрагиваю. Поднимаю глаза, смотрю на выход. Еще один шаг, и покину чертов дом.
Но кто-то тихо зовет меня. Это плохой шепот. У меня от него холод по позвоночнику. Но отказать просителю я не могу. Потому что пуговица осталась в руках Стэфани.
В себя прихожу, проделав довольно-таки длинный путь. Место не узнаю, и дома Доминика Тафта нигде не видно. Вокруг три стены, а передо мной Роджер Поук. Мой муж. Мой страх. Моя скорая гибель.
— Привет, — он улыбается. — Мы так и не поздоровались сегодня, родная. Это нарушает правила приличия. Мне даже от медиков сбежать пришлось, чтобы увидеться с тобой снова.
Я отступаю еще на шаг, упираясь лопатками в каменную кладку.
— Ну-ну, не дури, детка, — Роджер шелестит пакетом, в котором лежат артефакты Тафта. Открыв его, удовлетворенно кивает. — Умница, принесла мне все, что нужно. И спасибо за ремонт часиков. Доминик что-то подозревал перед смертью, сломал механизм. Жадная тварь, он не хотел делиться. Как и ты, противился моему воздействию при малейшей возможности.
— Ты убил изобретателя анкер-тайма, — выдохнула, еще не веря в то, что слышу. Не может человек так легко признаваться в убийстве.
— Не я, а его упорное нежелание подчиняться, — Роджер поморщился, как от зубной боли. — В итоге его хватил удар, а мне пришлось импровизировать.
— Ты обчистил его карманы, снял с него перстень! — вспомнила я рассказ Адама по дороге сюда. — Теперь дух не может обрести покой!
— Вот как? Не ожидал такого. Впрочем, если честно — плевать. Я сделал это потому, что не знал вторую составляющую анкер-тайма. Пару, с которой работают часы. Вот и все. Но ты их нашла для меня. Инь и янь.
Роджер потряс перед моим носом пакетом.
Услышав эти слова, я осторожно коснулась своего ребра — там раньше был приклеен один из механизмов прослушки. Но не теперь.
