– То есть ты думаешь, что это она информацию сливала?
– Нет, конечно. У нее доступа к серьезным документам не было. Она просто моментом воспользовалась, чтобы место начальника занять.
– Значит, того, кто сливал инсайдерскую информацию, так и не нашли? – Настя отрицательно покачала головой. – Почему же ты не рассказала все Громову? – недоуменно спросила я.
– Во-первых, мне в тот момент было не до этого, а когда с Лешей и Аленкой все благополучно закончилось, время было упущено. Во-вторых, тогда мне пришлось бы сказать Громову, где сейчас старики, а он тут же отрапортовал бы Леше, потому что никогда и ничего поперек его воли не сделает. Он за свою работу всем, чем только возможно, держится. У него такой оклад, какой даже начальнику их управления не снился! А еще премиальные! Он будет рисковать? Да никогда в жизни! Раз начальник так поступил, значит, так и надо! А справедливо это или нет, пусть на совести начальника и остается!
– Ладно, отложим на потом. Что ты мне можешь сказать о старших детях Алексея Ильича? То, что он заставил их отказаться от будущего наследства, я уже знаю. Что они профукали и свои квартиры, и квартиру матери – тоже, она теперь в доме престарелых. Они в долгах как в шелках, их турбюро на грани банкротства, но они надеются как-то достать деньги, чтобы расплатиться. Конечно, это могут быть дивиденды от их пакетов акций, но возможен и другой вариант.
– Что они в случае смерти Леши попытаются оспорить свои нотариально заверенные отказы, как данные по принуждению? – спросила она, и я кивнула. – Так, во-первых, им придется полгода ждать, а во-вторых, у Леши ничего нет! – развела руками Настя. – Все записано на меня. Я отказывалась, но он настоял. Сказал, что хочет исключить малейшую возможность того, что у меня потом могут возникнуть проблемы. Я еще пошутила: «А, если я от тебя уйду, что делать будешь?» А он мне ответил: «Застрелюсь, потому что без тебя и детей мне жить незачем будет».
– Но ведь есть еще его пакет акций комбината, – напомнила я.
– Он тоже уже давно мой. Сначала Леша, предварительно согласовав все с другими акционерами, подарил мне на свадьбу одну акцию – такой символический подарок. А потом мы у нотариуса оформили дарственную на мое имя на весь его пакет акций – я же уже была акционером, поэтому закон о ЗАО нарушен не был. Но мы не стали ничего официально оформлять, пусть на комбинате все по-прежнему думают, что акции у Леши. А дарственную можно предъявить в любое время.
– Понятно. А что ты еще мне о Николае и Наталье сказать можешь?
– С того момента как они получили деньги и отказались от будущего наследства, они об отце начисто забыли: ни визитов, ни звонков. А потом появилась я. И Леша стал появляться со мной на людях. Ну, узнать, кто я, было нетрудно, и они дружно начали поливать меня грязью, а заодно и отца: что он, мол, на старости лет с ума сошел, с деревенской девкой связался, не иначе как свое голопузое детство в свинарнике забыть не может, и все в этом духе. Мы об этом, естественно, узнали, и после этого Леша о них даже слышать не хотел. Он как-то давно презрительно сказал, что эти идиоты не смогли даже по-умному деньгами распорядиться, а что именно случилось, я вникать не стала.
– Банковские кредиты взяли и квартиры из-за этого потеряли. Но это сейчас неважно. Продолжай.
– А прошлой осенью они попытались с ним помириться…
– Ну да! Когда вляпались всеми лапами кое во что, – усмехнулась я.
– Вот именно. Только у них ничего не получилось. Тогда они подловили меня возле лицея.
– Когда?
– Точно не вспомню, где-то в октябре. Стали просить прощения, объясняли, что это они из-за матери на меня и отца злились – переживала, мол, она очень. Но теперь-то они знают, что я генеральская внучка, и очень раскаиваются в том, что тогда погорячились. А потом к главному перешли.
– Деньги? – уверенная в ответе, спросила я.
– Да. И сумма очень приличная. Умоляли меня повлиять на отца, чтобы он им помог. Плакались, что и без квартир остались, и без семей: от Николая жена с ребенком ушла, а от Натальи – муж, и дочку забрал. Мать болеет, денег нет ни ей на лекарства, ни им на еду. Таня, ты пойми, я не злопамятная, я долгопомнящая. То, что они обо мне гадости говорили, так и черт с ними – я им человек чужой. Но вот то, что они Лешу, своего родного отца, так оскорбляли, я им не простила и прощать не собираюсь. Так что сказала я им коротко и ясно, что мужа я за них ни о чем просить не буду. Они угрожать пытались, но получили в ответ широко известный адрес, по которому им следует идти, и чем быстрее, тем лучше. С тем и отбыли.
– Чем угрожали? – уточнила я.
– Ничего конкретного. «Ты еще пожалеешь!» и все в этом духе. Ну, я тогда справки навела, где они и что с ними…
– Стоп! А вот с этого места поподробнее, – попросила я. – Через кого справки наводила?
– Через Кошкина. Я обратилась к нему, но предупредила, что если ему это неудобно или неприятно, то я через Егора узнаю. А он ответил, что хоть с женой и развелся, но с сыновьями у него отношения сохранились нормальные, а они с Лешиными детьми общаются, так что никаких проблем. А еще Олег мне сказал, что Николай с Натальей к нему тоже обращались с просьбой дать в долг, но он им объяснил, что у него таких денег нет. Вот он у своих сыновей и узнал, что все три квартиры банком уже даже проданы, из бизнес-центра Николая с Натальей ушли – за аренду платить нечем, они снимают одну двухкомнатную квартиру на двоих и считают копейки, а Ольга – в больнице с геморрагическим инсультом. И он очень просил ничего не говорить Леше.
– Почему? – насторожилась я. – Он это как-то объяснил?
– Как он сказал, чтобы не расстраивать его. Хоть Ольга ему уже давно чужой человек, но она же моложе его, и вдруг инсульт. А у него самого со здоровьем неважно, вот и не нужно наводить его на грустные мысли. Я подумала и решила, что ему действительно этого знать не стоит. Ольга, кстати, умерла три месяца назад, это мне уже потом Дарья Михайловна потихоньку сказала – они же живут в том же доме, где когда-то семья Шестопаловых жила. Ее гроб туда привозили, чтобы бывшие соседи с ней попрощаться могли – не в дом престарелых же везти? И об этом я Леше тоже не сказала.
– Кошкин тебе, случайно, не говорил, где живут Николай и Наталья?
– Он – нет, а вот Дарья Михайловна сказала, что часто видит, как они во двор «хрущевки», что на другой стороне улицы напротив их бывшего дома, заходят, но в какую именно квартиру, она не интересовалась. Да, в общем, понятно – они в этом районе выросли, всех там помнят, вот у кого-то из друзей детства и живут.
– Ну, адрес бывшей квартиры Алексея Ильича я знаю, на местности сориентируюсь.
– Они-то тебе зачем? – удивилась Настя. – Ты думаешь, что они стоят за этой историей?
– Не знаю, но проверить надо, – уклончиво ответила я.
А проверять действительно было чего. То, что они собрались погасить оставшуюся часть долгов после получения наследства от матери и дивидендов от комбината, это понятно. Непонятно было, откуда они взяли средства, чтобы еще осенью частично выплатить компенсации людям, пострадавшим от их бурной, но неразумной деятельности. Предположим, они не успели полностью потратить разницу между той суммой, что получили от клиентов, и той, которую перечислили аферистам, но этого явно не хватило бы. Кредит они взять не могли – им просто ни один банк не дал бы. Если уж они обратились к Насте, которую люто ненавидели, значит, никакого другого выхода у них не было. Но они же все-таки как-то достали деньги! Значит, нашлось какое-то частное лицо, которое их выручило. Но подо что им дали в долг, если у них ничего не осталось? И какой кретин дал им деньги, если вероятность того, что их вернут, даже не близка к нулю, а уходит в минус, где теряется в далеком далеке? Или полученных в относительно близком будущем денег должно хватить, чтобы и со старыми, и с новыми долгами рассчитаться? То, что два этих придурка могли задумать и провернуть столь хитроумную комбинацию, я не верила – мозги не те, но их поведение мне очень сильно не нравилось, так что придется командировать к их дому Венчика, уж он-то все выяснит, и не придется мне тогда голову ломать.
