Но так или иначе, виртуальными или реальными были личности, от имени которых производились разовые звонки, этих личностей я твердо намеревалась персонифицировать.
– Берсенев Юрий Леонтьевич, – как бы отвечая на мои мысли, победно сообщил Паша.
– Что? – не сразу поняла я.
– Московский абонент, – пояснил он.
Увы, ни имя, ни фамилия, ни даже адрес, который тоже сумел извлечь из недр сети добросовестный Паша, не говорили мне ровным счетом ничего.
– Спасибо, – уныло поблагодарила я. – Приступим к следующему?
Я уже успела определить для себя наиболее интересные номера и поэтому могла сразу огласить Паше весь список.
Выделив на экране нужных абонентов, Паша углубился в работу, а я снова взялась за компьютерные журналы. Однако теперь я еще меньше была способна сосредоточиться на их содержимом.
Загадочный звонок из Москвы не давал мне покоя. Если верить данным спецификации, Берсенев Юрий Леонтьевич звонил как раз накануне похищения. Что это могло означать? Рядовой звонок родственника или знакомого? Текущее деловое собеседование? Или действительно этот звонок можно было расценивать как некую красноречивую «метку», указывающую на близость решающих событий?
Интуиция подсказывала мне, что последнее предположение весьма вероятно, но реальных фактов, чтобы подтвердить его, в моем распоряжении не имелось. Хотя не имелось и таких, которые могли бы его опровергнуть.
«Нужно будет при случае поинтересоваться у Тамары, имел ли ее супруг деловых партнеров в Москве, – подумала я. – Как знать, может быть, ей знаком даже сам Берсенев Юрий Леонтьевич. Интересно, а год назад, когда Хикметов тоже нервничал, Юрий Леонтьевич не звонил? Вот бы добыть распечатку разговоров и за тот период тоже».
Но, покосившись на сосредоточенно щелкающего кнопками Пашу, я подумала, что за спецификацию годичной давности он заломит такую цену, что ее не закроют никакие авансы, даже если плательщицей будет выступать небедная женщина типа Тамары Хикметовой.
Ладно. Будем работать с тем, что есть. В конце концов, и распечатка недавних переговоров – это тоже не так уж мало.
Выведя такое резюме, я вновь принялась перелистывать нудные компьютерные журналы. Впрочем, пытка длилась не очень долго. Минут через двадцать после того, как я вернулась к этому непродуктивному чтению, Паша сообщил, что все интересующие меня абоненты персонифицированы.
– Все местные, – в своей обычной манере, коротко и по существу, доложил он. – Даже из области никого нет, все адреса тарасовские.
– Тем проще, – в тон ему немногословно ответила я. – Если ребята местные, значит, выяснить, кто они такие и чем по жизни занимаются, не составит особого труда.
Сказав это, я подумала, что абоненты с повторяющихся номеров тем более должны быть местными, так что и здесь особых проблем не предвидится.
Выразив Паше словесную, а также финансовую благодарность, я перекинула всю добытую им информацию на флешку, а в виде бонуса получила еще и бумажную распечатку.
– Удобнее будет, – присовокупил Паша, передавая мне листки, один за другим выползавшие из чрева принтера.
– Само собой. Спасибо.
– Заходи.
Расставшись с немногословным хакером, я спустилась к машине и, усевшись на водительское сиденье, принялась изучать распечатки.
Сопоставляя номера телефонов и соответствующие им фамилии и адреса, я все надеялась найти что-нибудь, наводящее хоть на какую-нибудь мысль о возможной связи тех или иных переговоров с похищением. Но надежды эти были тщетны. Ни фамилии, ни телефоны, ни даже адреса не говорили мне ровным счетом ничего.
Наверняка я могла бы составить более внятное представление об этих персонах и о том, каким образом они пересекаются с Хикметовым, если бы имела информацию об их роде деятельности. Но эти данные при подключении номера сотовые компании, к сожалению, не запрашивали.
Еще раз внимательно перечитав лежавший передо мной список фамилий, я постаралась хорошенько запомнить их. Наверняка мне предстоит еще много с кем пообщаться в связи с этим делом, и если в каком-нибудь из разговоров мелькнет «ключевое» имя, я без лишних наводящих вопросов и усилий смогу определить, каким образом этот человек взаимодействовал с Хикметовым непосредственно перед его исчезновением.
Кроме того, вполне возможен был и обратный процесс. С этого момента я твердо решила брать номер телефона у каждого, с кем буду общаться. Сопоставляя номера с теми, что имелись в распечатках, я надеялась со временем «персонифицировать» практически всех абонентов, которые перед похищением звонили Хикметову и которым звонил он сам.
Впрочем, принадлежность как минимум одного номера мне установить уже удалось. Поскольку мне было известно, что в день похищения первым, с кем созванивался Хикметов, был его зам, то телефон Маркелова я уже могла выделить из имевшегося списка. Этот номер фигурировал среди повторяющихся, тех, в отношении которых я не требовала у Паши специального «исследования». И, думаю, предположение мое о том, что и остальные повторяющиеся номера мне очень скоро удастся идентифицировать таким же образом, имело все основания.
Тем временем, пока я рассуждала о телефонных номерах, кто-то набрал мой собственный номер, и, взглянув на экран, я обнаружила, что звонит Беляев.
«Связалась на свою голову, – с досадой думала я. – Теперь каждые полчаса будет звонить по всяким пустякам».
Однако уже через минуту я смогла убедиться, что поводом для звонка следователя явился отнюдь не пустяк.
– Послушайте, Татьяна. – Голос Беляева звучал взволнованно и обескураженно. – Тут… такое дело.
– Новости по делу Хикметова?
– Да. Его нашли в… в общем, нашли мертвым на той самой стройплощадке, куда он отправился утром в тот день. В день своего исчезновения.
– На стройплощадке? – удивилась я. – Но там не было никаких трупов, я буквально вчера самолично исследовала каждый квадратный сантиметр.
– Да, но раскопками вы, наверное, не занимались, – с чуть заметной иронией проговорил Беляев. – Тело обнаружили кинологи. Я, как и обещал вам, послал их туда на поиски, и вот… Собственно, никто и не надеялся даже, так, чисто для соблюдения ритуала, можно сказать, сделали. В основном благодаря настоятельной просьбе Владимира Сергеевича. И – такой ошеломляющий результат. Тело сейчас в морге, но мне доложили, что и без заключения экспертов понятно, что перед тем, как закопать, его очень сильно избили. На теле множественные гематомы, засохшие кровоподтеки.
Я слушала затаив дыхание. Новость ошеломила меня не меньше, чем самого Беляева, а жестокий, даже, можно сказать, садистский способ, которым расправились с Хикметовым, наводил на весьма неоднозначные догадки и предположения.
«Кости, похоже, снова не соврали, – думала я. – Хоть и с некоторой задержкой, но я все же узнала желанную новость. Значит, все-таки мертв. Что ж, в целом вполне логично. Четвертые сутки от человека ни слуху ни духу, никто не звонит и не требует выкуп… Именно этого и следовало ожидать. Только уж методы устранения какие-то чересчур своеобразные. Средневековые, можно сказать. Получается, что его забили до смерти? Забили и закопали. Занятно. Прямо возвращение девяностых. Ремейк».
