– Но в тот роковой день на стройку поехал именно хозяин? Причем один. Как же так получилось?
– Роковой? Почему роковой?
Из сказанных мною фраз Ренат выделил именно это слово и заметно забеспокоился.
– Ну как же? Он ведь не вернулся из этой своей поездки.
– Да, но… Почему именно роковой? Мало ли по какой причине может человек не вернуться? Или… Что вы хотите сказать?
Но по глазам Рената было видно, что он уже догадался, что именно я хочу сказать ему. И изумление, застывшее в этих глазах, лучше всяких слов свидетельствовало, что, в отличие от Маркелова и секретарши, догадка эта явилась для него полной неожиданностью.
Оба моих предыдущих собеседника явно не были особенно удивлены, узнав печальную новость. Гораздо заметнее в их реакции был испуг. Похоже, они проецировали ситуацию на себя и опасались, что их может постигнуть та же участь.
В поведении шофера ничего подобного не наблюдалось. Ренат не только не воспринял свою внезапную догадку как само собой разумеющееся, но, кажется, даже не готов был верить. Вместе с тем никаких страхов и опасений в его честных глазах не наблюдалось, и, еще не сказав ни слова о главной теме, я уже готова была вычеркнуть его из списка возможных подозреваемых.
«Из всех троих этот, похоже, здесь меньше всего замешан, – думала я. – Правда, немного странно, что и он не заметил „испуганности“ Хикметова и не обратил внимания на то, что тот снова заговорил о разрешении на оружие. Но, может быть, шофер уже привык к тому, что разговоры эти никогда не заканчиваются делами, и просто пропускал их мимо ушей?»
– Я хочу сказать, что вчера вашего босса обнаружили мертвым именно на этой стройплощадке. Он был сильно избит и закопан… в землю.
Слова эти повергли водителя в шок, и он неподвижно застыл на месте, невидящими глазами уставившись в пространство и, по-видимому, пытаясь переварить услышанное.
Но и сама я чувствовала себя ненамного лучше.
Произнеся слово «закопан», я вдруг сообразила, что до сих пор не знаю, где именно. «Стройплощадка» – очень растяжимое понятие, и мне, уже побывавшей там, как никому другому было известно, что полигон для земельных работ там весьма обширный.
А между тем от того, где именно обнаружили труп, могло очень многое зависеть. В частности, наличие того самого свидетеля, на которого я так надеялась. Если все главные события происходили неподалеку от уцелевших лачуг, где обитали бомжи, было вполне вероятно, что за процессом мог кто-то наблюдать. Если же место «захоронения» Хикметова находилось далеко от этих домиков, свидетель – вещь почти нереальная.
«Надо же было так проколоться! – досадовала я. – Суметь сделать самое сложное – выбить себе „свидание“ в морге, и упустить из вида самое простое – просмотр оперативных материалов с места происшествия. Ведь стоило мне только намекнуть, Беляев бы на блюдечке с голубой каемочкой дело принес. А теперь напрашиваться к нему в гости только для того, чтобы посмотреть пару фоток… Понятно, какой вывод он сделает. Черт!»
Впрочем, не все еще было потеряно. Выдав следователю задание раскопать предысторию «Доминанты», я, конечно же, и сама намеревалась ознакомиться с добытыми сведениями. Так что как минимум одно «нежное свидание» нам еще предстояло, и у меня был вполне реальный шанс как бы между делом поинтересоваться и материалами с места преступления. Тогда, по крайней мере, морально неустойчивый товарищ Беляев не подумает, что я заигрываю с ним.
Определившись с этим важным вопросом, я вновь переключила все свое внимание на Рената.
Он, кажется, уже немного оправился от пережитого потрясения и мог отвечать на вопросы.
– Во время нашей предыдущей беседы вы говорили, что Вадим Владленович не так давно снова вернулся к мысли об оформлении разрешения на оружие. Если я правильно поняла, вы не придали этому особенного значения. Но, по-видимому, для разговора на подобную тему у Вадима Владленовича были вполне реальные причины. Поэтому я еще раз хотела бы попросить вас припомнить, не было ли в его поведении чего-то необычного? Возможно, он высказывал какие-то опасения или по поведению его можно было заметить, что что-то его особенно тревожит.
– Не знаю, – еще немного помолчав, ответил Ренат. – Я ничего особенного не замечал. Он был раздражен последнее время, это да. Это действительно было заметно и, наверное, не только мне. Но испуг… Не знаю.
– Супруга утверждает, что он проявлял заметное беспокойство. Например, назначая какие-то встречи, очень тщательно выяснял, кто будет присутствовать, и мог даже отменить разговор, если узнавал, что на нем будет присутствовать кто-то незнакомый. Вам что-то известно об этом?
Ренат наморщил лоб, как бы пытаясь припомнить что-то, и, немного подумав, произнес:
– Да, такое было. Он отменял. Но… Вообще-то, хозяин очень не любил, когда лезут в его дела, и всегда очень подробно интересовался людьми, которые будут на встречах.
– Оберегал коммерческую тайну?
– Да, наверное.
– И такие случаи, когда он отменял встречу из-за того, что на ней мог присутствовать незнакомый ему человек, раньше уже бывали?
– Нет, раньше, кажется, не было, – еще немного подумав, сказал Ренат. – Но я как-то не придал значения. Подумал, что это из-за того, что он психует по поводу оформления этой земли. Там что-то у них затормозилось, а он уже начал строительство, потратил деньги. Может быть, он знал, кто мешает, и не хотел говорить при них. Поэтому отменял встречи. Не знаю.
– Но какого-то особенного испуга и обеспокоенности вы не заметили?
– Вообще-то, нет.
Что ж, в каком-то смысле это было объяснимо. В отличие от супруги, водитель больше наблюдал деловую, а не личную жизнь Хикметова, поэтому и «настроения» его оценивал именно с этой точки зрения. И то, что Тамара напрямую объясняла личным испугом, он трактовал лишь как обеспокоенность по поводу досадных проблем в бизнесе.
Главное во всем этом было то, что Ренат говорил абсолютно искренне и, в отличие от более высокопоставленных сотрудников фирмы, в его высказываниях я не чувствовала второго дна. Похоже, из всей троицы, с которой мне пока удалось пообщаться, он – единственный, кто был по-настоящему удивлен известием о смерти босса.
«По крайней мере, можно надеяться, что Хикметов в то утро поехал в одиночку именно по своей инициативе, – думала я. – Непохоже, что все это подстроено коварным водителем».
Все больше убеждаясь в том, что путешествие на стройплощадку было обусловлено личным желанием Хикметова и никто его делать это специально не заставлял, я находила в этом факте некое противоречие.
Из четырех человек, близких к Хикметову, более-менее искренне, по моим ощущениям, говорили двое – жена и водитель. И, прямо или косвенно, слова каждого из них указывали на то, что перед своим исчезновением бизнесмен испытывал некие опасения.
Однако, несмотря на это, он отправил шофера за документами, а на заброшенный пустырь, окруженный необитаемыми домами, отправился в полном одиночестве. Как это понимать? Для Хикметова так важен был бизнес, что ради того, чтобы все успеть к назначенной встрече, он готов был пожертвовать жизнью? Или, выезжая на стройплощадку, он просто не предполагал, что именно там его может ждать засада?
