«Твоими бы устами, – уныло думала я, выходя из кабинета. – „Просто не успел предупредить“. Да, конечно. Уже почти неделю отсутствует, все никак времени не найдет. Наверное, телефон потерял, а прохожие позвонить не разрешают».
Немного досадуя, что разговор с Улановой не оправдал ожиданий, я вышла на улицу, села в машину и поехала на привокзальную площадь. Именно там, очень удобно для гостей нашего города, был расположен третий отель Хикметова.
Внешне третья гостиница была точной копией двух первых, и, войдя внутрь, я лишь могла убедиться, что и здесь различия крайне невелики. Те же коричневые дорожки, те же зелено-золотистые диваны и кресла.
Отличие было только в одном – коричнево-зеленый вестибюль был абсолютно пуст. Не было ни клиентов, ни скучающей охраны, ни обязательной фотомодели, дежурившей на конторке.
Для меня до сих пор тайна, почему так получилось, что в то самое время, когда я явилась в гостиницу, никого не было в вестибюле. Может быть, дело возникло срочное или все разом отлучились «до ветру». Но факт в том, что эта незначительная случайность стала тем самым переломным моментом в моем расследовании, после которого оно, наконец, сдвинулось с мертвой точки.
Не видя «встречающих», я была вынуждена действовать по обстоятельствам и решила следовать аналогии.
Если это здание – точная копия предыдущего и все «пятизвездочные» отели скроены по одному шаблону, значит, и кабинеты «помощников» должны располагаться одинаково. С этой мыслью я определила аналог той двери, в которую совсем недавно мы входили вместе с Кирой Анатольевной, и, пройдя несколько шагов, смело повернула ручку.
Дверь, как я и ожидала, оказалась незапертой, и, открыв ее, я увидела перед собой точно такой же тесный коридорчик, какой был и в предыдущем отеле.
По поводу того, какую дверь открывать следующей, у меня не возникло ни малейших сомнений. Однако, уже протянув руку, я остановила свое движение и прислушалась.
Из-за двери доносился мужской голос, по-видимому, человек разговаривал по телефону, и содержание беседы заставило меня замереть на месте, обратившись в слух.
– …не знаю, телка какая-то, – говорил неприятный надтреснутый голос. – Шляется везде, вынюхивает, высматривает. Шерлок Холмс, блин. А что я сделаю? Ее Тамара прислала. Да… Да… Ну это само собой. Буду я еще ей рассказывать. Ты тоже – как ляпнешь что-нибудь. Что я, больной, по-твоему? Ты сам-то смотри, не проколись. То-то и оно. Некому… С дружбанами начнешь бухать, язык развяжется, да и… Чего – «ни в жизнь»? Знаю я это «ни в жизнь». Тачку-то хорошо убрали? Да? Да? Ладно. «За тридевять земель» – это хорошо. Ладно, давай закругляться, а то она сегодня приехать должна. Мне Игорек звонил, говорит, послал ее по гостиницам. Инспекция, блин… Игорек-то? Откуда? Разве что ты ему сказал. – Из кабинета послышалось хрюканье, по-видимому, долженствующее означать веселый смех. – Нет, не говорил? Ну молодец. Я тоже не говорил. Значит, не знает. Так просто послал, чтобы отвязаться. Она уж тут всем надоела, поди. Ладно, бывай. После поговорим, когда посвободнее будет. Бывай.
О том, что означает содержание подслушанного мной разговора, двух мнений быть не могло. Речь, несомненно, шла об убийстве Хикметова, и так же несомненно было то, что говоривший с этим убийством связан. Связан напрямую.
Конечно же, первой моей мыслью было ворваться в кабинет и схватить за горло. Но я собрала волю в кулак и нечеловеческим усилием сдержала этот справедливый и естественный порыв.
Что я могу ему предъявить? Подслушанный разговор? А кто докажет, что он действительно был? Ведь наверняка в этом кабинете сейчас никого нет, кроме этого мужика с противным голосом, и сколько бы я ни твердила, что разговор был, он столько же раз ответит, что его не было. Без доказательств и дополнительных свидетелей это будет просто его слово против моего, а подобные «противостояния» бесперспективны по определению. Ни для следствия, ни тем более для суда пустые слова ничего не значат. Слова нужно доказать, а не имея в активе ни одной, даже самой захудалой улики, нечего было и думать действовать очертя голову и нахрапом. Сейчас главное мое орудие – хитрость и осторожность.
Руководствуясь этой здравой мыслью, я бесшумно отступила к двери, ведущей в коридор, и осторожно выглянула в вестибюль. Он по-прежнему оставался пустым, и, пользуясь моментом, я приоткрыла дверь пошире и проскользнула обратно.
Не прошло и минуты, как в холле появился грузный усатый дядечка, каждый вдох которого сопровождался таким кряхтением и присвистом, что, казалось, по комнате движется паровоз.
– Ой, здравствуйте, – рассеянно улыбнувшись, произнесла я. – А вы не подскажете, как мне найти… найти… Одну минуточку, я сейчас уточню.
Разговор, подслушанный несколько минут назад, заставлял быть предельно осторожной. Поэтому из всего разнообразия хамелеонских «костюмов», имевшихся в моем арсенале, я выбрала образ недалекой дурочки. Конечно, меня не особенно прельщала перспектива, что никто не оценит моих профессиональных способностей детектива. Но зато легкомысленную простушку, изображающую из себя «Шерлока Холмса», никто не будет считать опасной, а это главное, чего я хотела сейчас добиться.
Чем хуже будет мнение Перова о моих умственных способностях, тем больше у меня шансов эти способности эффективно применить.
– Да… вот! – говорила я, достав телефон и поводив пальчиком по экрану. – Перов… Перов Семен Игнатьевич. Да. Именно! Могу я поговорить с ним? Меня зовут Татьяна Иванова.
Критически смерив меня взглядом, усач слегка приподнял руку, указывая на дверь, из которой я только что вышла.
– Он там, – лаконично произнес он. И, немного подумав, прибавил: – Идемте, я провожу.
В сопровождении этого паровоза нечего было и думать войти куда бы то ни было незамеченным. Наверное, Перов услышал нас, едва лишь открылась дверь в коридор. Разумеется, когда мы подошли к двери кабинета, оттуда не доносилось никаких звуков.
– Да, да! – раздалось в ответ на вежливый стук охранника.
– Семен Игнатьевич, тут – к вам, – сказал усач, приоткрывая дверь. – Татьяна. Иванова.
– Да, конечно, – раздалось из недр кабинета. – Приглашай, Миша, нехорошо заставлять человека ждать.
– Я не заставляю. Она – вот. Тут.
Массивная туша отодвинулась в сторону, освобождая мне проход, и я вошла в кабинет.
Он был таким же небольшим по площади, как и у Улановой, но гораздо менее уютным. Сразу чувствовалось, что хозяйничает здесь мужчина.
Сам этот мужчина своим видом восторга у меня тоже не вызвал. Редкие белесые волосы, на макушке плавно переходящие в лысину, маленькие бесцветные глазки, приплюснутый нос и огромный рот на массивной челюсти – подобная картина вызывала мало энтузиазма.
«Настоящая уголовная морда, – сохраняя на лице самую очаровательную из своих улыбок, думала я. – Как только его сюда на работу взяли? Персонал-то вроде везде цивильный».
