Как только Ло остановил машину у бокового входа, Марни открыла дверцу и вышла. Полуобернувшись к нему, она сказала:
— Не знаю, кто послал эти письма, но это точно не я. Я не собиралась сообщать тебе о Дэвиде и ему о тебе тоже. Мне ничего не надо, особенно денег. Поэтому живи своей жизнью, а я буду жить своей, и забудь о сегодняшнем дне. Спасибо, что подвез.
Марни необычно долго возилась с замком у двери пансионата. Ей хотелось повернуться и еще раз взглянуть на него.
Со времени их последней встречи прошло семнадцать лет. Она помнит, как он помахал им на прощание, повернулся и побежал по пляжу, загорелый и прекрасный, как молодой бог.
Ее разбитое сердце сказало ему «прощай». Сейчас все по-другому. Она не позволила себе даже оглянуться, стоя на пороге пансионата.
Целый час Марни провела с мамой. Почти все это время миссис Хиббс спала, изредка просыпаясь, и произнося несколько неразборчивых фраз.
Марни была подавлена. Когда она вышла из комнаты, Ло прогуливался по холлу. Сестры с восторгом разглядывали его, однако он сам, казалось, ничего не замечал вокруг себя.
— Ты еще здесь? — спросила Марни. После посещения пансионата она чувствовала себя морально разбитой. Когда увидела Ло, ей стало еще хуже.
— Как ты собиралась добраться домой?
— На такси.
Они вышли из пансионата вместе.
— Ты должна знать, что в нашем городе трудно поймать такси.
Через минуту они уже сидели в машине.
— Как мама?
— Она умирает.
Сочувственно помолчав, он сказал:
— Мне очень жаль.
— Ее постоянно колют, чтобы избежать последующих ударов. Большую часть времени она без сознания. Когда приходит в себя, то говорит об отце и Шэрон. И часто плачет.
— Это было в Кальвестоне, да?
— Когда мы встретились?
— Это было на пляже?
— Да, — ответила она, удивляясь, как много он помнит. — Наша семья снимала домик рядом с вашим.
Глядя на нее в зеркало, он пробормотал:
— Вас было двое. Две сестры.
— Да, моя старшая сестра Шэрон и я.
— Шэрон и Марни. Да, вспоминаю. Твоя сестра была красоткой.
— Да, — кивнула Марни.
— А ты была совсем ребенком.
— Мне было четырнадцать.
— Ваш отец был священником, так? Я помню, мы должны были прятаться, чтобы выпить пива.
— И ты уговорил Шэрон.
Он засмеялся.
— Но ты не стала. Она называла тебя паинькой.
— Я не была такой шустрой, как Шэрон.
Помолчав минуту, он произнес:
— Если Шэрон спала со мной, она, наверное, спала с десятком других парней.
— Ей было только шестнадцать, и ты был у нее первым.
— Шестнадцать? Шестнадцать! — повторил он. — Я думал, что ей больше.
— Она выглядела старше, — тихо сказала Марни.
— Намного старше и соответственно вела себя. Я помню, как бюстгальтер трещал на ее груди. У нее, конечно, была фигура не шестнадцатилетней девочки.
— Да, это верно, — сухо ответила Марни. Ей стало неприятно оттого, что Ло помнил, какой развитой была Шэрон. Она хотела, чтобы он замолчал.
— Значит, ей было шестнадцать. Забеременеть в школе, да еще если твой отец священник, — значит обречь себя на многие трудности.
Ло остановился около ярко освещенного кафе.
— Кажется, тебе необходимо что-то выпить.
— Я бы предпочла поехать домой.
— Послушай-ка, — сказал он, теряя терпение. — Ты дрожишь, и тебе плохо. Разве помешает банка кока-колы или чашка кофе? Я же не предлагаю выпить со мной или того хуже переспать. Неужели ты боишься выпить кофе с мужчиной?
Не дожидаясь ответа, Ло встал и захлопнул за собой дверцу. Потом подошел к ней. По округлившимся от удивления глазам официантки она поняла, что та узнала его. Появление Ло вызвала небольшой переполох. Марни смущенно шла следом.
— Тебя везде так узнают?
— Что? — спросил он рассеянно. — Ты имеешь в виду известность? Не обращай внимания.
Она пыталась, но на нее смотрели почти с таким же любопытством, как на него. Официантка, подошедшая с меню, попросила автограф.
— И что же она сделала? — спросил Ло, как только официантка ушла.
— Кто?
— Твоя сестра, Шэрон. Что она сделала, когда узнала, что беременна?
— Ну, она… — Марни опустила глаза. — Она хотела сделать аборт.
Даже находясь на другом конце стола, Марни почувствовала, как Ло весь напрягся. Она видела, что он сжал кулаки. Ей было приятно, что его реакция была такой же, как ее. По крайней мере ему было не безразлично.
— И почему же она не сделала? — спросил Ло.
Марни не могла обсуждать это. Это время было самым ужасным. Именно тогда начала распадаться их семья.
— Шэрон доверяла мне, — тихо сказала Марни. — Однажды после ужина она сказала, что хочет поговорить со мной. Сестра сообщила, что беременна. Она боялась. Это испугало меня, потому что я никогда раньше не видела ее такой мрачной. Мы не ложились всю ночь, вместе плакали, думали, что же делать. Не могло быть и речи о том, чтобы найти тебя. Ты был в армии и в общем-то вряд ли чем помог бы. Мы не знали, что делать. Я не могла поверить, что Шэрон хочет избавиться от ребенка, выбросить его, как какой-то хлам. — Взглянув на него, она продолжала:
— Не могла даже подумать об этом. Я знала, что родители скорее согласились бы на то, что в их доме появится незаконный ребенок, чем взять грех на свою душу.
— И ты сказала им, что Шэрон собирается делать?
— Да. Они ей запретили. Она ужасно злилась. Беременность не очень-то веселая штука… А потом родился Дэвид, и все полюбили его.
— А Шэрон?
— Она полюбила его тоже. Он был таким чудным, забавным ребенком, что его невозможно было не полюбить.
Ло внимательно посмотрел на Марни, чувствуя, что она хочет еще что-то сказать, но тут принесли кофе. Когда официантка ушла, он спросил:
— Почему Дэвид не с Шэрон?
— Шэрон умерла. — Она молча посмотрела на него. — Когда Дэвиду было четыре года.
— Как это случилось?
— Она разбилась на машине. После этого родители как бы похоронили себя заживо. У отца был инфаркт, и он умер в тот же год. С тех пор мы жили с Дэвидом и мамой.
— То лето перевернуло всю вашу жизнь.
— Думаю, да.
— Для меня это было ужасное лето. Родители меня все время опекали.
