Матвей задумался, сможет ли он впоследствии использовать эти и другие кадры, снятые в Сталинбурге. Вопрос этот имел смысл лишь в том случае, если им удастся протащить камеру сквозь портал, через который они сюда попали. И, конечно, если они вообще сумеют отсюда выбраться. Ведь предположение о том, что путь на волю пролегает через завод «Красный богатырь», пока что оставалось лишь предположением. Но совсем скоро все наконец-то выяснится, и если этот вариант не сработает, они займутся поисками другого. Хотя какого другого? Где его искать?
Только сейчас он в полной мере осознал, как далеко сейчас находился от всего, к чему привык. Бездарные сценаристы и деспотичные продюсеры, актрисы-истерички и режиссеры-конкуренты, а также друзья, соседи, любовницы, случайные и неслучайные знакомые, бариста из кафе напротив дома и продавщица из булочной на углу… Все они остались не просто в другом городе и другой стране, но в другом мире, в другом измерении, в другой реальности. И мысль о том, что, совершив чудесный кульбит, ему удастся вернуться к привычной для него жизни, казалась сейчас гораздо более фантастичной чем все, что происходило вокруг.
Взглянув на Пашу, Мэт понял, что мысли напарника заняты примерно тем же. И только он собирался сказать пареньку что-то вроде «не ссы, все будет норм», как Баррикада резко крутнула руль, и их машина, чудом избежав столкновения с неизвестно откуда взявшейся черной «Волгой», вылетела на обочину. В то же время «Волга», вместо того, чтобы взять влево, дернулась в их сторону и, с визгом ободрав борт «Жигулей», тоже остановилась.
Водитель «Волги» остался сидеть за рулем, а дверь пассажирского сидения открылась, и в выбравшемся оттуда мужчине пассажиры «Жигулей» с удивлением узнали отца Лаврентия.
— Вот так совпадение! Охуеть просто! Здравствуйте, товарищи! — бодрым тоном произнес священник, направляясь к «Жигулям».
— А что вы здесь делаете, батюшка? — поинтересовался Матвей, тоже выйдя из машины.
— В Лавру ехал, молитву вознести. Ну да ничего, это подождет.
Паша и Баррикада вылезли из машины вслед за Мэтом.
— Ты, Баррикадушка, не переживай, — успокоил ее поп. — Сейчас милиция прибудет, оформим ДТП, и поедешь дальше. Куда вы, кстати, направлялись-то?
— Так, обзорная экскурсия, — опередил Баррикаду Матвей.
— Экскурсия — это заебись! Только время обедать уже. А вы, должно быть, проголодались, а?
— Я не голодна, батюшка, — ответила Баррикада. — Мы недавно мороженое ели.
— Вот и чудно, доченька. Ты тогда здесь милицию дождешься, а мы с молодыми людьми отобедаем.
— Нехорошо ее здесь саму оставлять, — возразил Вильзон.
— Отчего же саму! С ней мой водитель побудет. А мы с вами на такси доберемся. Тут недалеко.
Не успели Матвей и Паша придумать причину, по которой они не могут ехать с отцом Лаврентием, как рядом с местом аварии остановилась желтая «Волга» с шашечками на крыше, и поп запрыгнул на переднее сидение.
— С тобой точно все будет в порядке? — спросил Мэт у девушки.
— Да, не беспокойтесь, Матфей, — ответила она. — Я вам потом позвоню.
Все произошло слишком быстро. Минуту назад они ехали с Баррикадой в направлении возможного побега, а теперь уже без Баррикады, зато с попом-матерщинником, телепались неизвестно куда. Каков шанс, что в огромном городе их «Жигули» столкнутся именно с машиной отца Лаврентия? И если это была не случайность, а скорее всего это была не случайность, то каков замысел священника? Почему ему так важно было сбить их с маршрута? Неужели ему известно, куда и зачем они направлялись? Всем этим вопросам было суждено пока оставаться без ответа, и Мэту, как и Паше пришлось с этим смириться.
— А куда мы едем, батюшка? — поинтересовался Матвей.
— В дом культуры имени Лили Брик, — любезно ответил священник. — Закрытое заведение — только для духовенства и для членов Коммуны. Там и ресторан, и бильярдная, и лекторий.
— А какая там кухня? — подал голос Пашка, чтобы поддержать разговор.
— Кухня народов Союза. Охуенный выбор и повара пиздатые. Вам понравится, парни.
Дом культуры, до которого они добрались через полчаса, размещался в старинном трехэтажном особняке, зажатом между двумя химерными новостройками. У заведения не было вывески — вместо нее над входом висел баннер с портретом Лили Брик, заимствованным с обложки книги «Про это»: муза Маяковского, манерно поджав губы, таращила глаза на визитеров. Отца Лаврентия здесь хорошо знали — открывший дверь по звонку швейцар радушно ему улыбнулся, а получив рубль, заулыбался еще шире.
Как выяснилось, в здании размещались не только ресторан, бильярд и лекторий, анонсированные священником, но также актовый зал, бар, небольшой кинотеатр, комнаты отдыха и банный комплекс. Гостей завели в зал ресторана, украшенный флагами союзных республик и сценами из жизни честных тружеников — хлеборобов, сталеваров, собирательниц хлопка, валяльщиц и доярок. Несмотря на обеденное время, было занято лишь несколько столов. За одним из них пузатый поп с бородой до пуза распивал шампанское в компании двух девиц, за другим трое номенклатурщиков негромко переговаривались, грея в руках коньячные бокалы. Еще один стол был занят разношерстной компанией, объединившей двух мужчин при галстуках, угрюмого монаха и какую-то шалаву, хохотавшую всякий раз, как к ней обращались. Отец Лаврентий, оглядев публичку, кому-то кивнул, кому-то помахал рукой, еще кому-то отвесил поклон — видно было, что все эти рыла хорошо ему знакомы.
Матвей заметил, что количество официанток, обслуживающих зал, значительно превышало число гостей. Чуть позже он понял, что каждая из шестнадцати длинноногих девушек олицетворяла одну из союзных республик. Правда, их национальные наряды были слишком коротки даже для такого злачного места — юбки лишь наполовину прикрывали трусики с гербами республик, вышитыми на лобках. Тем временем на столе появился запотевший графин с украинской перцовкой, бутылки грузинского лимонада, тарелка с румяными расстегаями, блюдце с латвийскими шпротами, миска с узбекскими мантами и прочий аппетитный интернационал. Матвей и Паша, переглянувшись, принялись за еду, тогда как батюшка стал налегать на водку, шумно покрякивая после каждой рюмки, закусываемой маслянистыми шпротами.
— А знаете что, братцы, — произнес он после третьей шпротины, — ведь это все полная хуйня!
— Что именно? — уточнил Паша.
— Вот это вот все, — ответил отец Лаврентий, обводя зал рукой с зажатой в ней рюмкой. — Дружба народов вот эта ебучая. Все эти флаги, гербы республик, национальные наряды и прочая хуета.
От этой тирады друзья слегка припухли — в том, что тут повсюду растыканы микрофоны, они не сомневались, да и люди за соседними столиками могли услышать каждое слово.
— Нету никакой на хуй дружбы народов! — продолжил святой отец. — И народов, блядь, братских нету. Есть лишь один народ, одна страна, одна вера. А все остальное, детки, пиздеж и провокация.
