Только вот похоже, что не стало…
Надежда Георгиевна вздохнула. Вдруг так ясно вспомнилось чувство счастья от маленькой детской ладошки в своей руке, почти как реальный увиделся кот в сапогах, жуткое существо из оранжевой пластмассы в пупырышек, голубое небо, солнце, брызжущее во все стороны сильными майскими лучами и бликующее золотом в вымытых окнах. Как она тогда была полна спокойной молодой радостью, и куда все делось теперь…
Она остановилась под дверью. «Выключи свою музыку и приди ко мне, – прошептала Надежда Георгиевна, – приди, попроси прощения, и обнимемся, поплачем вместе. Попьем чаю вдвоем, пока никого нет. Ты только приди с повинной, потому что я же мать и не могу сделать первый шаг».
Но музыка стала только громче.
…Надежда Георгиевна посмотрела на свои руки. Все обрезать или оставить так? Самое обидное, что лак нигде не облупился, держится, будто она его только нанесла. Господи, а Анька-то права! Десять копеек картошка, пятнадцать – морковка. Ну не дотерла бы она этот несчастный корнеплод на десять процентов, полторы копейки выкинула в мусор! Это с килограмма, а с порции жареного мяса, наверное, одна десятая копейки. Стоило мучиться, ей-богу! Это хорошо еще, что ноготь, а можно было и кусок пальца срезать, терка острая.
По логике так, но это уже в самой сердцевине характера – экономить до последнего, даже если в этом нет острой необходимости. За двадцать лет жизни в семье родителей мужа Надежда Георгиевна так и не смогла перенять их расточительное отношение к еде.
Анька – уже другое поколение, они знают, что такое «дефицит», но настоящей нужды не испытали. Всегда ели досыта, вот и подавай им теперь импортные шмотки и прочее такое.
Дети – жестокие существа, потому что у них очень мощный инстинкт выживания и стремление к успеху, поэтому они и тянутся к одноклассникам, по которым видно, что у их семей есть доступ к материальным благам. Подсознательно хочется войти в круг избранных, потому что там – возможности.
В школе обязательна форма, казалось бы, все должны выглядеть одинаково, чтобы не вызывать зависти или, если угодно, классового чувства. Только что делать, если кто-то покупает школьное платье в магазине, и оно сидит как на корове седло, а кого-то родители ведут в ателье или к портнихе? Или фартуки. Ясно, что с крылышками гораздо женственнее, но попробуй найди! Ближайшее место – в Прибалтике, там фартуки не только с крылышками, но и из легкого материала, вроде тюля, даже есть с пелеринками, как у настоящих гимназисток. Если родителям удалось такой достать для своей дочки – все, она королева. А обувь и сумки? По ним сразу ясно, кто откуда.
Да что там обувь, если даже по пионерскому галстуку видно, из какой ты семьи. Либо на тебе кирпично-рыжая тряпица, посеченная, с моментально обтрепавшимися углами, купленная в канцелярском магазине за пятьдесят пять копеек, или роскошный платок насыщенного малинового цвета. Последний привозят из ГДР, и попробуй возмутись. Сразу тебе скажут, что галстук носится из солидарности с пионерами братской социалистической Германии.
Аня учится в английской школе, и такой блатной, что дальше ехать некуда. Если бы Надежда Георгиевна не была директором физико-математической школы, дочь давно уже бы выжили, несмотря на прекрасную успеваемость, а так терпят. Конечно, девочке нелегко среди детей элиты, но надо не у родителей требовать подарки, а брать ситуацию в свои руки и добиваться уважения отличной учебой и общественной работой. А то взяла моду, чуть что не по ней, сразу упрекать за «обноски»! Да, приходится хитрить-мудрить, переделывать свои старые вещи и обноски свекрови, но другого выхода нет. В магазинах вообще ничего не купишь, да и семья большая, на двух работающих трое иждивенцев, всех надо прокормить, и на машину хочется скопить, в конце-то концов!
Надежда Георгиевна была ребенком войны. Мама родила ее в сорок пять лет, после того, как отец приходил на побывку с фронта. Вскоре он был убит, так же как и двое Надиных старших братьев.
Отец выстроил большой просторный дом, который после войны стал слишком пустым для вдовы и маленькой девочки, был огород, мама держала корову и кур, так что они не голодали, но привычка беречь каждый кусочек еды была у мамы с юности и передалась дочери. По хозяйству приходилось трудиться много, но Надя никогда не воспринимала это как повинность, наоборот, делала все ловко и с удовольствием, старалась побольше всего успеть, чтобы мама пришла с работы и могла спокойно отдыхать.
«Вот бы Аньку сейчас туда! – злорадно подумала Надежда Георгиевна. – В пять утра растолкать, платок на голову, подойник в руки – и вперед, в хлев! А потом вилы – на, кидай сено! И так до ночи успевай крутиться. А вот тебе задачка на сообразительность: как ты чай попьешь, когда печка не топится?»
Крестьянский труд не был Наде в тягость, не мешал учебе, которая давалась с восхитительной легкостью. Смешно сказать, но она ни разу не получила ни одной четверки. Просто не знала, что это такое, поэтому после восьмилетки стала ездить в райцентр в девятый класс, а не пошла в училище, как все подружки. Надя боялась, что в чужой школе «скатится на троечки», но ничего такого не произошло. Через два года она получила золотую медаль и поехала поступать в Ленинград.
Анька, дурочка, рассуждает про подавление личности, про свободу и всякое такое, а в лоб ведь не влетит, где бы она была, если бы не советская власть! Скорее всего, вообще не родилась бы, потому что Надя умерла бы от голода еще в младенчестве. Кто бы помог бедной немолодой вдове при капитализме? Ну а если бы Надя каким-то чудом выжила, то получить высшее образование во втором университете страны ей бы точно никто не дал, несмотря на все способности. Максимум на акушерку бы выучилась и сидела бы в глухомани. А вернее всего, просто батрачила бы и замуж вышла за такого же бедняка, как сама.
Когда ты сам встал на ноги, то ты и благодаришь власть за то, что имеешь, а если все на золотом блюдечке подносят, тут-то и начинаются капризы. Аня росла, как в оранжерее, не говоря уже о Мийке. Тот вообще ни в чем не знал отказа, вот и результат.
Наверное, в каждой большой семье существует некий родственник с большой буквы «Р», человек, столь сильно преуспевший, что ему не докучают мелкими повседневными просьбами, а берегут на самый крайний случай, как спасательный круг. Был такой родственник и в семье мужа Надежды Георгиевны. Не совсем даже родственник, но близкий человек: пережитые вместе трудные времена связывают сильнее кровных уз.
Больше всей родни со стороны мужа Надежда Георгиевна любила его тетку. Нина Михайловна сохранила стройную и подтянутую фигуру, коротко стриглась, одевалась сдержанно, но с отменным вкусом подбирала украшения, недорогие, но очень интересные, и всегда была при легком макияже и с еле уловимым ароматом духов. Она преподавала вокал в консерватории, и хоть сама никогда не была известной певицей, но, видимо, обладала незаурядным педагогическим талантом, потому что воспитала целую плеяду выдающихся исполнителей. Благодарные ученики присылали своей наставнице билеты и контрамарки, так что дети Надежды Георгиевны в полной мере насладились классическим искусством.
