Пришлось открыть первый попавшийся на столе скоросшиватель и сделать вид, будто там написана невероятно важная информация, а тем временем попытаться обуздать душившую злобу. Господи, ну как же так! Почему из трех женщин в этом кабинете она, Ирина, самая несчастная? Новая заседательница уже немолодая, но зато у нее достойная жизнь, крепкий брак, наверняка дети – отличники, радуют мать, вон какая у нее довольная физиономия. И на работе она, судя по повадке, не последний человек. Жизнь удалась, одним словом.
Вторая, наоборот, молодая девчонка. Ну как девчонка… Кажется, ей двадцать шесть, еще пара секунд – и все, старая дева. Но у нее нет за плечами развода, и ребенок от первого брака не идет с ней в комплекте. Зато она так «упакована», что сразу видно – девочка не из простой семьи. Сама за рулем, одежда – сплошная «фирма». И поведение очень уж раскованное. Вроде бы ничего особенного, вежливая, приветливая, доброжелательная, но за этой манерой сразу видно избалованного ребенка, который в жизни получал все, что хочется, и горя не знал.
Не сказать, что прямо красавица, но лицо интересное, живое. Обаятельная девушка, найдет себе прекрасного мужа, а если у самой не получится, то родители подсуетятся.
Вот так… Не сумев сдержать вздох, Ирина захлопнула скоросшиватель. У одной прошлое и настоящее, у другой – настоящее и будущее, а у Ирины – ничего. В прошлом осталось разочарование и предательство, в настоящем – пустота, а будущее, как известно, растет из настоящего. Из ничего получается ничто.
Лучше всего сейчас было бы взять и выброситься в окно, но, во-первых, низкий этаж, насмерть не убьешься, а главное, Егорку одного не оставить. Папашка его уже заделал новенькое, с иголочки, чадо, и старший сын для него стал старой и неинтересной игрушкой.
Так что ради ребенка придется взять себя в руки и работать. Другого пути просто нет.
Стараясь не встречаться взглядами со своими заседательницами, Ирина ознакомила их с предстоящим процессом, еще раз объяснила им права и обязанности, отметила, что в деле предусмотрена исключительная мера наказания, стало быть, на них ложится особая ответственность. Нужно быть крайне внимательными и даже дотошными в рассмотрении этого дела. Сейчас у них предварительная, неофициальная беседа, а после обеда будет распорядительное заседание в присутствии гособвинителя, и адвокат тоже приглашен. Ну а завтра уже начнется собственно процесс.
К обеду похмелье прошло, оставив на память только легкую тупую боль в левом виске, и она снова могла мыслить здраво, даже запомнила, как зовут временных коллег. С мужиками проще, они четче мыслят, не застревают на мелочах и редко вспоминают, что наделены равными правами с судьей. А тут мало того, что дело само по себе будоражит воображение, так еще и женщины… Одна просто любознательная и непосредственная, а вторая активно-правоверная, типичная парт-тетя, без ценных указаний которой людям просто не выжить. Ох, не вовремя заболел симпатичнейший Николай Матвеевич, ох не вовремя!
Бедняга Мостовой! Судить несчастного будут три бесящие друг друга бабы, а с гособвинителем и адвокатом ему вообще несказанно повезло. Бабкин и Полохов, два клоуна-психопата. Всех юристов района перебери, так не найдешь хуже.
При мысли о Бабкине Ирину передернуло, будто она случайно дотронулась до чего-то противного и склизкого. Ничего, кроме гадливости, этот еще молодой человек с величавыми манерами мудрого старца у нее не вызывал. Когда-то Бабкин пытался ухаживать за нею, Ирина, тогда еще замужняя, довольно резко его осадила, и помпрокурора каким-то непостижимым образом, без малейшего участия с ее стороны, превратился из навязчивого поклонника в задушевного приятеля. Бывая в суде, он заходил к ней в кабинет, как к себе домой, требовал кофе, и во время этих визитов бывал откровенен до неприличия, так что Ирине становилось неловко и противно, но в то же время она чувствовала, что нельзя оттолкнуть человека, который настолько тебе доверяет. Бабкин зазывал ее в гости, хвастал, что у него бывают разные интересные люди, похоже, он представлял себя кем-то вроде мадам Рекамье, а свою квартиру мечтал превратить в salon. Потом Ирина развелась, и Бабкин стал ее очень навязчиво утешать. Ирина боялась, что он снова станет к ней клеиться, но нет. Все было настолько платонически, что Бабкин даже решил познакомить ее со своим товарищем. К сожалению, после развода Ирина на некоторое время утратила способность мыслить здраво, поэтому согласилась.
Товарищем оказался адвокат Полохов, который только пришел работать в юридическую консультацию и еще не бывал в суде.
Ирина тогда прибыла на «блестящую», по словам Бабкина, вечеринку нарядная, с прической, накрашенная особенно искусно, и в лучших туфлях – синих австрийских лодочках на шпильках. Впервые после развода она чувствовала себя привлекательной, и что же?
Войдя в квартиру Бабкина, она обнаружила неприбранное, типично холостяцкое жилище, и в нем несколько потертых, чтобы не сказать побитых молью, личностей обоего пола. Угощения на столе, кроме чая, не было никакого – наверное, Бабкин считал, что интеллектуального пиршества вполне достаточно. Крепких напитков он якобы принципиально избегал, но, скорее всего, это его жадность надоумила. Взглянув на серые кружки со следами губ по краям, Ирина подумала, что оно и к лучшему.
Потенциальный кавалер привел ее в ужас. Высокий мужчина с мешковатой фигурой и коротким тупым носом был еще молод, но уже основательно полысел, а те волосы, что остались, сосульками свисали на воротник серого свитера с узором, потерявшим от старости свою четкость. Брюки еще хранили следы когда-то наведенных стрелок, но пузырились на коленках, а внизу были настолько замызганы, что не спасал даже их мышиный цвет. Но это еще можно было бы пережить, хуже другое – от Полохова довольно крепко пахло немытым телом.
Ирина почувствовала себя так, будто ей дали пощечину. Она не была высокомерной и уважала людей – и рабочих, и лимитчиков, и колхозников, и кого угодно. Но когда человек, собираясь знакомиться с девушкой, не считает нужным помыться и погладить брюки, тут уж, простите, какая разница, дворник он или академик? Как мог Бабкин подумать, что она согласится встречаться с подобным убожеством?
Она хотела сразу уйти, но Бабкин втянул ее в профессиональный разговор, пришлось задержаться. Одна радость, избранник не делал никаких попыток к сближению. Минут через двадцать Полохов вдруг попросил у Бабкина церукал, тот, почему-то ухмыляясь, пошел за таблеткой. Ирина поскорее распрощалась и ушла с ощущением, будто вымазалась в грязи.
Через несколько дней Бабкин заглянул к ней в кабинет и стал рассказывать, какой Полохов дурак. Оказывается, церукал понадобился не для медицинских целей, а чтобы таким остроумным образом выразить, что от новой знакомой Полохова тошнит.
«Действительно, дурак», – пожала плечами Ирина, но помпрокурора не унимался, а продолжал расписывать во всех подробностях, как Полохову не понравилась ее «спина гребца», «мефистофелевский подбородок» и «овечьи кудри». При этом Бабкин весело смеялся, мол, идиот адвокат, ничего не понимает в женской красоте. Ирина за свою спину, подбородок и кудри была абсолютно спокойна, поэтому только сочувственно покачала головой. Ясно, что у Бабкина с Полоховым такой лютый комплекс неполноценности, что подавляет даже банальное мужское влечение, вот и все. Грех обижаться.
