Вероятно, Шевелев вообще не знаком с Василием Ивановичем. После увольнения подключились родные и близкие, ткнулись туда-сюда, а потом по цепочке вышли на Павла Дмитриевича. Ну а он уж вспомнил про бедную родственницу – директора школы. Позвонил и забыл.
Шевелев говорил с ней о процессе как об очень серьезном и ответственном деле. «Вы не представляете себе, Наденька, как я обрадовался, узнав, что вы являетесь народным заседателем! – восклицал он. – Я знаю вас много лет как исключительно порядочную, ответственную, умную и справедливую женщину, настоящую коммунистку. Если бы я сам назначал состав суда, то не смог бы выбрать лучшей кандидатуры». Надежде Георгиевне было приятно и немного страшно слушать панегирики в свой адрес от такого человека, она смутилась и даже, кажется, чуть покраснела и с трудом воспринимала слова Шевелева, что этот процесс очень важен в плане идеологической борьбы, что на плечах судей лежит огромная ответственность не только за Мостового, но, главное, за судьбы целого поколения, которое готово пойти не по правильной дороге, а по мрачному и тупиковому пути вслед за серийным убийцей.
Он много еще говорил подобных слов, и Надежда Георгиевна была со всем согласна. Она так и сказала, что думает абсолютно точно так же, и почти этими же самыми словами уже высказала свою позицию судье.
«Я потерял Мишеньку из-за таких вот уродов, как этот Мостовой, – тихо сказал Павел Дмитриевич, – и теперь мой долг сделать так, чтобы ни одному родителю в нашем городе не пришлось пережить того, что пережил я».
Он нахмурился, отвел взгляд, и Надежда Георгиевна осторожно прикоснулась к его руке.
Было что-то очень грустное в том, что Мийка после смерти превратился для отца в безликого Мишеньку…
Прощаясь, Шевелев дал ей карточку со своим домашним номером и со служебным: «Пожалуйста, Наденька, звоните в любое время, по любым вопросам. И особенно если вас что-то смутит на процессе, звоните сразу. Вы – человек ответственный и очень разумный, я в вас верю. Вы сразу поймете, когда необходимо будет дать сигнал».
Вспомнив об этом, Надежда Георгиевна остановилась под уличным фонарем и принялась рыться в недрах сумки, пока не извлекла картонный прямоугольник со строгими черными буквами. Слава богу, не потерялась!
На всякий случай она затвердила домашний телефон наизусть.
Когда она вернулась домой, все уже поужинали и разошлись по комнатам. Аня читала, Яша у себя зубрил биохимию, а муж лежал на кровати с голубой книжечкой «Нового мира».
Надежда Георгиевна переоделась в любимый фланелевый халат аляповатого, но милого цветастого рисунка и остановилась посреди кухни, думая, чем бы перекусить. Сегодня она не ходила в столовую на обед, попила чаю у судьи (кстати, надо взять заварки, сахару и каких-нибудь карамелек, чтобы не быть нахлебницей), потом был еще глоток чаю из рук Ларисы Ильиничны, и на этом все, причем есть не так уж и хочется. Может, похудеть?
Она открыла судок с ленивыми голубцами: черт, как раз порция! Завтра уже никто есть не станет, а выбрасывать жалко.
Надежда Георгиевна немного подогрела голубцы, положила на тарелку и полила сметаной.
Обычно она приходила домой раньше мужа и всегда ждала его, чтобы поужинать вместе, а ее вот никто ждать не стал. Обидно как-то. А голубцы вкусные.
Мысли вернулись к делам. Может, набраться смелости и позвонить Шевелеву, поинтересоваться насчет Грайворонского, – чем парень дышит и кто за него вступается. Если Павел Дмитриевич будет в настроении, то поделится своими опасениями.
Только про Катю Сырцову говорить нехорошо, слишком серьезное обвинение. Покамест нет никаких оснований предполагать связь Василия Ивановича с ученицей, кроме Катиных влюбленных глаз.
Старшеклассницы влюбляются сильно и отчаянно и порой борются за свою любовь гораздо яростнее, чем взрослые женщины, так что объект их страсти порой бывает ни в чем не виноват, это тоже надо учитывать.
Да что там далеко ходить за примером, возьмем сегодняшний суд. Девушка влюбилась в рок-музыканта и ради него забыла все – родителей, учебу, друзей и подружек. Даже мировоззрение поменяла, а парень о ней ни сном ни духом. Так оно и бывает в юности…
Надежда Георгиевна принялась мыть посуду, но мысли ее были далеко от кухонных забот. Суп на завтра придется сварить, деваться некуда, а на второе пусть пельмени поедят, как раз место в морозилке освободится. Когда-то она умела и любила готовить, но если талант зажимают, он атрофируется.
Она была абсолютно уверена в виновности Мостового, пока не увидела его и не узнала про государственную награду. Парнишка показался ей интеллигентным и умным, а правительственные награды вручают только смелым людям. За трусость их не дают. Надежда Георгиевна разделяла убеждение Монтеня, что трусость – мать жестокости, соответственно, смелый человек великодушен и добр, разве может такой быть серийным убийцей?
Убрав чистую посуду, Надежда Георгиевна тряхнула головой. Нужно так сделать, чтобы судьи не видели подсудимых. Максимум по телефону с ними общались, а лучше заочно. Пока она не посмотрела в глаза Кириллу Мостовому, никакие сомнения в голову не приходили, а потом… Главное, ведь не узнала НИЧЕГО, что говорило бы в пользу невиновности, даже наоборот, а все равно заколебалась.
Надежда Георгиевна быстро почистила луковицу, морковь, картошку и свеклу. Многое ушло за невостребованностью, но кое-какие секреты мастерства все же не забылись. Например, суп: надо поджарить лук с морковкой и томатную пасту, если есть, прямо в кастрюле, а потом сверху налить кипящей воды. Во-первых, меньше посуды, а главное, никто не догадается, что суп без мяса.
В кухню вошел муж. Надежда Георгиевна мимолетом подумала, какой он стройный, подтянутый и моложавый. Чуть полысел со лба, но это только делает лицо умнее. И дома он не распускается, ходит в старых летних брюках и футболке или рубашке, а не в трениках с пузырями везде, где только можно, как другие мужики.
– Ты уже покушала? – Алексей приобнял жену. – Давай тогда хоть чайку вместе попьем.
– Давай. Сейчас, только свеклу закину.
Она поставила чайник и покрошила овощи в кастрюлю. Муж попросил «бедных рыцарей», и Надежда Георгиевна принялась за дело.
Вымочив кусок булки в смеси молока, яйца и сахара, она бросила его на горячую сковороду и спросила:
– А за что в мирное время дают медали?
– По-разному. А почему ты спрашиваешь?
– Да вот странная история, Алеша, – она перевернула гренки, – мы судим убийцу, а он, оказывается, награжден медалью Ушакова.
– Это хорошая медаль.
– Он сказал, что дали за личное мужество, а разве мужественный человек может быть убийцей?
– Ну, знаешь, в жизни всякое бывает. Чайник поспел.
Из носика действительно валила энергичная струя пара, и крышка нетерпеливо побрякивала. Надежда Георгиевна насыпала свежей заварки в фарфоровый чайник и налила кипяток – пусть настоится пару минут.
