Очередной момент отступления на заранее подготовленные позиции мама почувствовала безошибочно.
– Прими, господи, душу раба твоего. – Она неумело перекрестилась и покосилась на Машу, оценила ли. – Хороший был человек. Душевный. И кому помешал, непонятно.
Ответ на последний вопрос сама Маша искала безостановочно и мучительно. Смерть Михалыча в ее квартире, да еще такая страшная, никак не укладывалась в голове. Кто мог убить человека, в жизни своей не сказавшего никому дурного слова? За что? Почему именно в ее прихожей? Маше казалось, что если найти ответы на эти мучающие ее вопросы, то и убийцу будет вычислить нетрудно. Подруга Лиля в ответ лишь качала головой. Мол, все не так просто.
Подруге нужно было отдать должное. Несмотря на новорожденную Надюшку, к Лиле она приехала сразу, как услышала о несчастье. Если бы не Лиля, то Маша, наверное, не пережила бы ни действий приехавшей по ее вызову оперативной бригады, ни вопросов следователя, ни обведенных мелом контуров тела на полу в прихожей, ни того, как свесилась с носилок рука Михалыча, когда его уже под утро выносили из Машиной квартиры. Увидев эту руку, Маша упала-таки в обморок, успев лишь удивиться, что сделала это только сейчас, а не тогда, когда увидела неподвижное тело единственного в ее жизни человека, который ее действительно любил. Не считая бабушки, конечно.
Лиля держала ее за руку практически все это время. Лиля обеспечила ватку с нашатырем, Лиля отпаивала зеленую Машу горячим чаем, Лиля по кругу отвечала на одни и те же вопросы, Лиля подключилась к организации похорон. Лиля и Лавра, конечно. Без них Маша бы совсем пропала. Но почему и за что убили Михалыча, Лиля не знала.
– Первый вариант, его действительно хотели убить, следили за ним и настигли именно тогда, когда он пришел к тебе. Кстати, ты знаешь, зачем он пришел? Тебя же дома не было, и после работы ты ко мне поехала? – невзначай спросила Лиля.
– Он всегда приходил, когда считал нужным. – Маша не плакала, но голос ее был тоскливым, как скулеж пса, потерявшего хозяина. – Ты же знаешь Михалыча. Он же тактичный до одури. Был… Он никогда не предупреждал меня о своих визитах, чтобы, не дай бог, не нарушить мои планы.
– А если бы он пришел, а ты не одна? – усомнилась Лиля. – На мой взгляд, тактичность как раз заключается в том, чтобы не сваливаться ко взрослой падчерице, как снег на голову.
– Лиль, ну кто у меня мог быть? – простонала Маша. – Ты же знаешь, что нет у меня никого. И он знал тоже. Он забегал, пока я на работе, чтобы принести какую-нибудь снедь, которую я люблю, но сама не покупаю. Или приготовить что-нибудь. Мог оладьи напечь или шарлотку с бананами, его фирменное блюдо, либо утку потушить, я не знаю. Он не очень часто так делал, но бывало.
– А мог он у тебя в квартире кому-нибудь встречу назначить?
Маша немного подумала, перед тем как ответить. Она вообще была человеком серьезным, а уж в такой ситуации – особенно.
– Теоретически мог, – наконец сказала она. – Я представления не имею, какие деловые встречи могли быть у Михалыча, да еще такие, чтобы их требовалось проводить не у него дома, а у меня, но возможность такая была, да. Он знал, что я никогда не прихожу домой днем.
– Когда ты видела его в последний раз?
– На прошлой неделе, – с досадой ответила Маша, которая уже отвечала на такой же точно вопрос, заданный следователем. – В среду, если точнее. Он сказал, что в четверг у него ночная смена, в пятницу он будет отсыпаться, а потом заскочит ко мне. Но в выходные его не было.
– Точно не было? Ты же в воскресенье своего англичанина по городу выгуливала чуть ли не полдня.
Маша снова хорошенько подумала.
– Точно не было. Он бы обязательно приготовил что-нибудь или оставил. Хотя бы банку черешневого компота. Я всегда знала, когда он приходил.
– Так, а когда вы виделись в последний раз, он не выглядел не так, как обычно? Его ничего не расстраивало?
Михалыча расстроило Машино знакомство с иностранцем, это она помнила точно. И еще ее желание увидеть Англию ему отчего-то очень не понравилось. Но это же не повод для убийства!
– Он говорил, что вокруг много непонятного, – вдруг вспомнила Маша. – Когда уходил, просил меня не влезать в неприятности, потому что их и так хватает.
– А поподробнее?
– Да не знаю я поподробнее, – Маша чуть не заплакала от собственной глупости и невнимательности. – Я же была вся в своих переживаниях, сволочь нечуткая, а он несколько раз что-то такое обронил, что ему бы со своими неприятностями разобраться. Я удивилась, но к словам не пристала. Знать бы, что все так выйдет, так тогда конечно. Но задним-то умом мы все крепки!
– Ладно-ладно, начала себя поедом есть, – примирительно сказала Лиля. – Зная Михалыча, можно не сомневаться, что он бы все равно тебе ничего не рассказал.
– Еще он подумывал работу сменить. Его Аббасов на завод позвал, потому что расширяет лабораторию в связи с иностранным проектом. Вот он и сомневался, бросать свою метеостанцию или нет.
– Ну, из-за метеостанции его убить вряд ли могли, – задумчиво сказала Лиля. – В конце концов, на синоптиков, конечно, всю жизнь все сердятся, но убивать их из-за неправильного прогноза погоды… Такого я не припомню. А вот нефтеперегонный завод – это уже серьезно. Там большие деньги крутятся. Мог и вляпаться куда-нибудь твой Михалыч!
– Лиль, да он там на проходной сидел. Ночным сторожем, – горько сказала Маша. – Ну, не мог он обладать никакой информацией, за которую могли бы убить. Смешно это! С тем же успехом можно нафантазировать, что его на бытовой почве убили. Например, из ревности.
– Тоже вариант, – задумчиво сказала Лиля и, заметив Машин протестующий жест, уточнила: – Нет, я знаю, что ему никто, кроме твоей мамы, не нужен был. Но ты уж не обижайся, твоя мать – ходячая катастрофа, так что вдруг это ее приревновал кто? Он же продолжал к ней таскаться?
– Продолжал, – мрачно сказала Лиля, – но маман эти визиты не поощряла, так что таскался он, как ты изволила выразиться, нечасто. Она, конечно, последнее время временно была бесхозной, так что совсем ему от дома не отказывала, но виделись они редко, это факт. Хотя постой!
– Да… – Лиля смотрела внимательно.
– Когда он был у меня в последний раз, то сказал, что от мамы узнал, что я болею. Это я ей соврала, чтобы из дома не выходить. Вам всем я сказала про Кипр, а ей про грипп. И вот Михалыч про это знал, а узнать про это по телефону не мог, потому что никогда ей не звонил. Приходил только, когда она пускала. Значит, в этот раз пустила.
Сейчас, выйдя от мамы, Маша отчего-то отчетливо вспомнила тот разговор с подругой. Мама сказала что-то важное, что вполне укладывалось в предложенную Лилей концепцию, которая Маше поначалу показалась бредовой. Понять бы еще, что именно. Она села в машину, завела мотор и задумалась. Что мама говорила? Гадости про бабушку и про Михалыча можно опустить, чтобы не заводиться еще больше. В гадостях как раз не могло быть ничего нового и важного.
