— А сколько вам лет? — обратилась она к Жанне и наконец одарила ее улыбкой. Жанна вспомнила: «сладкая гадюка».
— Двадцать семь.
— А-а-а… Вы были замужем?
— Нет, не была, — с удовольствием, чуть-чуть хвастливо сказала Жанна. Внезапно появилось желание завершить визит хулиганской выходкой, но, с другой стороны, умные люди советуют жалеть больных. А мама Фили больна: любовью к великовозрастному дитяти.
— Критический возраст, — понимающе заметила мама.
Жанну развеселила обстановка, изо всех сил она сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос, впрочем, рот все равно сам собой растянулся до ушей. Вся эта игра в светскость, приправленная купеческим снобизмом и рабоче-крестьянским воспитанием, напоминала плохое советское кино на тему «загнивающий Запад». Ни с того ни с сего Ирина Захаровна спросила:
— Жанна, вы курите?
— Нет, не курю.
— А мой сын курит. Курит назло мне…
— Курил, курю и буду курить, потому что мне нравится, — сказал сын на той ноте спокойствия, которая не сулила ничего хорошего.
— Чем же Жанна занимается?
— Я экономист, — не без гордости сказала она, а то, чего доброго, подумают, будто стыдится профессии. — Но сейчас работаю в бухгалтерии.
— Она работает бухгалтером, — пояснила Гела безотносительным тоном, тем не менее пояснила, словно в бухгалтерии обычно работают инженеры, медики или слесари, а не бухгалтеры. Пояснила маме, никому больше, поэтому выглядело это издевательством.
— Жанна помогает мне разобраться в делах комбината, — процедил Филипп, кромсая мясо на тарелке.
О, маму огорчила профессия подружки сына, как бы инфаркт не хватил, несчастная. Она медленно дожевала кусок, проглотила, словно проглатывала сплошную плесень, и, стараясь не сердить сына, растерянно вымолвила:
— Филипп, ты не согласовал кандидатуру нового сотрудника со мной?
— Мама, мне твой комбинат не нужен, но ты упросила им заниматься. — У него раздувались ноздри, назревал конфликт. — И раз я им занимаюсь, то подбор кадров — моя забота.
— Ну что ты сердишься? — надула губы Ирина Захаровна и… приступила к антирекламе сына! — Жанна, вы видите, какой у него отвратительный характер? Он же как порох! Ничего сказать нельзя.
— Мне нравится характер Филиппа, — заверила ее Жанна, кстати, он приятно удивил ее тем, что отстаивал свою позицию, значит, не тюфяк.
Снова работа челюстями. Ирина Захаровна заполнила паузу:
— Из какой вы семьи, Жанна?
— Ее отец алкоголик, мать сидит в тюрьме за мошенничество в крупных размерах, брат бандит, браток, как сейчас говорят, трясет бизнесменов вроде нас, — скороговоркой выпалил Филипп и встал. — Мы сыты. Жанна, подожди меня в машине, пожалуйста.
Кинул ей ключи, Жанна поймала их на лету, попрощалась и вышла из столовой. Не успела она отойти, как услышала грозный голос Филиппа:
— Ты опять, да?
— Что я такого сказала? — лепетала мама. — Гела, ты видишь?
— Хватит! — рявкнул Филипп. — Это чванство, мама. Твое поведение, многозначительные переглядывания, твои идиотские вопросы! Даже то, как ты ешь, пронизано чванством. Откуда у тебя это высокомерие? Ты же не фрейлина королевы Англии! Почему я должен краснеть из-за тебя? У меня все ладится до тех пор, пока я не познакомлю свою любимую женщину с тобой!
— Она уже твоя женщина? — ахнула мама. — Вы же знакомы…
— Мы спим с первого дня знакомства, — лгал Филипп. — И я женюсь на Жанне, несмотря на то, что ее отец алкоголик, мать сидит в тюрьме…
Жанна рванула к выходу, почувствовав, что скандал идет к завершающей фазе и Филипп вот-вот хлопнет дверью. Упав на сиденье в автомобиле, она закатилась от смеха, представляя глупое лицо Ирины Захаровны. Как этой женщине удалось провернуть аферы и разбогатеть при таких скудных мозгах? Она же с собственным сыном не умеет ладить. Верно люди говорят: дуракам всегда везет. И хохотала бы еще час, если бы не вылетевший из дома Филипп. Жанна еле собрала лицо в серьезную гримасу, а когда он просто-напросто ворвался в машину и завел мотор, сказала, но с сочувствием:
— Ну ты и псих. Чего завелся? Нагрубил матери…
— Ты хоть не учи! — огрызнулся он. — Надоело.
— Она же мать, хочет знать о твоей девушке…
— Жанна, это моя жизнь, а не ее. Она не вправе вмешиваться и никак не хочет этого понять. Да она распугивает моих знакомых как смертельная эпидемия. Все ей кажутся подозрительными, алчными, хитрыми. Все замыслили обвести меня вокруг пальца. А я хочу делать ошибки, исправлять их, падать и подниматься — сам! Хочу жить, своими мозгами жить, а не ее. Нет, я обязан думать, как она, поступать, как она, но я не она.
— Ладно, успокойся, ты прав.
— Извини, — убавил он тон.
— А как она приняла Владу? — осведомилась Жанна, когда проехали достаточно долго, чтобы можно было задавать вопросы.
— Не приняла совсем. Сознаюсь, у меня и в мыслях не было жениться. Но когда мама стала назойливо раскрывать мне глаза и перечислять недостатки Влады, все недостатки для меня превратились в достоинства.
Нехорошая, почти бредовая мысль осенила Жанну: а не мама ли уничтожает женщин, которых любит сын? Ревность, доведенная до абсурда, а? Однако взять в руки оружие способна только сумасшедшая. Ирина Захаровна какая угодно, но не психопатка. Да и бессмысленно убивать любимых женщин сына, рано или поздно появится следующая, этого она не может не понимать. Второе: убивая его женщин, она подставляет сына, на это не способна даже чертова мать. Значит, мимо. К тому же Владу убила молодая женщина…
— А как с Ниной у нее складывались отношения?
— Когда как, — неохотно ответил Филипп, видно, тема была ему неприятна. — Конечно, мама делала ей замечания, а Нинка плевала на них. Знаешь, внешне она казалась легкомысленной…
— Кто? — не поняла Жанна.
— Нинка. Легкомысленной, ветреной. На самом деле она была веселой, общительной и… как юла. Правда, мама умудрялась отравлять нам жизнь, долдонила мне про любовников Нинки, доводила до бешенства, потом просила прощения, но только у меня.
— Любит она тебя. Очень.
— Лучше бы просто любила, без «очень».
— Ну, а своих невест подсовывала тебе?
— Еще бы! У мамы всегда есть полезные невесты, от которых меня заранее тошнит. Крупные связи — это основной способ понравиться моей матери.
— Гелу не предлагала в жены?
— Нет, — наконец расхохотался Филипп.
— Мне кажется, она к тебе неравнодушна.
— Гелка? — покосился он, состроив кислую мину. — Я к ней равнодушен.
И все же он не сказал, что она к нему равнодушна. Когда приехали, Жанна определила Филиппа в комнату наверху, а сама улеглась перед телевизором, поставив диск с детективом, да так и заснула, не досмотрев до конца.
