— Скоро? А точнее? Как это не знаете? Я так и предполагала, что Рэм выделит своему измученному, страдающему кузену самого захудалого лекаря. Мстить умирающему… — Она запнулась, видимо сообразив, что Трэй в мир иной отбывать пока не собирается, и быстро исправилась: — Мстить тяжелому больному — это так мелко, недостойно истинного аристократа. Но ничего, малыш, теперь я здесь и не дам тебе погибнуть. Немедленно распорядитесь послать за мастером Юрмэ, скажите, я велела. Он лучший маг-лекарь во всем Тагрифе и непременно поможет. Поставит на ноги в кратчайшие сроки.
— Миледи, в этом нет необходимости, — попробовал достучаться до гостьи Дильфор. — Ваш сын ни в чем не нуждается.
Ага, значит, все-таки свекровь. Судя по ее репликам, что-то в этом роде я и подозревала, а сейчас просто получила подтверждение собственным предположениям. Прищурившись, еще раз оглядела нежданную гостью. Мда… Так свезло мне, так свезло, просто неописуемо свезло. Что уж говорить… Я бы от нее тоже удрала. Куда угодно, даже в другой мир, лишь бы подальше.
— Не нуждается?! — яростно звенела мадам. — А чем вы его кормите? Он такой бледненький. Учтите, мальчик очень разборчив в еде, у него нежный, деликатный желудок.
— Ничем не кормим, — растерянно проронил Дильфор. — Он пока…
— Морите голодом? — неподдельно ужаснулась «свекровь» и, схватив руку Ольеса, порывисто прижала ее к груди. — Мой бедный, бедный Пи́пи…
Уголок губ «бедного Пи́пи» нервно дернулся, лицо стало еще тоскливее, и мое сердце вдруг преисполнилось острой жалости к горемыке. Он ведь не виноват, в конце концов, что ему досталась такая заполошная родительница.
У нас по соседству жила похожая семья. Ольга Павловна развелась, когда сыну было три года, и больше так и не вышла замуж, полностью посвятив себя воспитанию родной кровиночки. Сашка невероятно завидовал нам с братом — образу жизни, самостоятельности, независимости. Нет, мама его не просто любила — обожала, но ее забота и тотальный контроль порой душили хуже пеньковой веревки.
Ольга Павловна зорко следила, с кем ее Кисик дружит. Да-да, именно так, почти по-воробьяниновски, она его во всеуслышанье и называла — в пять лет, в пятнадцать, в двадцать. Неустанно бдила, на каких девушек сын обращает внимание, а главное, что ест. Только самое свежее, парное, диетическое, а то, не дай бог, что стрясется. Гастрит ведь не дремлет. По-своему она, разумеется, была права, но в юности так хочется иногда чего-нибудь вредного, неправильного, но такого вкусного.
Помню, как поспешно она уволакивала Саньку из нашей квартиры, где мы втроем собирались перекусить только что принесенной пиццей.
На робкое «Мам… один раз» последовало категоричное: «Нет. Эту гадость ты закажешь только на мои похороны. Да и то на третий день. На первые два я точно успею наготовить».
Припомнив все это, я окончательно прониклась бедственным положением своего «благоверного», покинула удобный, относительно безопасный наблюдательный пункт за занавеской и шагнула вперед.
— Дильфор — не просто один из лучших лекарей королевства, он истинный. — Надеюсь, мой аргумент прозвучал достаточно веско. — Его светлость доверяет мастеру, и я тоже.
Услышав «Он истинный», мадам закусила губу, на миг потупилась — все-таки безупречная репутация выпускников Шанно-Лансина возникла не на пустом месте, но тут же снова приосанилась и пошла в атаку.
— Почему в комнате моего сына посторонние? — вопросила она, преисполнившись справедливого материнского негодования.
— Здесь нет посторонних, миледи, — ответ Дильфора звучал вежливо и очень… просто-таки невероятно сдержанно. — Мой подмастерье, сиделка…
Он по очереди указал на Леома и Ниаву и уже открыл рот, собираясь что-то добавить, но женщина его опередила.
— А это что за особа? — Она гневным взглядом полыхнула в мою сторону.
— Это, Аниаш, тем более не посторонняя, — неожиданно возразили ей насмешливо.
Все как по команде повернулись к дверям, молча наблюдая, как в комнату входит еще одна гостья. Ее родство с матерью Трэя сразу же бросалось в глаза — те же черты лица, светло-русые волосы, серые глаза. Но на фоне этой дамы графиня, ухоженная, со вкусом одетая, вдруг показалась провинциальной простушкой.
Очаровательная женщина — элегантная, как тонкий фарфор, и опасная, как королевская кобра — неторопливо прошествовала к креслу, смахнула невидимую соринку со своего безукоризненного золотисто-коричневого одеяния и опустила ладонь на плечо леди Ольес.
— Это, дорогая сестра, — произнесла она все так же негромко и чуть иронично, — Мэарин Ольес, в девичестве Астон. Невеста моего сына… Бывшая… Теперь жена твоего. Не так ли, милочка?
«Людочка, а не Милочка», — захотелось почему-то брякнуть, но я взглянула в холодно сверкнувшие миндалевидные глаза и прикусила язык.
Ее светлость любила сына ничуть не меньше, чем сестра своего Пи́пи, хоть и не демонстрировала это так навязчиво. И она явно не собиралась прощать «сопливой девчонке» ни предательства, ни побега, ни того, что она предпочла другого мужчину.
В один день познакомиться с бывшей будущей и с нынешней свекровью… Интересно, в кого я такая везучая?
Глава 7
Странная все-таки штука жизнь. Вот так спешишь вперед, накручиваешь год за годом, заботишься о близких, строишь грандиозные планы, ни на что особо не жалуешься и вдруг… попадаешь в чужой мир.
Приобретаешь кучу проблем и красавца мужа, при виде которого почему-то срабатывает лишь один-единственный инстинкт — сестринско-материнский. В придачу к супругу получаешь его кузена с тяжелым характером и целым полчищем откормленных тараканов. Вот он-то как раз и вызывает у тебя самые противоречивые, но очень сильные чувства — восхищение, влечение, негодование, злость. А еще досаду… Досаду и сожаление о том, что глупышка Мири выбрала не того мужчину. Не торопилась бы она отказываться от жениха… Хотя что теперь локти кусать. Если бы не побег, может, Мэарин осталась бы на Риосе, а я — на Земле. Кто знает?
А потом, словно насмешнице-судьбе этого кажется мало, на твою голову сваливаются гостьи. Демонстративно обожающая тебя свекровь номер один, от которой хочется удрать подальше. Откровенно недолюбливающая беглянку несостоявшаяся свекровь номер два, к которой ты, сама того не ожидая, начинаешь испытывать некоторую симпатию. Дополнением к этой парочке, так сказать, в комплекте, идет спутница герцогини — славная девушка с безупречными манерами, которая будит в тебе дикие, первобытные желания, и с этим ничего нельзя поделать. Как только подумаешь, зачем ее сюда привезли, собственноручно на ленточки порвать хочется. Красивые такие, ровные, тоненькие ленточки…
— Мэарин, ты так и не доела омлет, — затараторила графиня, оторвав меня от размышлений, и горестно всплеснула руками. — И грисский паштет почти весь на тарелке остался.
Крепко стиснула вилку и досчитала про себя до трех.
