Обвила его плечи руками, вжимаясь в мгновенно окаменевшее тело.
Шея… кадык, который резко перекатывался, словно герцогу никак не удавалось сглотнуть… подбородок, челюсть с легкой щетиной — я целовала все, до чего могла дотянуться.
— Мэарин…
Саллер попытался отстраниться, но я не позволила, прильнув к нему еще теснее.
Голова кружилась все больше, сознание мутилось, а тело вдруг стало почти невесомым. Я будто летела на самом гребне огромной океанской волны, лихорадочно ловя ртом разреженный воздух.
— Мири… нет… — Рэма била крупная дрожь. — Это действие капель… всего лишь капель… Птарх побери, зачем я их принял? Если ты не прекратишь, я… не сдержусь…
А если сдержишься, клянусь, я убью тебя. Вот прямо этими самыми руками и задушу.
Обхватила его голову и притянула ближе, целуя в уголок губ.
Саллер застонал — этот стон, тягучий, низкий, разрядом тока ударил по оголенным нервам, наполняя меня восторгом — и сдался.
Его губы накрыли мои, то властно подчиняя, то мягко лаская. Лишая разума. Доводя до исступления. Воздуха не хватало, но разве это сейчас имело значение, если у нас была возможность дышать друг другом?
Наконец герцог с трудом прервал поцелуй. Содрогаясь всем телом, прижался раскаленным лбом к моему лбу — да у него температура под сорок — и сделал еще одну попытку сбежать от меня.
— Девочка моя… ты не понимаешь, что делаешь…
Невинная девочка Мири, может, и не поняла бы, а вот я отлично представляла, чего добиваюсь и кого хочу.
Прикусила зубами кожу на его груди, вырывая еще один стон.
— Ты проклянешь меня, когда придешь в себя… Птарховы капли… Останови меня, пока не поздно… Я сам не могу…
Остановить? Да ни за что в жизни!
Поймала его взгляд, впитала в себя страсть, ярким пламенем бушующую в глазах, и потянула Рэма вниз, на себя. Его твердая плоть уперлась мне в живот, и я, не сдержавшись, потерлась о нее, отчаянно желая ощутить его глубже.
Саллер зарычал и точно обезумел.
Его руки и губы были повсюду. Жадно скользили по груди, животу, бедрам, заставляя извиваться от невыносимого блаженства и жаждать большего… Ласкали каждый сантиметр изнывавшего от томительного вожделения, покрытого испариной тела.
Только один раз Рэм оторвался от меня, вызвав протестующий возглас, но лишь для того, чтобы полностью раздеться. Потом он снова накрыл меня собой, и я застонала от счастья, от хмельной близости его горячей кожи, от ощущения тяжести мужского тела. От того, что между нами больше нет никакой преграды.
— Нежная… желанная…
Его голос сорвался, и я задохнулась, подставляя шею под нетерпеливые поцелуи. Ласки Рэма стали более настойчивыми, жгучими, колено уверенно раздвинуло мои ноги. А потом его пальцы нашли ту самую точку, от прикосновения к которой улетучились последние мысли, сменившись невыразимым наслаждением.
Я изогнулась в сладкой судороге, и почти сразу же в наслаждение ворвалась боль, заставляя вскрикнуть. Боль и чувство наполненности, такое нужное… правильное… Мужская рука снова опустилась вниз, поглаживая, нажимая, лаская. От этих прикосновений боль отступила, и я сама сделала первое движение навстречу, стремясь вобрать Рэма как можно полнее.
Он был во мне, а я в нем — так глубоко и сильно, что я уже не различала, где чье тело. Больше не существовало герцога Саллера и той, что в этом мире звалась Мэарин Ольес. Они превратились в единое существо, которое задыхалось от страсти и бесконечно сгорало в вечном пламени.
И когда по его телу прошла дрожь, и он с глухим стоном откинул голову, болезненно сжимая пальцами мои бедра, я тоже забилась в сильных руках, захлебнувшись чистейшим удовольствием. Растворяясь в нем. Наши тела, сердца, души разлетелась мириадами радужных осколков, чтобы снова собраться в произвольном порядке — кому какой достанется.
Потом — через много-много лет — меня подхватили на руки, куда-то понесли, опустили в теплую воду…
Вода…
Хотела спросить, откуда она здесь, да еще теплая, но не было сил даже открыть глаза. Я плыла куда-то на волнах неги, пока окончательно не потеряла связь с реальностью и не соскользнула в сон. В нем улыбающийся Рэм что-то втолковывал Петьке, а тот смеялся, кивал и подмигивал мне. А затем брат, заговорщически прижав палец к губам, бесшумно отступил и растаял за пеленой дождя.
Эпилог
К вечеру началась гроза. Стремительные росчерки молний раз за разом вспарывали вмиг почерневшее небо, а вслед за ними накатывали новые раскаты грома.
Мужчина распахнул окно, жадно вдыхая сырой воздух, внимательно вгляделся в окутавшие сад сумерки. Словно надеялся там, за сплошной стеной дождя, различить девушку, о которой не переставал думать все эти дни. Хотя прекрасно понимал, что не сможет ее увидеть, даже если на небе вдруг засияет солнце. Пока не сможет. И погода здесь ни при чем.
Дверь бесшумно отворилась. Толстый рунисский ковер скрадывал звук осторожных шагов, но хозяин кабинета и без этого знал, у кого хватило смелости его потревожить.
Вошедший медлил — он явно не решался первым прервать молчание, и мужчина, скривившись, отрывисто приказал:
— Докладывай!
Поворачиваться не стал, по-прежнему неотрывно, до рези в глазах всматриваясь в подступающую к дому темноту.
— Истинные обыскали всю округу, — дождавшись разрешения, торопливо сообщил посетитель. — Виконт Лейфри мертв, лидер онижцев тоже. Из пяти лучей звезды уцелело двое. На допросе они показали, что получили задание переправить виконта с Ольесами через границу и передать ожидающему там отряду. Что с пленниками собирались делать дальше, им неизвестно.
По губам господина скользнула удовлетворенная улыбка. Хорошо. Эта ниточка оборвалась и к нему уже никогда не приведет.
— Дальше.
— Один из магов все время находился в сознании и собственными глазами видел, как погиб граф.
— Случайность?
— Нет, — в тоне слуги мелькнула еле уловимая усмешка. — Виконт перед смертью постарался. Убрал соперника.
Мужчина нахмурился. Как бы он сам ни относился к Лейфри и Ольесу, они были аристократами, и ни один простолюдин не смел проявлять по отношению к ним пренебрежение. Даже такое, хорошо завуалированное. Поэтому следующая его реплика прозвучала сухо и холодно.
— Это все, что ты выяснил? Немного… Начинаешь терять хватку.
— Простите, господин. — Голос собеседника дрогнул. Он и сам уже догадался, что совершил ошибку. — Вы же знаете, истинные ни с кем не делятся секретами. Я сумел достать только те сведения, что отражены в официальном докладе его величеству. — Он запнулся, поспешно добавил: — Есть еще кое-что о герцоге и графине Ольес.
Мужчина стиснул зубы, услышав ненавистное «графиня Ольес», но на этот раз никак не отреагировал, лишь на мгновение прикрыл глаза и сжал подоконник так крепко, что побелели пальцы. Сейчас ему скажут самое важное.
