— Кто же другой мог облечься в пурпурную одежду великого Августа, как не знаменитейший король Франции?
Людовик XIV быстро обернулся и, к своей величайшей досаде, увидел ненавистную фигуру маршала Фейльада. Уже гневный ответ готов был сорваться с его губ, но он вовремя сдержал себя и сказал довольно спокойно:
— Если ты принимаешь меня за короля Франции, то должен беспрекословно исполнять все мои приказания. Я желаю, чтобы ты сегодняшний вечер играл роль моего раба; кстати, ты и надел костюм негра.
— О, ваше величество! Я готов быть вечно вашим преданнейшим рабом!..
— Посмотрим, посмотрим! Слушай внимательно, в чем заключается твоя роль. Во-первых, ты должен говорить мне «ты», так принято в маскарадах, во-вторых, обязан всюду следовать за мной на расстоянии пяти шагов, не более и не менее, затем, когда я скажу тебе: «Негр, отыщи мне веер», ты обратишь все внимание на особу, которая будет ходить со мною в ту минуту. Ты будешь неотступно следовать за нею, точно тень, будешь подмечать каждый ее взгляд, жест, движение до тех пор, пока я не вернусь и не скажу тебе: «Я уже нашел свой веер». Смотри же, негр, оправдай мое доверие к тебе!
— О, я утопаю в блаженстве при мысли, что вы, сир…
— Да перестанешь ли ты называть меня сир, бездельник! — запальчиво воскликнул Людовик XIV.
— То есть я хотел сказать… что ты… — пробормотал смущенный де Фейльад.
— Не забудь, что при первом твоем промахе я отошлю тебя в Париж и не позволю явиться сюда ни на один праздник! Иди за мной!
Маршал молча последовал за королем, который быстро переходил от одной группы к другой и, видимо, искал какого-нибудь приключения. Вдруг внимание короля было привлечено одной прелестной женщиной. Она была закутана в черный газ, вышитый золотыми звездами, на голове между пышными волнами волос блестела серебряная луна. Вся фигура этой маски дышала какой-то неотразимой прелестью, каждое движение было исполнено грации и изящества. Король пожирал ее глазами.
— Если бы я не знал наверно, — пробормотал он, — что Мариетта уже уехала в Италию с этим ненавистным Колонии, право, я готов был бы поклясться, что это она… Этой неподражаемой грацией обладает только она одна!.. Боже мой! И эти ослепительной белизны плечи, руки… Неужто Мариетта?! Нужно сейчас же разрешить эту загадку! Если только это Мариетта, то я узнаю ее по первому слову!..
Король решительно подошел к маске и взял ее под руку.
— Не хочешь ли, прелестная Ночь, подарить мне несколько чудных грез? — спросил он, голос его слегка дрожал.
— Ночь дарит приятные сновидения только людям со спокойной совестью, — послышался нежный, мелодичный голос. — Не знаю, принадлежишь ли ты к числу таких смертных?
— Что тебе за дело до моей совести! Ведь ты спускаешь свой темный покров на добрых и злых, значит, всякий может покоиться в твоих чудных руках! — отвечал король, нежно прижимая к груди ее руку.
— Так ты не знаешь, вероятно, — отвечала холодно незнакомка, — что объятия мои душат, а поцелуи отравляют. Оставь меня! Я не могу иметь ничего общего со счастливцами!..
— О! Так тем более ты не должна прогонять меня, потому что под этой пурпурной мантией бьется истерзанное сердце!
Незнакомка презрительно засмеялась:
— Стыдно Августу унижаться до лжи! Разве у него есть сердце? Он умеет только разбивать сердца несчастных женщин, которые имели глупость полюбить его! Сам же он холоден, как мраморная статуя!
— Однако, маска, ты злоупотребляешь свободой маскарада! Если бы ты знала, кто твой собеседник, ты, вероятно, стала бы немного сдержанней!
— Ха-ха-ха! Какая гражданская доблесть! Прятаться под защиту своего сана, чтобы не услышать какой-нибудь неприятной истины.
— Мы собрались сюда вовсе не для того, чтобы говорить друг другу неприятности, а чтобы пошутить и повеселиться.
— Но я пришла сюда совсем не для шуток! Я задалась целью мучить тебя!..
— О, в таком случае я не оставлю тебя, прелестная Ночь, пока не увижу твоего лица!
— Ты будешь жестоко наказан за свое любопытство. Мои черты напомнят тебе самую неприятную минуту твоей жизни!
— Однако, маска, ты не отличаешься любезностью!
— Немудрено!..
— Почему же?
— Я… ненавижу тебя!..
Людовик наклонился к самому уху маски:
— Так знай же, что ты ненавидишь твоего короля и повелителя, который может сию же минуту снять твою маску, чтобы узнать, кто смеет так непочтительно отзываться о нем!.. Но не бойся, я буду великодушен и не посягну на твое инкогнито! Но если ты та, которая, как я считал, далеко, если ты возвратилась, чтобы отравить мою жизнь, отомстить за тот роковой час, когда и мое сердце разрывалось на части… О, тогда я понимаю твои слова! Ненависть твоя есть отчаяние безнадежной любви, презрение — оскорбленное самолюбие, потому что, — прибавил он, понизив голос, — для презираемого человека не бросают супруга, не рискуют своим именем и честью.
Но в таком случае, чудная Ночь, ты больше не возвратишься к нему… ты будешь моя… моя навеки!.. в твоих жарких объятиях я забуду весь мир… все свои страдания и горести!..
Презрительный хохот был ответом на страстную речь короля.
— Подобная роль могла быть по вкусу только какой-нибудь пламенной итальянке, но меня не прельщает такая честь!
Вы ошибаетесь, сир, я не Мариетта Манчини.
— Но кто же ты?! — воскликнул озадаченный король.
— Ночь!
В это время тяжелый браслет упал с руки маски, король нагнулся, чтобы поднять его, а незнакомка, воспользовавшись этой минутой, исчезла в толпе.
— Фейльад!!! — неистово крикнул Людовик XIV и сорвал с себя маску.
Все окружающие, узнав короля, почтительно расступились.
— Узнайте во что бы то ни стало имя этой черной дамы, которая только что ходила с нами. Мы желаем знать, кто под защитой маски осмелился оскорбить нас! Вы найдете нас в Павильоне Солнца. Возьмите этот браслет, он поможет вам в розысках. Маршал, если вы исполните удачно наше поручение, то будете щедро вознаграждены!
— Употреблю все усилия, чтобы заслужить милость моего монарха! — пролепетал восхищенный де Фейльад.
Король надел маску и удалился.
Первая вспышка уже прошла, и он почти раскаивался в своей горячности. Но любопытство его было сильно задето. Кто могла быть эта маска, которая с такой поразительной красотой соединяла столько ума, находчивости? В эту минуту он действительно готов был отдать полцарства, чтобы узнать только имя незнакомки.
Между тем Фейльад внимательно рассматривал браслет, отданный ему королем. Это была широкая золотая лента, сделанная наподобие английского ордена Подвязки, с девизом «Honni soit qui mal y pence»
[7]. Хотя маршал и не отличался глубоким серьезным умом, но у него не было недостатка в находчивости и догадливости, в особенности когда дело шло о вопросе, имевшем такое громадное значение для его судьбы. Форма браслета навела его на счастливую мысль, что он должен принадлежать кому-нибудь из дома Стюартов. Он бросился к королеве-матери, которая вместе с Генриеттой Английской только что села за ужин. Фейльад снял маску и, не дожидаясь доклада, прямо вошел к королеве.
