Шаг, который решилась сделать герцогиня, был чрезвычайно опасен, и она сознавала всю его важность, но беспомощное положение, в котором она увидела себя со вчерашнего дня, не оставляло ей другого выхода.
Король сидел за письменным столом, увидев Анну, он поспешил ей навстречу.
— Мы чрезвычайно рады видеть вас, герцогиня, и спешим предупредить, что готовы исполнить всякую просьбу, с какой бы вы ни вздумали обратиться к нам.
Людовик взял Анну под руку и повел к креслу.
— Не обращайтесь ко мне с такой добротой, — отвечала Анна, — я прихожу к вам, сир, не как родственница, не как подданная, а как виновная к своему судье!..
Она закрыла свое лицо дрожащими руками и зарыдала.
— Что с вами, герцогиня! — вскричал король, нежно отнимая ее руки. — Какой бы проступок ни тяготил вашу душу, вы должны быть совершенно уверены в нашем снисхождении, потому что вы, Анна, единственная из женщин, к которой мы не можем относиться как король и судья! Успокойтесь, прошу вас!
Может быть, ожидая этого свидания, король и мечтал воспользоваться преимуществами своего положения, чтобы унизить гордость Анны, но теперь при виде ее слез все его самолюбивые планы разлетелись в прах, он чувствовал только, что страстно любит эту прелестную женщину.
— Я глубоко благодарна вам за милостивое расположение ко мне, и тем мучительнее для меня необходимость подвергнуть его тягостному испытанию.
— Анна! — сказал Людовик, приближаясь к герцогине и нежно пожимая ее руку. — Мы так много виноваты перед вами, что чем больше ваш проступок, тем приятнее нам будет простить вас!
Анна с благодарностью взглянула на прекрасное лицо Людовика.
— Чтобы объяснить вам мою вину, сир, я должна вернуться назад и напомнить наше свидание в Сен-Коломбо…
— О, ужасная минута, за которую мы так жестоко наказаны!
— Не стану утруждать ваше внимание рассказом о страданиях, которые я испытывала, начиная с той печальной встречи. Скажу только, что оскорбленная любовь и гордость довели меня до состояния, близкого к помешательству…
Анна остановилась, чтобы перевести дух.
— Я возненавидела того, кого прежде боготворила, и поклялась отомстить за себя!.. Я приняла предложение вашего брата, не питая к нему ни малейшей симпатии, но потому только, что надеялась внушить ему любовь к себе и сделать слепым орудием для исполнения моих преступных замыслов. Я не остановилась даже перед мыслью, что восстанавливаю брата против брата, подданного против короля и…
Герцогиня внезапно умолкла: она была смертельно бледна.
— О! Теперь мне все понятно! Мой брат, безумно влюбленный в вас, простер свое рвение за пределы ваших ожиданий, так что вы, испуганная его преступной решимостью и не имея уже сил остановить его, сочли за лучшее предупредить нас?
— О, нет, нет! Неужто вы думаете, что этого слабого, бесхарактерного человека можно воодушевить на какой-нибудь мужественный поступок? Нет, сир, любовь ко мне родила в нем только одно новое качество — болтливость! Под влиянием винных паров он выдал мои безумные замыслы своему клеврету Лорену — этому демону в человеческом образе…
— И тот принуждает вас, — перебил король, — купить свое молчание ценою…
Глаза короля страшно сверкнули, он, как безумный, вскочил со своего места.
Анна гордо выпрямилась. Лицо ее пылало благородным негодованием.
— Вы жестоко оскорбляете меня, ваше величество! Дочь короля Карла Первого не может унизиться до какого-нибудь Лорена!.. Нет, сир, не раскаяние Магдалины привело меня сюда, а раскаяние в преступных замыслах против вашей священной особы и желание оградить от козней ваших врагов! Вчера, гуляя по парку в Сен-Клу, я случайно уединилась от остального общества. Шевалье Лорен воспользовался этим, чтобы тайно побеседовать со мной. Уверенный, на основании слов герцога в моей ненависти к вам, ослепленный страстью, он признался, что замышляет против вас что-то недоброе, что он совсем не тот, кем кажется, что он обладает неведомым для нас могуществом и все это он положит к моим ногам за мою любовь! Я сдержала свое негодование, даже больше, старалась благосклонно выслушать его дерзкие речи, чтобы лучше выведать преступные планы, средства, которыми он располагает, и предупредить вас, сир! Кроме того, я хотела сказать, что ввиду грозящей вам опасности я забываю мою оскорбленную гордость, самолюбие и протягиваю вам руку с просьбой простить мои заблуждения и принять меня в число ваших преданных друзей!..
Никогда Анна не была еще так прекрасна, как в эту минуту. С глазами, полными слез, с выражением мольбы на лице она была неотразимо прелестна. Король смотрел на нее в немом восхищении. Он прижал свои руки к груди, как бы желая усмирить страшное биение сердца.
— Чудная, несравненная женщина! Значит, эта ненависть, которую вы выказывали, была не более, как средство, чтобы заглушить любовь ко мне?.. О, как дорого я дал бы, чтобы вернуть мою утраченную свободу, чтобы всецело принадлежать тебе, тебе, моя несравненная Анна!..
Король опустился перед ней на колени и страстно прижал к себе. Анна опустила голову и губы их встретились в жарком поцелуе…
— Я полюбила тебя и буду любить, хотя бы это довело меня до погибели!.. — шептала она.
— О, нет, нет, ты будешь счастлива! Я окружу тебя всеми благами, которых может пожелать смертный, только люби меня!.. Без твоей любви ни мое могущество, ни слава не будут иметь никакой цены, никакого значения!..
— За себя я не боюсь, но страшусь, как бы моя любовь не принесла несчастья тебе, мой Людовик! Что, если Терезия и Филипп соединятся для отмщения своих поруганных прав?
— Разве мы не имеем всех средств, чтобы скрыть от них нашу любовь? Мы будем таить ее в глубине наших сердец, и ничей нескромный взор не откроет ее! Ах, какая счастливая мысль! Правда, средство это не совсем благородно, ну да в этом случае мы готовы сказать, вместе с иезуитами «цель оправдывает средства». Мы назначим девицу Лавальер нашей статс-дамой вместо Гранчини и представимся страшно влюбленными в нее. Таким образом, мы проведем самых догадливых шпионов. Пусть все думают, что девица Лавальер — наша возлюбленная, между тем как она будет служить только ширмой для моей любви к тебе, моя несравненная Анна!..
Король страстно целовал ее руки, волосы, платье!.. Послышался легкий стук в дверь. Король выпустил Анну из своих объятий.
— Войдите.
На пороге показался Фейльад.
— Придворные дамы герцогини ожидают ее высочество в Луврской галерее.
— До свидания, герцогиня, — сказал король, целуя руку Анны. — Смело доверьтесь маршалу Фейльаду, его преданность испытана.
Маршал проводил герцогиню в мастерскую Миньяра. Пробыв там несколько минут, чтобы оправиться от волнения, Анна вышла в Луврскую галерею, к своим дамам, и никто не мог бы прочесть на ее прекрасном лице восторг и счастье, которое она испытывала. Только глаза ее светились каким-то неестественным блеском!
