Внезапно она кое-что вспомнила.
– А ты помнишь, что мы собирались в Норфолк на свадьбу моей двоюродной сестры?
– Боюсь, я не смогу пойти с тобой.
Марни не в силах была скрыть разочарование.
– Но ведь ты обещал, и я сказала Джемме, что буду не одна.
– Я сказал, что постараюсь освободить этот день, но ничего не обещал, – холодно ответил Леандро, проводя рукой по волосам, точно в замешательстве. – Я лечу в Париж, потому что… близкий друг пострадал, и мне нужно быть с ним.
Марни вдруг заметила, какое напряженное у него лицо.
– Прости. Что-то серьезное?
Голос в глубине сознания принялся снова что-то нашептывать ей: если бы подобное случилось с ней, Леандро бы тоже бросил все и полетел? Считал ли он ее близким другом?
– Я точно не знаю, – рассеянно ответил он. – Мне просто позвонили… – Он виновато взглянул на Марни. – Прости, что вот так убегаю, и прости, что не смогу пойти с тобой на свадьбу. Я пока не знаю, когда вернусь.
– Конечно, не беспокойся. Лети к другу. Могу ли я чем-то помочь? – мягко спросила Марни.
Застегнув молнию на кейсе, Леандро потянулся за пиджаком.
– Можешь принести телефон? Похоже, я оставил его в ванной.
Марни направилась в ванную. Телефон лежал на туалетном столике, и, когда она взяла его в руки, слабо пискнул. На экране появились слова: «У вас сообщение от Стефани». Кто такая эта Стефани? Коллега? Подруга? На какую-то долю секунды Марни едва не поддалась соблазну открыть сообщение и прочесть. Но тут же всплыли воспоминания из детства – мать, обыскивающая карманы отцовского пиджака, чтобы найти доказательства его неверности. Ее снова затошнило. Леандро ни разу не давал повода усомниться в нем. Испытывая непреодолимое отвращение к самой себе, Марни бросилась в гостиную и поспешно сунула телефон Леандро, точно он обжигал ей руку.
Она проводила любовника до двери, и сердце ее сжалось, когда тот устало откинул волосы со лба.
– Ты, наверное, очень устал после перелета, тем более в Нью-Йорке совсем другой часовой пояс. Надеюсь, с твоим другом все в порядке.
– Спасибо, – склонив голову, Леандро легонько коснулся губами ее губ.
Марни мгновенно отозвалась на поцелуй, прильнув к нему. Отстраняясь, мужчина как-то странно посмотрел на нее – точно хотел что-то сказать, но вот минутная слабость его прошла, и он, повернувшись, пошел по коридору.
Водитель открыл дверь перед Леандро, а затем положил его кейс в багажник.
– Пилот уже ждет, сэр. Ох и ночка выдалась, снова вылетаете, а ведь дома и нескольких часов не пробыли.
– И не говорите, – пробормотал Леандро.
Машина отъехала от тротуара, и он откинулся на подушки сиденья, тяжело вздохнув. О, хоть бы с Генри все было в порядке. Директор школы сказал по телефону, что есть подозрение на перелом ключицы. По его словам, мальчик с классом был на экскурсии на природе, споткнулся и упал в глубокий овраг. Они были довольно далеко, и прошло несколько часов, прежде чем Генри перевезли в одну из больниц Парижа. Конечно, ничего угрожающего жизни, но как, должно быть, он страдает.
Ему было невыносимо думать о том, что Генри мучается, одинокий и напуганный. Николь была далеко за границей, вот почему из школы позвонили Леандро. Он с горечью подумал, что бывшей жене просто удобно, чтобы он общался с мальчиком, – самой-то ей некогда возиться с сыном.
Мысли его перескочили на Марни. Леандро не мог объяснить, почему вдруг ему захотелось рассказать ей, что он летит в Париж к десятилетнему мальчику, которого с подачи бывшей жены шесть лет считал своим сыном. Желание это было мимолетным и абсолютно нелогичным, а затем он вновь начал мыслить рационально и напомнил себе, что до сих пор никогда не откровенничал со своими девушками. Так отчего же менять привычки? Леандро намеренно не давал хода эмоциям в отношениях с подружками, и тот факт, что с Марни он продержался дольше, чем с остальными, не должен ничего означать.
Уже на борту самолета Леандро позвонил директору школы и с радостью услышал, что рентген не выявил никакого перелома. По прибытии в Париж он бросился в больницу, и его проводили к мальчику.
Генри был бледен, но через силу улыбнулся, увидев входящего гостя.
– Папа. У меня болит плечо.
Точно нож вонзился в сердце Леандро.
– Мы же решили, что ты не будешь называть меня папой, просто Лео, – мягко напомнил он мальчику. – Я поговорил с врачом, и он сказал, что ключица не сломана, но ты растянул связки. Тебя выпишут, и я возьму тебя к себе на выходные, если мама согласится.
– Отлично. Можно пиццу на ужин?
– Я рад, что твой аппетит не пострадал, – отметил Леандро.
– Маман на Барбадосе, с моим настоящим папой, потому месье Бергье позвонил тебе. – Личико Генри омрачилось. – Жаль, что ты не мой отец, Лео.
Нож в сердце, казалось, проник глубже.
– Мы с тобой навсегда останемся закадычными друзьями. Ничто это не изменит. – Леандро поправил подушки на кровати. – Сестра дала тебе болеутоляющее, и скоро оно подействует, так что постарайся заснуть, а я пока позвоню твоей маме. Она, наверное, беспокоится.
– Не думаю, – беспечно отозвался Генри. – Они с Домиником там, наверное, неплохо отдыхают, им не до меня.
– Это не так, – процедил Леандро сквозь зубы. – Твои мама и… папа очень тебя любят.
Выйдя из палаты, он выругался. Николь рассказала Генри полгода назад, что Доминик его настоящий отец, но вместо того, чтобы проводить время с ребенком, как и подобает родителям, они укатили на целый месяц на Карибские острова. С бывшей женой он разговаривал сквозь зубы, едва сдерживая ярость.
– Зачем мне лететь в Париж, если с Генри ничего серьезного? – беспечно отозвалась Николь. – Мы с Домиником только-только прилетели в Санта-Лючию, и для меня это первый отпуск за долгое время.
Леандро с трудом сдержал негодование, хотя очень хотелось спросить ее, от чего же она так устала – вся ее жизнь состояла из походов в салоны красоты и по магазинам.
Та ненависть, что появилась у Леандро по отношению к жене после того, как ее измена была раскрыта, сменилась презрением. Он вполуха слушал жалобы Николь на то, что Доминик никак не разведется с бывшей женой, но мысли его постоянно возвращались к Марни.
В Нью-Йорке он скучал по Марни и, надо признать, не только в постели. Это несколько тревожило его, потому что становилось ясно, что отношения с ней перестают быть необременительной интрижкой – раньше подружки не задерживались рядом дольше, чем на полгода.
Перестав беспокоиться о Генри, он мог наконец расслабиться и спокойно подумать. При мысли о сексе он ощутил ноющую боль между ног, а воспоминания о вечеринке будили совесть. Он явно обидел Марни тем вечером. Может быть, сделать ей какой-нибудь сюрприз, чтобы показать, что ему приятно быть с ней рядом? Но что подарить? Леандро нахмурился. Украшения – слишком интимный подарок, и ему не хотелось обольщать девушку. Цветы – напротив, слишком безлично. Да к тому же цветы он дарил девушкам при расставании. Было бы неплохо знать, есть ли у Марни какое-нибудь хобби, но Леандро не представлял, чем она занимает свой досуг.
