– Опиши мне их, этих парней.
– Один высокий, худой. Блондин, волосы редкие… Погоди, зачем тебе? Ты ведь не собираешься их искать? Мы с тобой перевернули страницу или, скорее, закрыли старую книжечку. Теперь открываем новую. Тебе без разницы, кто и почему хотел от тебя избавиться, – у тебя задача одна: сделать вид, что от тебя успешно избавились!!! Ты чего, Таисия, ты что удумала? Не понимаешь разве, дурочка, что высунь ты чуть-чуть мордочку из дупла, так тебя за ноздри ухватят и на свет божий вытащат?!
– Понимаю. – Я прикрыла глаза, мне была неприятна его нападка… Однако он был прав. – Это я по инерции. Привычка у меня такая: докапываться до истины.
– Тебе не истина нужна! – вскричал Роберт. – Тебе жизнь нужна, усеки же, наконец!!!
Он вдруг вскочил со своего стула, подхватил меня на руки.
– Ты должна жить, понимаешь? Любить, быть счастливой! Все остальное – по боку, не имеет значения. Ты красивая женщина, Тая… Ты не всё сечешь, но это даже мило, трогательно… – Он склонил свое лицо к моему и шептал эти слова, дыша на меня коньяком. – Ты такая… ты сладкая…
Не окончив фразу, он приник губами к моему рту.
Я обмерла. Вот уж чего-чего, а такого поворота событий я не ожидала. Хотя могла бы, с учетом количества выпитого Робертом, который опустошал емкости в два раза быстрее меня.
– Опусти меня на пол, – произнесла я, едва он оторвался от моих губ. – Опусти, слышишь! – Я брыкнулась.
Он поставил меня на ноги с некоторым недоумением. Мужчинам всегда почему-то кажется, что если у них взыграло в трусах, то у женщины это должно непременно вызвать ответную реакцию.
– Ты действительно не хочешь? – спросил он с обидой.
– Нам нельзя расслабляться, Роберт. А нежность, она расслабляет…
– Говоришь, как матерая разведчица!
– Просто как разумный человек. Завтра нужно очень многое сделать для того, чтобы твоя идея удалась. Купить новую одежду, еще немного поработать над внешностью и…
– Зачем тебе новая одежда? В сумке есть и другие твои вещи, выбирай что хочешь!
– Мы не знаем, с какой степенью дотошности полиция будет устанавливать мою личность, если я примусь разыгрывать амнезию. Они могут подробно описать мои вещи, а поскольку все они весьма недешевые, от известных брендов, то по их описанию меня могут опознать родители или друзья… Не представляю, как полиция будет действовать, до кого дойдут мои портреты и описания, а то и фотографии одежды, – но теоретически меня и в новостях показать могут!
– Что, правда?!
– Только предположение. Мы далеко от Москвы?
– Триста с лишним километров.
– Хорошо, если до центральных каналов не дойдет. Может, ограничатся местными. Если они тут есть, конечно.
– Тогда мы напрасно все это затеяли… – расстроился Роберт. – Если тебя покажут по телевизору, то смена прически тебя не спасет. Нужно пластическую операцию делать… А это займет несколько недель! Я не могу с тобой столько времени…
– Не унывай, милый, – произнесла я ласково. – Ты ведь меня изобьешь, прежде чем отпустить, не так ли?
Он очень медленно, нехотя кивнул.
– Ты ведь сама сказала: нужна травма, чтобы объяснить амнезию… – произнес он, словно оправдывался.
– Да, сказала. И травма нужна… Налей мне еще коньяку. – Я подождала, пока Роберт наполнит стопки. – Так вот, когда будешь меня бить, постарайся побольше синяков на лицо посадить. И тогда меня еще долго никто не узнает. Чин-чин.
Он помрачнел. Молча выпил. Бить меня ему, со всей очевидностью, не хотелось. Пять лет назад он переехал человека, и зрелище истерзанной плоти до сих пор преследует его…
И мне отнюдь не улыбалось терпеть побои, даже если это нужно для дела. Я не из тех женщин, которые любят, когда им причиняют боль.
Но разве у нас есть другой вариант?!
Было уже два часа ночи. Роберт предложил укладываться на ночлег, я не стала спорить. В голове моей толпилось слишком много мыслей, и толпа эта была столь плотной, что мне не удавалось вглядеться в них по очереди. Но думать можно и лежа.
Он заснул мгновенно, вытянувшись рядом со мной. А ко мне сон не шел: я ведь полдня проспала. Я лежала, глядя в потолок, и пыталась выстроить мысли по порядку. Идея Роберта с амнезией, весьма изобретательная на первый взгляд, имела одно слабое место: в ней ничего не было точного, наверняка. Все только предполагалось, особенно в той части, что мне выдадут какой-то документ и позволят по нему прописаться, устроиться на работу, снять квартиру…
Лишь в двух вещах можно быть уверенной:
– во-первых, полиция попытается установить мою личность – поищут в своих базах мои отпечатки, к примеру, – и найти родственников или знакомых. Мою фотографию опубликуют в газетах, в интернете, а может, и вправду покажут в новостях. Хорошо, если только в местных органах информации, а не по центральным каналам, потому что риск быть узнанной все-таки есть, несмотря на смену прически и побои, которые должны будут расцветить мое лицо…
– во-вторых, меня наверняка направят на медицинский осмотр, чтобы констатировать травмы. Затем к психиатрам, которые будут так и этак проверять меня на истинность амнезии. Они ничего не найдут – ни опухоли, ни кровоизлияния или иных повреждений мозга, – но я сумею настоять на своем: ничего не помню, и все тут!
С этим более-менее понятно.
А вот что дальше? Допустим, все обойдется, мою личность установить не смогут. И?..
Неожиданно Роберт обнял меня. Кажется, во сне. Я прислушалась: дышит ровно. Точно, во сне.
И? – вернулась я к своим мыслям. Какую-такую справку, как предположил Роберт, могут мне выдать? Удостоверяющую мою личность? Так ее никто не удостоверит: нет документов, нет и оснований. Тогда о том, что у меня амнезия? Но смогу ли я с ней устроиться на работу? Снять жилье?
Рука Роберта вдруг напряглась. Он обнял меня покрепче, прижался всем телом.
– Иди ко мне, сладкая, – сонно прошептал он.
Сладкая. Кажется, первый в моей жизни мужчина, который нашел меня сладкой.
Впрочем, возможно, так он называет всех женщин. Он только вышел из тюрьмы, у него несколько лет длилось воздержание, и теперь ему любая покажется сладчайшей.
Я не шевелилась, делая вид, что сплю, – в надежде, что пронесет.
Но не пронесло. Роберт окончательно проснулся, приподнялся на локте, склонился надо мной и принялся меня целовать. Губы у него были мягкие, упругие, и целовался он умеючи.
Он откинул одеяло, и рука его стала пробираться под мою маечку. Я по-прежнему не шевелилась, не зная, как себя повести. Вроде бы ни к чему мне вступать в интимные отношения с этим человеком, но… Сказать по правде, мужчиной он был привлекательным, с хорошей фигурой и породистым лицом – то ли еврейская, то ли кавказская кровь примешалась. Мне были приятны его прикосновения, легкие и бережные, но при этом наэлектризованные желанием до такой степени, что, казалось, положи он просто на меня руку, без всякого движения, – возбуждение все равно потечет по клеткам кожи, по нервным окончаниям, по венам – от него ко мне. Почти тантрический секс!
