Трехэтажный особняк-новодел отеля и ресторана «Горьевские дали» располагался напротив Горьевского пассажа – уродливого торгового центра, залепленного вывесками «Головные уборы», «Ювелир», «Обувь», «Купеческая пастила» и «Губернский стиль».
Войдя внутрь отеля, Катя сразу поняла, отчего судья Репликантов выбрал для парадного банкета именно это место – подобный тяжеловесный стиль и нелепый дизайн предпочитали силовики. Этакую смесь всего и сразу: бархатных купеческих стульев с гнутыми ножками, тяжелых массивных столов, отделанных «под кирпич» брутальных стен и при этом потолков с лепниной и хрустальных люстр с висюльками (!). И чтобы в меню было много жаренного на гриле и на углях мяса и всего, что пожирней, посытней.
Холл отеля пустовал, пусто было и в сумрачном зале ресторана, где, несмотря на мощный кондиционер, пахло застоявшимся потом и духами. Затем откуда-то из недр здания выскочил менеджер-портье. Узнав, что трое прибывших – Гущин, Первоцветов и Катя (Анфиса осталась в ОВД, в цепких когтях следственного производства) – не будущие постояльцы, а из полиции, сразу погрустнел и промямлил, что «Шур Шурыч у себя, но ему нездоровится».
Первоцветов только рукой махнул – разберемся – и повел их мимо банкетного зала, мимо еще одного холла, мимо небольшого бассейна, где слышался смех и плеск. Там, словно в бирюзовой тропической лагуне, плескались две нимфы-топлес. На бортике бассейна стояли бокалы с шампанским со следами губной помады.
Мимо, мимо нимф – в прокуренный коридор. Первоцветов постучал в белую дверь.
– Кого еще черт несет? Я занят.
Капитан Первоцветов нажал на ручку двери, и она распахнулась, открывая вид на неприбранный «приватный кабинет» ресторана – с бархатным красным диваном и круглым столом на шесть персон, за которым сидел крупный мужчина в одном лишь синем банном халате, с волосатой грудью, хмурый, явно с похмелья. Возрастом далеко за пятьдесят. У него были густые седые волосы и маленькие заплывшие медвежьи глазки, курносое лицо с грубыми чертами – ни дать ни взять типичная карикатура на некогда прославленного анекдотами «нового русского», обрюзгшего и расплывшегося под грузом прожитых лет.
– Александр Александрович, здравствуйте, есть разговор, – с порога возвестил капитан Первоцветов. – Это вот полковник Гущин из ГУВД, у него к вам вопросы.
Александр Вакулин – «Шур Шурыч» для своей челяди из персонала отеля – бессмысленно заморгал, тяжело вздохнул, распространяя вокруг себя запах перегара.
– Я… это… А по какому вопросу? Это из налоговой?
Гущин официально представился.
– Криминальная полиция, розыск.
Вакулин все моргал.
– А, это… ясно чего… Мне в отеле сказали – мальчишку того убили в Доме у реки. Некоторые в городе скажут – туда ему и дорога, байстрюку, только не я.
В дверь робко заскреблись, затем в щелку заглянуло сильно накрашенное личико нимфы, закутанной в белый банный халат.
– Шур Шурыч, я бутылку возьму. У нас шампань кончилась.
– Брысь, потом. Здесь люди по делу пришли, – Вакулин отбрил нимфу не грозно, устало-добродушно. – Катись отсюда, купайтесь там. А вы это… вы садитесь…
Он указал рукой на бархатные стулья за столом, разоренным поздним ужином, наверняка затянувшимся до самого рассвета.
– Так в городе уже все знают об убийстве фотографа Нилова? – спросил Гущин, усаживаясь поудобнее.
– Еще вчера вечером. У нас как сарафанное радио – ничего не укроется. Это же Горьевск.
– А скандал летний, в который Нилов лепту внес, – ролик в интернете с судейского банкета вспоминают в Горьевске?
– Конечно. Я сам сразу об этом подумал. – Вакулин покосился на Первоцветова. – Да мы тогда сколько это с вами обсуждали! Всю эту мутную канитель.
– Судья Репликантов справлял праздник здесь, у вас в ресторане?
– Весь ресторан снял, пятьдесят гостей. Меню по высшему разряду. Я сам по рынкам вместе с поваром закупаться ездил. Все чин чинарем. А свинину он свою поставил, с фермы дочери. Свежак.
– А фотограф Нилов?
– Так он его сам пригласил, чтобы снимать, фотографировать. Он в зале вертелся как юла.
– Вы его до банкета не знали?
– Нет. Зато потом узнал, когда хайп с роликом поднялся до небес. Мне Репликантов претензии начал предъявлять: как это охрана отеля допустила, чтобы он снимал пьяных гостей и как они жрут все как саранча! А что моя охрана могла сделать? Когда он сам его нанял банкет фотографировать?
– Но ведь Нилов, насколько я понял, незадолго до этого в городе появился. У него не было причин желать судье зла или позора.
– Я понятия не имею. Это когда было-то – летом. Все уже забыли про эту историю.
– Фотографа Нилова убили.
– Вы что, судью Репликантова, что ли, подозреваете? – хмыкнул Вакулин.
– Но ведь это был единственный конфликт в городе – крупный, с большим общественным резонансом, в который оказался втянут фотограф.
– Это точно, – согласился Вакулин и тут же покачал круглой головой. – Трудно в это поверить. Фантастика.
– В то, что фотографа убили из-за ролика в интернете? Я вот слышал, что за всей этой скандальной историей могло стоять третье лицо, у которого были некие основания желать судье неприятностей.
– Третье лицо? – Вакулин весьма карикатурно изобразил непонимание.
– Казанский, из администрации, – подсказал ему капитан Первоцветов. – Такие ведь слухи тогда по городу бродили.
– Это лишь слухи.
– Но вы сами тогда… Александр Александрович, я уже тогда понял, что в Горьевске слухи ловят, словно радаром.
– Эхолотом от дна, – усмехнулся Вакулин и налил себе стопку водки из початой бутылки с «плечиками».
– Вы здешний старожил, ведете бизнес в городе, кому, как не вам, знать таких людей, как председатель городского суда и замглавы местной администрации? – задушевно спросил полковник Гущин.
– Сливной бачок из меня сделать хотите?
– Мы расследуем убийство. Денис Нилов убит. Я официально прошу вас оказать помощь следствию.
– Да я не против, только я ничего такого-всякого про них не знаю.
– Но все же что-то ведь вам известно – по слухам городским, по интуиции, вы умный человек, бизнесмен. Бизнес не ведут вслепую, ведь так? Всегда нужна какая-то дополнительная информация. Они конфликтовали – судья Репликантов и Казанский?
– Вроде да, черная кошка промеж них пробежала.
– По какой причине? Какое-то уголовное дело? Конфликт интересов?
– Я слышал лишь, что к увольнению Репликантова на пенсию Казанский мог руку приложить. У него связи. Хотя, с другой стороны, Репликантов вроде как сам ушел. Ему за шестьдесят уже.
– Причиной конфликта стал какой-то процесс в суде?
