– Ей девятнадцать, не несовершеннолетка же, – хмыкнул Гущин. – Это та, другая была…
Он осекся. И Катя отметила: снова оговорка по Фрейду. Анфиса переглянулась с Первоцветовым – их тоже это поразило.
– Надо осмотреть то помещение в Башне с часами, где ее нашли, – Гущин обратился к Первоцветову. – Как бы это устроить прямо сейчас?
– Сейчас никак невозможно. Воскресенье, – ответил капитан. – Надо обращаться в отдел культуры при городской администрации. Это возможно только завтра. Сегодня мы никого не найдем.
– Тогда, Борис, займитесь этим завтра прямо с утра, – распорядился Гущин. – И надо что-то сделать, чтобы мать Аглаи протрезвела. Нам необходимо расспросить ее.
– Запой – дело тонкое, Федор Матвеевич, – изрекла Анфиса с видом знатока.
Наступил вечер, стемнело. Они проголодались. И в голове как-то все перемешалось. Кате хотелось на время прекратить эту гонку по Горьевску от свидетеля к свидетелю. Первоцветов предложил пообедать – или, возможно, уже поужинать в местной пиццерии.
В кафе Катя отметила еще одну странность – по поводу Гущина. Он практически ничего не ел, когда они сидели за столом. Катя и Анфиса умяли полторы пиццы, а он лишь поковырял в своей тарелке вилкой. Полный Гущин любил поесть и обычно не отказывал себе в таких маленьких радостях, как сытный ужин, даже во время самых сложных и страшных дел. А тут в кафе он лишь молча пил горячий имбирный чай, чашка за чашкой, и о чем-то думал. О чем-то о своем.
Капитан Первоцветов от пиццы тоже отказался. В кафе практиковали смешанное меню, и он выбрал Восток – заказал себе чашку жареного риса с овощами и зеленый чай. И все.
Катя на их фоне ощущала себя какой-то обжорой. Но ела с аппетитом и старалась изгнать из головы ужасные образы – той Аглаи и другой Аглаи.
После ужина Гущин взял два тома уголовных дел и поехал в ОВД – читать и вникать во все лично. Катю и Анфису он отвез в отель. При этом настоятельно посоветовал Анфисе завтра утром вернуться в Москву.
– Я не поеду, Федор Матвеевич, – отрезала она. – Вы можете в расследование меня не посвящать, как хотите. Я заставить вас не могу. Но и вы не можете меня заставить уехать отсюда – вот так взять и все бросить, когда Денис убит, когда такие дела, мои фото и еще одно убийство – повешение на башне. Я Башню с часами тоже намерена изучить как фотограф. Сфотографировать все там завтра. Можете гнать меня взашей, – она обидчиво надулась. – Я не уеду из Горьевска.
– Я вас не гоню. Просто я хочу вас уберечь. Вы не полицейский. Чего ради вы станете…
– Уберечь от чего? – Анфиса удивленно воззрилась на Гущина.
Но он не ответил. Лицо его было мрачным и печальным. И Катя снова терялась в догадках: да что же это с шефом полиции?
В отеле она сразу поднялась к себе в номер. Анфиса задержалась в маленьком холле, где по утрам накрывали постояльцам континентальный завтрак. Капитан Первоцветов тоже не торопился в ОВД вслед за Гущиным. Анфиса заказала кофе – в холле работала кофемашина – и села за столик. Капитан Первоцветов от кофе отказался, как и от пиццы, но сел напротив.
Они о чем-то негромко разговаривали. Катя, направляясь к лестнице, услышала лишь обрывки: «Меня тоже поразило это совпадение имен…» – и потом: «Они тогда жили здесь, в Горьевске, сами по себе, без нынешней оглядки на Москву – производство здесь, их фабрика, их особняки здесь, музей основали. Это было родовое гнездо. Они благоустраивали город. А потом вдруг все исчезло – остался лишь сто первый километр…»
Катя приняла душ, нырнула в кровать, уже начала дремать – Анфиса все не приходила. Катя вяло размышляла о ней и капитане Первоцветове. Ну да, капитан, капитан, улыбнитесь…
Сколько раз уже на ее памяти Анфиса пыталась как-то зацепиться за эту самую личную жизнь, наладить что-то. В прошлом даже имелся некто подобный капитану Первоцветову – только не такой задумчивый, словно рыцарь печального образа, а, наоборот, из «крутых», ну просто «герой». Тоже сотрудник полиции. Катя сама была причастна к этому знакомству подруги с коллегой по профессии. И даже какое-то время надеялась, что все закончится счастливой свадьбой. Разбитному коллеге нравились поначалу пышные формы Анфисы, он просто шалел от любви – и такое было. А затем все как-то скукожилось. Интеллект Анфисы – ее острый ум, талант, насмешливость, независимость характера, пылкость и смелость – все, что так любила и ценила в ней Катя, стало «героя» поначалу напрягать, а затем и раздражать. Появились какие-то кекелки-блондинки-разлучницы, неночевки дома, частые отлучки в командировки. А потом они расстались.
Анфиса плакала горько-горько. Она любила поганца. А Катя готова была разорвать его на куски. Но что можно сделать с разбитым сердцем? С угасшей любовью?
Она не хотела, чтобы здесь, в Горьевске, Анфиса снова увлеклась – мол, любовь зла, а одиночество еще злее. На ее взгляд, капитан Первоцветов абсолютно не подходил Анфисе. Катя не могла сказать, что он ей антипатичен, но было в нем что-то очень закрытое. А закрытость ее всегда настораживала. Здесь же, в Горьевске, закрытость и отчужденность просто пугали.
Проснувшись уже глубокой ночью, Катя обнаружила Анфису сладко сопящей рядом с собой в их общей широкой кровати.
Осенняя голодная луна светила сквозь незашторенное окно. Катя смотрела на лунное пятно.
В какой-то момент ей остро, до боли захотелось уехать – из этого отеля, из этого города, подальше от…
Башня с часами…
Там она висела…
В петле…
В следующую минуту она уже спала. И не видела снов.
Глава 20
Башня с часами
Башня с часами поразила Катю и снаружи, и внутри. Одно дело – видеть ее издали, на фоне других городских зданий, и совсем иное – приблизиться к ней и разглядеть во всех деталях. В это пасмурное утро понедельника, при накрапывающем дождике и свинцовых небесах, Катя получила полное представление об этой городской достопримечательности – по крайней мере так ей тогда казалось.
Как же она ошибалась…
Разрешения от городских властей на внутренний осмотр фабричных помещений они ждали все утро в ОВД. Капитан Первоцветов отправился улаживать этот вопрос и добывать ключи. Он звонил Гущину из городской администрации дважды: ключи полиции отдавать отказывались, ссылаясь на какие-то прежние «инструкции». Этот вопрос находился в личной компетенции замглавы Андрея Казанского – а тот уехал в Москву на совещание. Первоцветов по телефону жаловался, что все как-то «тянут резину», не желая решать этот, в общем-то, простейший вопрос без Казанского, который на звонки не отвечал.
Волокита закончилась лишь к одиннадцати часам, когда Первоцветов все же отыскал ответственного за хранение ключей чиновника в городском отделе культуры, и тот согласился открыть им фабричные помещения и сопроводить в башню.
С чиновником они встретились уже на месте. Полковник Гущин прихватил с собой том уголовного дела с фототаблицей и протоколом осмотра места происшествия. Анфиса была увешана двумя фотокамерами Nikon с широкоугольными объективами, которые она так любила при съемке памятников архитектуры. Одна Катя шла в башню с пустыми руками и сумбуром в голове.
