Мимо шарабана прогромыхали тяжело груженные мануфактурой телеги. На этот раз кучер Шубниковых придержал рысака. Хозяйское добро везут, можно и посторониться.
На бумагопрядильной и ткацкой фабрике трудилось почти пять тысяч рабочих. Фабрика кормила всю округу, всю губернию. Однако в последние годы то и дело вспыхивали забастовки. На фабрику пригоняли казаков, и они пороли непокорный народ как сидоровых коз. В Горьевске людей никогда не жалели. Строптивых – уволить к черту, новых набрать. Рязань пришлет ходоков на производство, ведь на бумагопрядильной фабрике заработок на полтора рубля выше, чем на кирпичном заводе Рязани. А за лишние полтора рубля народ окрестный, даже побунтовав, побазарив, охотно подставит голый зад под казачьи нагайки.
Придут к крыльцу управляющего фабрикой. Встанут на колени.
Бунтуют…
День стоят, два стоят. Батюшка, барин… да кака така… Да мы рязанские, стяяяпныяяяааа…
Да это… того… мы царю… Царь, чай, не дурак, добрый… По монастырям вон ездит… Все с иконами да попами, такой богомол стал, все про исконные традиции… Все на Валаам норовит…
Где-то она слышала или читала этот печальный анекдот про народ. От этой овечьей народной тупости у Елены Мрозовской порой сводило челюсти. А что тут сделаешь?
– А лучше, что ли, если они во время стачки, бунта все здесь поломают, изгадят, разрушат к черту?
Это спрашивал у нее он… Игорь Святославович Бахметьев. Игорь… Она увидит его снова через полтора года. Через эти полтора страшных года, перевернувших его жизнь.
Шарабан свернул с разбитой проселочной дороги на дорогу фабричную. И покатился ровно и быстро. Дорогу к фабрике и железнодорожным путям проложили хорошую. На повороте инженер-технолог Найденов придержал один из больших тяжелых кофров Мрозовской. Из-за оборудования им вдвоем еле хватало места в просторном шарабане. В кофрах Елена Мрозовская везла с собой складной фотоаппарат Адольфа Мите на увесистой треноге и одну из своих самых любимых моделей – новую репортерскую пресс-камеру, тоже на треноге. Она решила использовать оба этих новых фотоаппарата. Складной фотоаппарат Мите делал невероятно продвинутые вещи: последовательную съемку через один объектив на удлиненную фотопластину. Венские ортохроматические пластины Мрозовская тоже везла с собой – солидный запас. Она всегда теперь с ними работала. Они обладали сверхчувствительностью и не подводили даже при недостатке освещения.
А там ведь будет мало света… Окна они, наверное, закрывают ставнями… Там же что-то вроде больницы или тюрьмы… Они же не в особняке держат… В особняке Шубниковых электричество. А там только керосиновые лампы…
Игорь Бахметьев попросил в телеграмме взять максимум оборудования для фотографирования и печатания снимков. Ей придется работать в Горьевске в той же лаборатории, которую Бахметьев сразу же организовал в особняке. Он ей принес туда кое-что из семейного архива Шубниковых. Старые монохромные фотопластины-негативы. И ей пришлось тогда повозиться…
С чем же мы имеем дело?
Сколько раз тогда Елена Мрозовская задавала себе этот вопрос, чувствуя, что внутри нее все сжимается и леденеет.
Что же происходило и происходит здесь, в Горьевске, тогда и сейчас?
Шарабан въехал на фабричный двор, заполненный рабочими. Инженер-технолог поднял кожаный вверх, скрывая себя и Мрозовскую от любопытных взглядов рабочих.
– С дороги, с дороги! – снова пронзительно крикнул кучер.
Рысак фыркал и бил копытами. Они рассекли толпу и помчались мимо башни с часами.
– В город? Неужели это в особняке? – удивилась Мрозовская.
– Нет, здесь неподалеку есть дом. – Инженер-технолог Найденов указал куда-то вперед.
Блеснула узкая речка в сухих, оставшихся еще с зимы камышах.
Елена Мрозовская увидела приземистый одноэтажный дом с белыми колоннами. Сам он был выкрашен в ядовито-желтый уездный цвет.
Шарабан въехал во двор. На крыльце выстроились мужчины в прекрасно сшитых черных суконных костюмах. Не врачи.
Мрозовская узнала их всех. Руководство фабрики. Управляющий мануфактурой Бэзил фон Иствуд – англичанин, именуемый на русский манер «Василь Василичем», управляющий ткацким производством немец Иосиф Пенн. Они работали на фабрике и управляли производством много лет, с тех пор когда все еще были живы – и Мамонт Шубников, и его брат Савва, и его жена Глафира, и Прасковья, и…
– Елена Лукинична, с приездом! – приветствовал ее Игорь Бахметьев.
Он спустился с крыльца первым, а управляющие вслед за ним. Елена Мрозовская глянула на него из-под вуали. Он изменился за эти полтора года, осунулся. Но был все так же привлекателен и силен – и духом, и телом.
Взгляд…
Легкая седина на висках, как иней. Широкие плечи. Крупные руки. Он никогда не чурался тяжелой работы. Хоть и банкир, финансист, промышленник, купец, но по образованию тоже инженер. Техник… Они все были помешаны на технике. Они верили в прогресс.
Они не верили в дьявола.
Как же случилось, что дьявол заглянул им всем прямо в глаза?
– Елена Лукинична, спасибо, что приехали так быстро, – он взял ее руку и поцеловал.
Она в этот миг увидела себя как бы со стороны: крупная, молодая, физически здоровая и сильная женщина, способная таскать на своих плечах тяжелые деревянные треноги для фотоаппарата. Полная для своих лет – в корсет приходилось буквально утягиваться, чтобы телеса не выпирали. Да, у нее прекрасная кожа и отличные волосы, темные как смоль. И она умна как черт, болтает по-французски и по-немецки. Учит английский, потому что надо читать технические инструкции американской фирмы «Кодак». Она первая женщина-фотограф в России и теперь знаменита, да…
Но достаточно ли всего этого для того, чтобы он увидел в ней не просто технический персонал, профессионала-фотографа, которого нанял для дела за столь высокую плату? Достаточно ли всего этого, чтобы он увидел в ней женщину, влюбленную… О, черт!
Ведь она приехала сюда к нему и готова была снова окунуться в здешний кошмар лишь потому, что это он позвал ее.
– Я получила вашу телеграмму, Игорь Святославович, – произнесла она сухо и деловито. – Произошло что-то экстраординарное, да?
– Мне нужно, чтобы вы сфотографировали ее такой, как… Какой она порой бывает.
– Для врачебного освидетельствования? И только?
– Не только.
– Мне надо выгрузить и наладить оборудование.
– Это потом, – он как джентльмен помог ей выйти из экипажа. – Сначала вы должны увидеть… Это может занять какое-то время. Весь процесс фотографирования. Мы же не знаем точно, когда и как это произойдет.
– Когда накатит, – сказал управляющий мануфактуры фон Иствуд мрачно и без всякого иностранного акцента.
Елена Мрозовская взглянула на дом с колоннами. Он стоял почти у самой реки.
