– Какие у вас ко мне вопросы – в больнице, в отделении кардиологии?
– Вы когда Макара последний раз видели?
– Вчера. Мы позавтракали вместе. Он взял велосипед и сказал, что покатается по окрестностям. Тут нечего делать. Кинотеатр – и тот закрыт. Он проводил время, занимаясь спортом. Уехал, и больше мы не виделись.
– А что вы делали вчера?
– С приятельницами трепалась по телефону полдня. Потом подрезала сучья в саду. Затем поехала в музей.
– Вечером? Зачем?
– От скуки. – Молотова смотрела на них темными глазами, сухими, без слез. – У меня не было никакого предчувствия. Ничего дурного. Я и к ужину его не ждала. Я не кулинар. Он… Макар обычно сам что-то искал в холодильнике поесть.
– Мария Вадимовна, почему его повесили в башне на часах?
– Вы у меня это спрашиваете, вы, полиция?
– Да, у вас. Почему повесили там же Аглаю Добролюбову? Почему до всех этих убийств сто лет назад там же, на часах в башне, повесили эту вашу местную ведьму?
– Кого?
– Аглаю Шубникову, купеческую дочку.
– Никто ее не вешал. Она сама удавилась.
– А, знаете, следовательно, как дело было!
– А при чем здесь это?
– Я думаю, вам отлично известно, при чем здесь это. Значит, тогда, сто лет назад, было самоубийство.
– Да, самоубийство в форме добровольного жертвоприношения.
– Слово какое… жертвоприношение… Сто смыслов. – Гущин потер переносицу. – А нынешние дела, нынешние убийства?
– Вы задаете вопрос, на который я не в состоянии ответить.
– Весь город высыпал на улицу смотреть, как пошли старые часы на башне. Конечно, вещь любопытная. Механизм сработал, что-то закоротило там в результате… – Тут Гущин осекся, помолчал, осторожно подбирая слова. – Редкое явление. Но реакция здешних жителей была крайне эмоциональной. Складывается впечатление, что в городе соотносят это происшествие с какими-то вещами, о которых нам, полиции, приезжим, не говорят.
– Никто не хочет выглядеть дураком. Даже в глазах полиции.
– Так значит, в случае с купеческой дочкой Аглаей Шубниковой было самоубийство?
– Это исторически подтвержденный факт. Она страдала душевным расстройством. Убила свою сестру Прасковью накануне ее свадьбы с банкиром Игорем Бахметьевым, сыном весьма знаменитого в Горьевске градоначальника, который построил железную дорогу вместе со старым купцом Шубниковым. Аглаю не отправили в тюрьму, потому что было заключение врачей о ее полной невменяемости. Говорят, в архиве знаменитого психиатра Бехтерева имеется черновик, набросок его статьи на немецком для психиатрического журнала Гейдельбергского общества психиатров. И в нем как раз описывается случай Шубниковой. В музее все хотят сделать запрос в медицинский архив по этому поводу. Но этот вопрос кем-то искусственно тормозится, кем-то из членов исторического общества. Аглаю Шубникову держали под присмотром взаперти здесь, в городе. Теперь мы знаем где – это благодаря вашей находке в Доме у реки. Исторически подтверждено, что она оттуда как-то сбежала, убив еще несколько человек. Поднялась на Башню с часами и там повесилась. С тех пор часы встали. Я уже говорила: их много раз пытались починить, запустить, но там все время возникали какие-то сложности.
– Это официальная версия, я так понимаю, – заметил Гущин. – Старая смерть. Более ста лет прошло. И вот новые убийства в Горьевске. Два из трех – на Башне с часами. Одно убийство – в Доме у реки. Связь есть по месту совершения. Убийца – имитатор? Подражает Аглае Шубниковой? Не думаю. Столько усилий затрачено. Ваш племянник Макар пал жертвой… Вы должны нам сказать, что за всем этим кроется! Каков истинный смысл происходящего? О чем не хотят говорить в городе, боясь прослыть отсталыми, суеверными дураками?
– Есть еще что-то вроде местного апокрифа, – сказала Молотова.
– И о чем повествует апокриф?
– О страшном чуде.
– О каком?
– Вы, полковник, хоть раз в жизни загадывали желание под бой курантов на Новый год?
– Да. Глупость, конечно, но это… это с детства ведь… И даже сейчас, признаюсь…
– Укоренившаяся традиция, общемировая, связанная с магией времени, магией часов. Исполнение желаний. Опирается на очень древнее поверье насчет часов. Единственное, о чем не задумываются, загадывая желание под бой курантов, – это у кого именно просят, чтобы желание сбылось. У самих часов? У стрелок? У времени? Считается, что просят у Нового года. Но это сейчас. А раньше обращались к тому, кто в часах. Напрямую. К демону часов.
– Апокриф связан с этим?
– Апокриф пространный, – ответила Молотова.
Кате было странно сидеть в больничной палате и слушать, как полковник Гущин расспрашивает родственницу жертвы об этом. Вот об этом, что она слышит сейчас.
– Здешний апокриф возник как раз после событий столетней давности и пережил и революцию, и чекистов, и советскую власть, и сто первый километр, и атеизм, и возвращение к исконным традициям, и скрепы, и еще бог знает что переживет. Апокриф отсылает нас к тому времени, когда старый Шубников строил свою бумагопрядильную фабрику и Башню с часами. Никаким старообрядцем он не был, все его собрание древних старообрядческих книг и крюкового пения было лишь способом вложения денег. Он слыл, как сейчас говорят, технократом и прагматиком. Разбогател на торговле мануфактурой, а потом решил, что производство хлопковых тканей выгоднее наладить здесь, в России, чем ввозить все из-за границы. И он начал строить фабрику и преображать Горьевск. Он был пионер своего дела и великий новатор. И, как водится, для новаторства ему не хватило денег. Он обанкротился в самом начале. Когда цеха и башня были уже построены, когда в Англии были куплены современные станки, его средства иссякли. И ему грозили кредиторы и долговая яма. Полное разорение. Крах. И этот технократ и прагматик обратился к оккультизму. Наверное, это верх отчаяния делового человека. Пусть хоть дьявол поможет. У него имелись книги на латыни, и он заключил с демоном сделку. Апокриф особо подчеркивает, что демон купца Шубникова обитал в этих самых часах на башне. Когда это чудо строилось среди здешних болот и лесов, рязанские пейзане лишь крестились – чур, чур, каки-таки часы-куранты? Жили, чай, и без часов, а это все дьяволова иностранщина, нечистое дело. Согласно апокрифу, демон, обитавший в часах, согласился помочь Шубникову материально, сделать его баснословно богатым с одним условием: тот отдаст ему своего первенца. Это обычное условие договора с нечистой силой, во всех сказках это есть. Но дальше, согласно апокрифу, события в Горьевске развивались весьма оригинально. У купца Шубникова родился сын Савва. И он честно хотел отдать его демону часов как обещанную жертву. Но демон часов Савву не взял, потому что тот родился больным – умственно отсталым и увечным. Не захотел взять такого ребенка. Шубникова он не наказал – не было же вины того в рождении больного первенца. Напротив, помог во всем, исполнил желание: Шубников внезапно снова разбогател каким-то тайным способом, рассчитался с долгами. И его фабрика начала процветать и вскоре стала самой знаменитой в России. Согласно апокрифу, демон часов выторговал для себя у старого Шубникова новое условие: якобы он сам выберет себе жертву среди будущих наследников семейства. Он не взял себе ни родившегося после больного Саввы младшего мальчика Мамонта, ни старшую внучку Шубникова Прасковью. Согласно апокрифу, его выбор остановился на самой младшей – Аглае. Шубников к тому времени уже покоился на кладбище, а договор все еще имел силу. И в это время произошли трагические и страшные события в семействе фабрикантов.
