Стриптизёрша впилась зубами в ухо мужику, а я бессильно застонала. Перед глазами мелькнуло белое лицо Забавы, и я зло расхохоталась:
— Видимо, это у вас семейное — метить женихов! Хватай своего охотника и убирайтесь подобру-поздорову!
Тело моё заколотилось, словно в лихорадке, а обрадованные воспоминания заструились через зеркала, впиваясь в людей. Завязалась драка, поскольку несчастной стриптизёрше посыпались и другие предложения, а она не успевала покусать всех страждущих.
— Нет! — Услышала я отчаянный крик брата: — Мара!
— Чёрт, Лежка! — слабо простонала я, не в силах больше сопротивляться: — Беги, идиот! Спасайся…
Рядом с братом возник мрачный Генрих, и его изумрудные глаза сузились, а губы зашевелились, но слов я не расслышала. Пленённые воспоминания бросались на людей, которые находились у самой сцены, и несчастные вопили и корчились так, что у меня кровь стыла в жилах.
— Зеркала! — отчаянно кричал Лежка. — Разбей зеркала! Спаси мою сестру!
Я умоляюще сложила руки: да беги же ты! По щекам покатились слёзы. Будь проклята ревнивая стриптизёрша! Если выживу, я специально навещу её и устрою личный апокалипсис на всю ночь!
Раздался звон, и я с трудом повернулась в сторону звука. Шеи своей я почти не ощущала. С одной стороны, мне повезло, что воспоминания не нападают на саму ведьму, но они обессиливают меня так, что очень легко откинуть копыта.
Инститор вдруг появился перед моими глазами, и я с ужасом смотрела, как на него бросились призраки чужих воспоминаний. Но Генрих поднырнул под белесые руки, словно уходя от удара, и перепрыгнул через меня, размахивая невесть откуда взявшимся мечом. Раздался звон стекла, и несколько привидений рассыпалось в туманные клочья.
Я ощутила сильный тычок в спину и полетела на барахтающиеся рядом со сценой тела. Лицом я угодила в титьки стриптизёрши, которую мужики тянули каждый в свою сторону. Глаза той уже закатились, а окрашенный чужой кровью рот кривила сумасшедшая гримаса. Вокруг нас падали сверкающие осколки, и звон не умолкал ни на секунду.
Крики стихали, посетители либо успели покинуть заведение, либо их покидал разум, и несчастные замирали на полу. Оставшиеся привидения рассыпались на глазах. Передо мной появилась бледная Забава, подруга подхватила меня под руки, помогая подняться с дёргающейся в смертельной агонии стриптизёрши.
Я покачнулась, вцепившись в потные плечи Забавы, а взгляд мой поднялся на Генриха. В свете прожекторов мрачная фигура охотника с мечом в одной руке словно светилась. Грудь его вздымалась, а острый взгляд царапал трупы под моими ногами. Я опустила взгляд на бездыханное тело голой девушки-суккуба и сплюнула:
— Как тебе представление? — прошипела я. — Надеюсь, ты хорошо всё рассмотрела… перед смертью, тварь!
На меня налетел Лежик, и я застонала в его объятиях.
— Мара, — рыдал он. — Ты жива! Прости, это я виноват…
— В чём? — слабо прохрипела я, практически повиснув на брате. — Не ты ж раскрыл зеркала…
Лежка всхлипнул, утирая рукавом мокрые щёки:
— Это я рассказал Лиде о твоей спектрофобии. Прости!
Я сглотнула, и взгляд мой скользнул по неподвижному телу.
— Так она что, — проскрипела я, — энтукку?! А я решила, что она — суккуб!
— Дилетантка! — насмешливо фыркнул Генрих, спрыгивая со сцены. — Как выжила до сих пор с такими мозгами? Энтукку накормила, надеюсь, теперь делом займёшься!
И направился прямиком по телам к своей раскрытой на столике сумке. Я уважительно покачала головой: пригодилась поклажа! Но при мысли, что инститор, возможно, спас мне жизнь, зубы мои скрипнули от злости. С одной стороны, энтукку выжрала бы меня полностью… Теперь понятна стала странная слабость, которая сковала меня… Но ведь и сама она сдохла от чужих воспоминаний, которые освободили её треклятые зеркала!
Я подняла глаза на брата и невесело усмехнулась:
— Это ты меня прости, Лежка! Похоже, тебе опять придётся менять работу…
Лежик пожал плечами и философски заметил:
— Не последний ночной клуб в городе.
Русалка, на которую я опиралась, вдруг задрожала, и мы рухнули на пол.
— Забава, — я вцепилась в её топ и потрясла, голова русалки безвольно покачнулась, а глаза закатились. — Что с тобой?
Инститор шагнул к нам, взгляд его брезгливо скользнул по бесчувственному телу Забавы.
— Что ещё? — недовольно спросил он.
Я бросила на охотника злой взгляд:
— Кажется, её зацепило чьим-то воспоминанием!
— Поднимайся, ведьма, — приказал Генрих. — Нам пора!
— Я не могу оставить её так! — вскричала я. — Забава пострадала из-за меня…
Инститор сжал зубы так, что по щекам скользнули желваки. Сумка тяжело плюхнулась на пол, а Генрих опустился на корточки и заглянул мне в глаза:
— Утром придёт твой заказчик, — прошипел он. — И что ты ему ответишь? Что всю ночь провела у кровати любимой русалки?
Лежка потянул меня за руку:
— Мара, я позабочусь о ней, — уверенно проговорил он. — Иди.
— Но, — я оглянулась на брата, — я не знаю, где живёт ведьма…
— Я знаю, — сухо оборвал меня Генрих. Он нетерпеливо потянул меня за волосы: — Поднимайся!
Я вцепилась в его ладонь, пытаясь освободить волосы, и прошипела:
— Жаль, что ты увернулся от тех воспоминаний!
Инститор вдруг расхохотался:
— Наконец ты перестала мне «выкать», ведьма!
Я ощутила, как его пальцы разжались, и упала на колени, а Генрих подхватил сумку и, не оборачиваясь, пошагал к выходу. Перед нами возник маленький человечек, он внимательно посмотрел в пупок Лежику, словно у карлика, как и у свиньи, не гнулась шея.
— Прошу вас покинуть заведение, — сухо проговорил он. — Сейчас приедут уборщики. И впредь попрошу запомнить, что вы никогда не будете моими желанными гостями!
Брат мой похлопал уродливого гнома по плечу:
— Зато я всегда желанный гость в твоём доме. В твоё отсутствие, разумеется! Привет жене!
Он перекинул Забаву через плечо, а другой рукой подхватил мой локоть, и мы побрели вслед за инститором. А в след нам неслись изысканные гномьи ругательства.
Глава 3. Дубовая роща
Небо заметно посветлело, и сердце моё наполнилось тем самым предвкушением, которое всегда бывает перед новым днём, на который намечено много важных и сложных дел. Только вот сил не осталось ни на дела, ни на серьёзность… да и на сам день, казалось, нет ни энергии, ни желания.
Я нехотя плелась за Генрихом, стараясь не упустить из виду его объёмную сумку. Инститор ни разу не оглянулся с того момента, как мы вывалились из бара вредного гнома. Мне до сих пор плохо при мысли, что пришлось оставить там брата и Забаву. Русалка была в ужасном состоянии, и я её понимала: увидеть, как воспоминания сумасшедшей матери убили другого человека…
