Я ощутила себя лежащей, спину мою холодил пол, а пальцы нервно скребли зеркальную поверхность. На мне сидел красный от натуги Джерт и упирался мне в грудь. Через пару мгновений в теле проснулась боль, и я поняла, что инститор делает мне непрямой массаж сердца.
— Я предупреждал! — рычал Олдрик, пытаясь прорвать плотный ряд инститоров. — Ты убить её захотел?
— Разумеется, нет, старый идиот! — сквозь зубы прошипел Джерт, отсчитывая нажатия. — Ведьма ещё нужна мне!
Он вдруг резко наклонился и зажал мне нос. В следующее мгновение я вцепилась инститору в голову, сопротивляясь соприкосновению наших губ, и сила даймонии заструилась по моим запястьям.
— Мара, остановись! — закричал Олдрик.
Я лишь удовлетворённо улыбнулась:
— Зачем? Я же монстр!
Теперь я знала, что контроль инститора может защитить его от меня примерно так же, как лист бумаги от ножа. Миг, и глаза Джерта стали пусты, лицо побелело, а на щеках проступили голубоватые жилки. Было приятно обирать его жизнь! Медленно, капля за каплей…
— Айка, не смей! — закричал Олдрик, и я испуганно вздрогнула и машинально отдёрнула руки.
Бесчувственное тело Джерта рухнуло на зеркальный пол. Я вскочила, понимая, что Олдрик произнёс мамину фразу, которой та всегда одёргивала меня. Это, словно рефлекс, сработало и сейчас. Обернулась к Главе, и инститоры, удерживающие его, невольно отшатнулись, явно испугавшись моего взгляда. Да я сама, поймав его в отражении, застыла от ужаса. Хранитель же, ощутив свободу, схватил меч Генриха и, ловко орудуя им, пробился ко мне, рывком притянув к себе, прыгнул со мной во второй зеркальный альков.
— Ведьма ещё нужна вам? — спросил он у Сигарда, который присел на корточки рядом с бесчувственным сыном. — У меня есть условие…
— Забыл? — перебил его Сигард. Он поднялся и, приближаясь к выступу, на котором лежала улика, отрицательно покачал головой: — Я всегда утверждал, что ведьм нужно жечь!
Он быстро коснулся алого знака, и от зала, наполненного людьми, нас отрезала стеклянная стена. Я безвольно повисла на руке Олдрика, а из груди вырвался вздох облегчения.
— Ну вот, наконец, и смерть, — немеющими губами прошептала я.
* * *
— Ты сломала мне жизнь, ведьма! Пришло время расплаты.
Зеленоглазая ведьма не отвела взгляда, и только губы её сжались, а лицо побелело.
— Мейка, ты знаешь, что у меня не было выбора, — сквозь зубы проговорила она.
— Выбор есть всегда, — жёстко проговорила Мейка. — Зря ты не сделала со мной то же самое, что и с Сигардом. — Она усмехнулась: — Пожалела меня? Да лучше бы убила! Сигард был единственным, ради кого мне хотелось жить… Ты хоть понимаешь, что я чувствую, когда вижу в его глазах лишь холод и отчуждение? Ты тварь, Кики!
— Говоришь так, словно ты лучше меня, — гадливо скривилась Кики. — Ты же вышла замуж за Келлера, лишь бы попасть в Крамор! Хотя любила Сигарда…
— Сигард уже был женат, — закричала Мейка. — У меня не было выбора!
— Сама же говорила, — хмыкнула Кики. — Выбор есть всегда.
— И я выбираю месть, — хищно скривилась Мейка.
Кики устало вздохнула и потёрла опухшие от недосыпания веки.
— Ты же знаешь, что ничего не сможешь мне сделать, — тихо проговорила она. — А если попытаешься, то тебя изгонят из Крамора. И все твои усилия станут бесполезными.
Мейка приблизилась и с кривой усмешкой заглянула в глаза ведьме.
— Ничего не могу тебе сделать? — прошипела она. — Ошибаешься, Кики! Уже смогла! Прямо сейчас твоя драгоценная дочь покидает Крамор. — Кики покачнулась, лицо её посерело, а Мейка мрачно расхохоталась: — Ты никогда больше не увидишь её. Но не переживай, компания у малышки замечательная! О, я обещаю, Кики, твоей доченьке будет совсем нескучно с инкубом…
Кики отшатнулась, и рот её раскрылся в безмолвном крике, а глаза расширились от ужаса. Мейка засмеялась, не отрывая торжествующего взгляда от взбешённой ведьмы. Рыжие волосы Кики зашевелились, словно вокруг неё внезапно возник вихрь, а по запястьям заструилась сила даймонии, и инститорша тут же подавилась своим смехом. Она попыталась сопротивляться, но кожа её почти посинела, а вокруг глаз выступили голубые жилки. Мейка, прижимая ладони к своей голове, кричала от боли, а потемневшие глаза Кики излучали лишь ненависть.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался мужчина, он тут же метнулся к инститорше:
— Мейка!
— Келлер, — закричала она. — Ведьма напала на меня. Убей её! Скорее!
Руки Келлера взметнулись, и лицо ведьмы перекосилось от болезненной злобы. Она развернулась к инститору, и волна силы даймонии приподняла её тело над полом. Пространство заколыхалось, и от Кики в сторону Келлера устремился вихрь. Он, сметая всё на своём пути, настиг охотника, и его тело разлетелось на куски, а по полу растеклись лужи крови.
В сторону Кики полетели голубые искры. Мейка, воспользовавшись тем, что ведьма отвлеклась на её мужа, выпустила синее пламя, и оно уже пожирало рыжие волосы даймонии.
Кики бросилась к инститорше и вцепилась в её шею. Мейка, задыхаясь, с трудом приподняла свою руку, и взгляд охотницы скользнул по вздувшимся венам на ней. Жизнь медленно затухала, и Кики разжала пальцы, втягивая силу даймонии. Синий огонь уже испепелил её роскошные волосы и разливался по чернеющей коже. Кики быстро прислонила ладонь к глазам умирающей, а второй рукой сжала кулон-амфору на своей груди.
— Ненавижу, — прошептала Мейка, и охваченная пламенем ведьма исчезла во тьме забвения.
Глава 14. Горечь победы
Я обхватила себя руками и, уткнувшись лбом в подтянутые колени, до боли кусала губы, а по щекам всё катились и катились непослушные слёзы. Увы, я не умерла, и жуткое видение, которое показал мне Джерт, прокручивалось снова и снова, испепеляя мою душу и разрывая сердце.
Всё вставало на свои места, но от этого легче не становилось. И мёртвый инкуб, который похитил меня, не был другом Кики… Судя по жуткому взгляду Мейки, мне повезло, что его загрыз Канила. Страшно представить, что похититель должен был сделать с маленькой девочкой. Но его добрый сын действительно решил, что я его сестра, и вырастил маленькую ведьму. Мой милый Лежка… Я всхлипнула и зажмурилась сильнее. Он всё равно останется мне братом!
А вот Джерт совершенно чокнутый! Подвести собственного брата под казнь. В горле возник комок, и я ощутила сильную боль в груди. Генрих… Я потеряла его! Я застонала и сжала голову ладонями, словно пытаясь раздавить её. Как же больно!
Я услышала жуткий смех и вдруг осознала, что он мой. Генрих не раз говорил, что я — монстр! Он был прав, а теперь мёртв. Грудь, казалось, сейчас разорвётся от нестерпимой боли, и я заскулила, как побитый щенок. Зачем он попросил быть рядом? Я ничего не смогла сделать и потеряла его. Инститору же, казалось, жизнь была не важна… и я была не важна. Он лишь мстил за смерть своих родителей. Мстил за действия моей матери-монстра. Как и другие, манипулировал мной, двигал, словно никчёмную пешку! Я должна бы ненавидеть его и радоваться смерти охотника. Но почему же боль моя только растёт? Я уже едва могу дышать. Вот бы умереть! Сила даймонии вновь заструилась по моим запястьям. Интересно, смогу ли я убить сама себя?
